Читать книгу "Вестники Судного дня - Брюс Федоров"

Пушистая пестрая накидка из цветущей шикши, морошки и брусники укутала оттаявшие плечи разбуженной полярной земли. Над темно-коричневыми шапками ягеля союзно качали своими алыми коронами маки и скромные голубые незабудки. Низко, над самой поверхностью чертили воздух крылами кряквы и гуси, ловко огибая чахлые кустарники и карликовые берёзы. Сбившиеся в черные облака мириады звонкоголосых мошек и комаров оповещали мир о своем намерении высосать кровь из всего, что дышит и движется.

В один из таких хмельных майских дней обычная беседа, начавшаяся с обмена скудными лагерными новостями, незаметно перетекла в разговор на серьёзную тему:

– Послушайте, Семён Ефимович, – сказал Шевелёв, неожиданно и совсем непоследовательно прерывая рассказ Веденина о том, как сорвавшаяся с направляющих вагонетка с рудой придавила сегодня его напарника по забою. – Я вот о чем хотел с Вами поговорить. Давно собирался, но решился только сегодня, и на это есть свои причины. Как Вы знаете, мы рубим и вывозим из шахты руду, которая содержит олово, как нам сказали. Но это совсем не так.

– А что же тогда? – спросил удивленный Семён, не вполне понимая, к чему клонит его старший товарищ.

– Может быть, Вы также заметили, что в этом лагере к нам относятся лучше, чем в других местах заключения? – продолжал развивать свою мысль сторонник восстановления монархии в России. – Сокращённый рабочий график, усиленное и даже весьма калорийное питание, ежемесячные медицинские осмотры. Постоянно дают таблетки непонятного назначения. Кстати, это обстоятельство является принципиально важным. Не секрет, что большинство поселенцев, особенно те, кто работает в шахте не первый год, страдают различными формами заболеваний: многих тошнит, мучает отдышка, затяжной кашель, отсутствие аппетита. При внешне благоприятных условиях, если можно так сказать о пребывании в колонии, люди жалуются на головокружения, потерю веса, хроническую апатию.

– Всё верно. Но с чем это связано? – согласился Семён, ощущая, что у него внутри растёт необъяснимая тревога.

– Всё дело в уране. На самом деле мы здесь добываем урановую руду, поверьте на слово бывшему коллежскому асессору императорского Корпуса горных инженеров. Я ведь геолог по образованию. Об олове сказано для отвода глаз. Должен сказать, что урановая руда содержит, конечно, много компонентов. Есть и ванадий, и молибден, и немало других полезных элементов, но главное уран. И похоже, он находится в руде в высокой концентрации. Это может быть хорошо для тех, кто нашёл его в этих краях, но плохо для нас, которые его добывают таким примитивным способом. В закрытых помещениях шахты мы вдыхаем опасный радиационный газ. Ещё хуже на рудообоготительной фабрике и в дробильном цехе. Вентиляции не хватает, других мер защиты тоже. Из-за этого в легких напластовалась ядовитая пыль. Отсюда все последствия. Недаром местные туземные народности зовут эту гору Шайтан-гора, то есть дьявольское место, где из века в век находили свой конец тысячи животных и, разумеется, люди.

– Так что же, мы здесь все обречены? – удивлению Веденина не было предела.

– Отчасти. Я думаю, те, у кого организм покрепче, выживут, хотя последствия лучевой болезни будут сопровождать их всю жизнь. Для других исход известен. Как и чем лечить эту болезнь, наука ещё не знает. Для нас её скрывают под симптоматикой пневмонии, катара желудка, почечной недостаточности, но разве Вам не бросилось в глаза, как часто, не реже чем раз в полгода, происходит ротация части колонистов. Привозят новых, а старых каторжан отправляют на Большую землю, якобы на лечение. Да и кладбище у нас не пустует. Вот такие невеселые у нас дела.

– Зачем тогда нужен этот уран? Зачем его вообще добывать? – Веденин расстегнул ворот ватника, словно ему не стало хватать воздуха.

