Читать книгу "Евангелие рукотворных богов - Вадим Вознесенский"

– Надо же, – присвистнул Брат. – Я думал, совсем пропали птицы, а у вас…

– Так у нас тоже не было, – вздохнул проводник, – оно впервые.

– Может быть – налаживается? Как тут здесь вообще со зверьем?

– Похуже стало, зиму не всяк пережить способен. Оленяшки вот, маралы встречаются, там, в низовьях, бобер, еще можно на барса наткнуться, но это вовсе редкость. В реках наших хариуса полно, им и пропитаться можно.

– А чудны́е, новые твари встречались тебе?

– Новые? Рыбу как-то видел – без чешуи и с зубами. Жуть! А так… нет, не приходилось.

– Да ну! – Брат даже привстал из теплой вязкой жижи. – А волколаков тоже в этих местах не замечали?

– Вот те еще! Что за сказки! Слыхом не слыхивали.

– Однако… – Брат вернулся на насиженное место. – Даже не верится. Про единорога и спрашивать стыдно. А драконы?

– Что в небе? Так я их руками не щупал, на зуб не пробовал, а до войны среди облаков много чего летало.

– И то правда… Действительно – как другой мир…

Другой… с чем может быть связано существование наравне с нормальным сверхъестественного? Которое здесь, в краях ранее далеких от цивилизации, и сейчас воспринимается лишь как отголоски древних легенд. Брат попытался вспомнить и не смог точно определить – когда точно на их пути исчезли проявления Стаи. Наверное, уже в районе Разлива ночной воздух перестал тревожить ужасный вой страшных тварей. Задай он такой же вопрос Ключнику, который путешествовал до встречи с ним в обществе только Стервы с Ванко, то, пожалуй, получил бы схожий ответ. Не исключено, что реальность истончается лишь в местах, испытавших воздействие сокрушительных сил, которые пошатнули мироздание. Или странных тварей, проникающих через прорехи в бытии, привлекают районы, источающие эманации человеческих эмоций – боли, страха, ненависти, которые вызывает война, порождает смерть. А уголки, подобные этому, практически сохранившие первозданный уклад, оттого и выглядят нетронутыми. Оттого, что здесь нет людей.

Этот день промелькнул быстро и радостно – поход наряду с ожидаемыми лишениями дарил яркие моменты, недоступные в серой обыденности. Пряный запах незнакомых трав, исходящий от дымящихся кусков мяса, ласкающие объятия теплого ила грязевых ванн, снимающие с усталого тела напряжение и дарящие взамен расслабленную негу, – еще долгое время картинки из гостеприимного Жойгана будут преследовать странников в холодном безмолвии гор. Выходили из долины рано утром, наполнив доверху фляги целебной водой минеральных источников, вдобавок к тяжелым рюкзакам, груженные, сколько хватило сил, запасом дров, испытывая в сердцах жгучее желание остаться.

– Не боись, – с кряхтением штурмуя не очень крутой подъем, успокаивал Ринчин, – Хэлгин – перевал несложный, через него испокон с той стороны к нам ходили, там, может, и снега-то нет. Погода хорошая – ни тебе ветра, ни дождя. Нам удача сопутствовать должна – Жойган, он не только тело лечит, он от скверны очищает, злых духов, что козни строят, отгоняет.

Погода и вправду стояла на удивление. Долина горячих источников встретила путников теплым затишьем в середине сентября и своим благословением отправила в попутчики солнце и безветрие. Такое и летом нечасто бывает.

– Хэлгин, – рассказывал неугомонный Ринчин, остальные старались молчать, экономя дыхание, – так называется, потому что на нем берет начало одноименная река. Хэлгин, на юг течет. В этих местах много рек истоки свои прячут – Тиса, Сенца, Изиг-Суг и самая великая река, Бий-Хем. Не знаешь? Как это… Енисей по-вашему. К чему это я? Ах да, Хэлгин – это название так, для всех, а по-настоящему у нас это место называют «Лицо Саян». Есть поверье, что на перевале Хэлгин расположены пять глаз Великого Духа наших гор, пять глаз – это пять озер, путешественники Хэлгин еще и перевалом Пяти озер нарекали. Верхнее озеро, самое высокое, – закрытый глаз, никто не видел его воды чистыми, свободными ото льда, остальные – изумрудное, молочно-голубое, черное и серебристо-стальное. Цветные глаза гор. Вы их увидите. Будем мимо идти – не вздумайте из них воду пить или камень бросить – если в глаза хоть песчинка попадет, они заплачут и погода испортится, так что ни-ни. Еще говорят – когда откроется слепой пятый глаз Духа, наступит окончание времен, конец света.

– А сейчас, – стараясь уместить каждое слово в предложенный им самим режим дыхания, спросил Брат, – этот пятый глаз подо льдом?

– Уж и не знаю, – подумав, ответил Ринчин. – Тывины, что в Жойгане устроились, с той стороны пришли, если что, они б сказали.

Нынешние обитатели долины горячих источников действительно появились из-за гор и проделали это совсем недавно. Они очень помогли Брату, дополнив его карту важными заметками и подтвердив – дорога через горный массив существует, очень сложная, но все равно проходимая. «Олень, однако, прошел», – веско мотивировали они свои доводы. Смущение вызывал только тот факт, что тывины шли в начале лета, в наиболее благоприятный для штурма перевалов период. Сейчас, за неделю-две до первого снега, оставалось лишь уповать на благорасположенность погоды. Каждый из членов отряда в глубине души пообещал никоим образом не потревожить зеркало озер-глаз.

Им довелось увидеть глаза гор: изумрудную зелень, сравнимую с цветом высокогорных лугов, молочную голубизну неба, отражающую белые облака, черную бездну, словно и не вода плескалась в скальных объятиях, и честную сталь дорогого клинка, созданного для благородных дуэлей. Никто даже не задумался, сколько печали в серых глазах Брата, как глубоки темные глаза Руса, сколько детской непосредственности в голубых глазах Ванко и озорной энергии в зеленых – Стервы. И уж тем более никому не пришло на ум сравнение ледяных торосов и трещин верхнего озера с безжизненным буркалом правого глаза Ключника. Что будет, когда вскроется толстый слой льда?

Знамения и знаки, символы и пророчества выстраиваются в цепь, и слепые старухи, у которых одно око на троих, да и то выкрадено завравшимся мальчишкой, выслушав донесения бездушных соглядатаев, удовлетворенно кивают головами.

Шестеро остановились на перевале, и у их ног простерся целый мир. Седьмой, бывший с ними, уже искал место для палатки, он знал о горах все и устал любоваться их великолепием. Он не был одним из Шести, и завтра их дороги расходились. Вперед и назад.

– Пик Топографов, – указал Ринчин на высившуюся южнее, затянутую хмарью трапециевидную вершину, – а там, на западе, ваш Азас. Давайте лагерь ставить, огонь жечь.

И путники нехотя принялись заниматься обычными делами собравшихся на ночевку людей. А хотелось еще постоять вот так, глотая свежий ветер и ощущая себя хозяином гор, Покорителем вершин. Правду сказать, первый перевал дался им легко, поманил простотой и доступностью, ох, не насмехаются ли горы над новичками? Время покажет.

Время показало. Быть может, на пути вдоль пяти озер кто-то из путников незаметно для себя оступился, потревожил непрочное равновесие песчинки, камушка на обочине тропы, а тот породил осыпь, сполз крутым берегом, бросился очертя голову в воду, вызвал раздражение, расходящееся рябью кругов на зеркальной глади. Или просто боги погоды опомнились, заглянули в свой отрывной календарь и поспешили исправить ошибку.