– Из него можно сделать атомное оружие, самое разрушительное на земле. Поэтому Сталину нужна ядерная бомба, и в этом, к сожалению, он опять прав. Вы, конечно, знаете, Веденин, что у американцев она уже имеется. Они не задумываясь сбросили две ядерные бомбы на японские города, хотя принципиальной военной необходимости в этом не было. Теперь угрожают или прозрачно намекают на то, что могут применить это оружие против русского народа. Я склонен думать, что, если бы они могли доставить эти бомбы, скажем, до Москвы и Петрограда без последствий для себя, они незамедлительно сделали бы это. Пройден рубеж недозволенности. Кто его пересёк однажды, сделает это и во второй раз. Что бы ни разделяло меня с коммунистами, но я с таким положением не согласен. Этим намерениям необходимо воспрепятствовать. Однако печальный вывод состоит в следующем: за право обладать ядерным оружием погибнут тысячи и тысячи наших соотечественников, и прежде всего, заключённые, наши с Вами товарищи по несчастью, которые заняты на самых опасных участках. Дело это неизученное и малознакомое.

– Для чего Вы мне всё это рассказываете, Александр Денисович? Уверен, что Вы что-то хотите предложить мне. Так просто Вы бы не стали говорить, ведь в неведении мне жить было легче, а Вы милосердный человек, как я заметил. – Веденин стал внимательно вглядываться в стоявшего перед ним пожилого человека. Как он не заметил раньше, что за те полгода, что они знакомы, Шевелёв очень изменился: сильно постарел, спина сгорбилась, прежде плотные, всегда тщательно причёсанные волосы теперь торчали на голове редкими седыми клочками. Глаза утонули в набухших свинцовых мешках, нос заострился, а шея с торчащим кадыком усохла и стала походить на индюшачью. Перед ним стоял не ещё бодрый шестидесятилетний человек, а глубоко дряхлый старик.

– Вам, Веденин, надо спасать себя. Бежать отсюда и как можно дальше. Ещё полгода работы в шахте, и последствия в твоём организме станут необратимыми. Остаётся одно: или вырвать себя из этих условий, или окончить свои дни в забое. Никакого условно-досрочного освобождения ты, Семён, не дождёшься.

– Так давайте бежать вместе, – воскликнул Веденин, понимая, что его солагерник во всём прав и побег единственное, что ещё может помочь ему вырваться из объятий медленной смерти.

– Я хотел, я давно начал готовиться к нему, когда наконец разобрался в том, что происходит на самом деле в этом лагере. Но год назад мой товарищ, с которым мы готовили это предприятие, скоропостижно ушёл в лучший мир, и я остался один. Тогда я стал искать себе нового напарника и вот встретил тебя, Семён. Однако неделю назад лагерный врач мне объявил, что у меня реактивная форма «туберкулёза» и что меня отправят на лечение. Я всё понял, да и сам чувствую уже, что силы мои с каждым днём тают. Я не знаю ещё, как должен поступить, но и безропотно ждать мучительного конца не намерен. Ты пойдёшь один. Говорю тебе это, потому что я тебе доверяю и потому хочу дать шанс выжить. Это не будет легкой прогулкой. Возможности преодолеть ожидающие тебя трудности – весьма невысокие, но они есть. Ты молодой, сильный и потому можешь справиться. Я буду только обузой. Пойдёшь не вглубь континента, а дальше на север, пока не выйдешь к Ледовитому океану. Бежать надо в июле, когда вскроются льды. Там ищи стоянки туземцев: чукчей, эвенков. Они как раз в это время бьют морского зверя. Народ этот простой, но отзывчивый. У них возьмешь какую-нибудь лодку из шкур и поплывешь в сторону пролива Лонга. В прибрежной полосе имеются попутные подводные течения. Это поможет. Льды мешать не должны. Попадутся торосы – легко обойдёшь. Если сумеешь, сделаешь элементарный парус, а так на веслах с остановками. Пройдёшь пролив, и там сам решай. Можешь попробовать затеряться на Чукотке или спуститься ниже и прибиться к камчадалам. В стойбище они тебя примут. Они рады новым людям и особенно сильным молодым мужчинам, которые будут хорошими охотниками. Но мой план был переплыть Берингов пролив и добраться до Демидовых островов, а потом до Аляски. Сложно, но можно.