Читать книгу "Эйнемида I. Семена раздора. - Антон Чигинёв"

следы плетей. Почему?

– Я пытался бежать, – дерзко ответил раб, посмотрев царю прямо в глаза. Среди придворных пронёсся возмущённый шепоток.

– Превосходно! – расхохотался Пердикка. – Клянусь Змеёй Даяры, человек, который борется до последнего и отвечает прямо, не рождён быть рабом! Я знаю кое-кого в этом зале, кто больше достоин рабского браслета, – с силой хлопнув по плечу дурага, он протянул ему свою чашу.

– Владыка...

– А ну-ка, выпей за моё здоровье! – велел царь. Раб осушил чашу одним могучим глотком.

– Ты и пьёшь как мужчина, – Пердикка одобрительно кивнул. – Дай-ка сюда руку.

Непонимающе посмотрев на царя, дураг повиновался, и владыка Герии обеими руками взялся за медный рабский браслет. Его мышцы напряглись, на виске проступила голубая жилка, и вдруг повисшую в зале тишину нарушил пронзительно-звонкий щелчок. Тяжело дыша, Пердикка показал ахнувшим гостям разорванный надвое браслет.

– Ты свободен, – сообщил он рабу. – Чашу оставь себе. Если пожелаешь вернуться домой, хватит на дорогу, а захочешь поступить на мою службу – добро пожаловать. Стевбий, выдай этому человеку одежду, усади его со слугами и хорошо накорми, да вина не жалей, а назавтра пусть идёт, куда хочет.

Бывший раб ошеломлённо воззрился на украшенную десятком рубинов и сапфиров чашу, стоимостью никак не меньше пары-тройки деревень, а царь обернулся к проигравшему.

– Ну а ты что скажешь? – спросил он насмешливо.

– Да что тут говорить, владыка. По глупости остался и без свободы, и без награды, – досадливо сказал бородач.

– То-то, будешь знать, что нельзя расслабляться, пока дело не сделано, – поглядев на нижние ложа, зеленевшие одеждами царских воспитанников, царь подмигнул. – Вам, юнцы, тоже следует это запомнить.

Молодые люди немедленно принялись уверять в том, что они-то уж точно выучили урок. Пердикка весело смерил взглядом проигравшего, уныло разглядывающего пол.

– Ладно, сегодня я добрый, – рассмеялся он, – ты тоже свободен.

Не веря своим ушам, бородач поднял взгляд на Пердикку, а тот, под хохот пирующих, выхватил у ближайшего из гостей чашу, едва не отняв её ото рта. Побледневший придворный изо всех сил делал вид, будто ничего не произошло, выдавливая натужную улыбку.

– Золотой чаши, конечно, не заслужил, – царь протянул свою добычу рабу, – так держи серебряную. Пей за моё здоровье!

– Все пьём за здоровье царя Пердикки! – воскликнул кто-то из гостей, и в воздух тут же взметнулись десятки чаш.

– А как же, царь?! Царя-то забыли! – рассмеялся Пердикка. – Но это дело поправимое...

Подхватив за ручки огромный кратер для смешивания вина, он с лёгкостью поднёс его ко рту и сделал большой глоток.

– Музыка, играй! – махнул рукой царь, и музыканты грянули любимую Пердиккой простонародную «Сборщицу винограда». Шумно хлопая, царь направился к своему ложу.

– Твой отец сегодня в ударе! – прокричал Алкет в ухо Кинане, пытаясь перекрыть шум музыки и развеселившихся гостей.

– А как же? – насмешливо ответила Кинана. – Вернулся домой, набил брюхо любимой едой, напился любимых вин, а скоро ему предстоит насладиться телесами моей мачехи. Не уверена, что сейчас во всей Эйнемиде есть человек счастливее.

– Что ж, почему нет? Вполне его понимаю.

– Нет, ты не подумай. Если отец получит все свои увеселения, я буду только счастлива, лишь бы, излив семя в эту мерзавку, он не забыл тут же уснуть и раздавить её своим весом.

Алкет довольно засмеялся, а Кинана окинула взглядом гостей.

– Что-то наш дорогой Парамен сегодня невесел, – она задумчиво кивнула на вельможу, сумрачно изучающего дно своей чаши.

– А с чего ему веселиться? Твой отец назначил в Ретению Праксида, а Парамен искал этот ном для племянника. Кстати, говорят, будто против самого Парамена есть какие-то обвинения, что-то там с архенским счетоводством при закупке фуража.

– Вот оно что. Так вот почему отец с ним был сегодня так неласков. Но это неразумно...

– Что неразумно?

– Брат Парамена – начальник дворцовой охраны. Как можно угрожать судом родичу того, кто тебя охраняет? Сперва следовало сместить Филокла, а уж потом дать Парамену заподозрить опасность.

– Кинана, брось. Неужто ты думаешь, будто Филокл может устроить переворот? Он трус, каких свет не видывал.

– Нет существа, опаснее загнанного в угол труса. К тому же у его брата смелости хватит на двоих. Я поговорю с отцом – он танцует со змеёй.

– Послушай, твой отец – царь уже лет двадцать. Ты всерьёз хочешь поучить его править?

– Не стал бы он за это время беспечен.

Их беседу прервал громогласный клич царя Пердикки, вставшего с полной чашей в руках.

– Друзья мои! – провозгласил он. – Эту чашу я поднимаю за здравие моего гостя Хиана из Анфеи и за наш новый договор о торговле.

Хиан, сухопарый лысеющий мужчина в красном гиматии, тоже поднялся с ложа.

– Пью за здравие гостепириимного царя Пердикки. Да укрепит дружба Герии и Анфеи мир во всей Эйнемиде, – анфеец горделиво окинул взглядом удивлённых гостей, ранее не слыхавших об этом договоре.

– Прекрасная здравица! – воскликнул Пердикка. – Как думаешь, почтенный Филопид, следует нам выпить за мир в Эйнемиде? – обратился он к эферскому посланнику.

– Мир во всей Эйнемиде – самое большое желание Эфера, – многозначительно ответил посланник, сделав ударение на слове «всей». Он поставил чашу на стол, едва прикоснувшись к ней губами.

– Ну раз самое большое, то и выпить следует немало. В знак моей величайшей любви и приязни жалую моего друга Филопида царским кубком!

Герийцы одобрительно застучали по подлокотникам, ухмыляясь при виде недоумевающего лица эфериянина.

– Мой муж и господин, прошу тебя... – начала было Талая.

– Что не так, жена? – спросил царь со злой усмешкой. Негромко, но достаточно, чтобы окружающие могли расслышать. – Ты просила оказать честь послу славного Эфера, так это я и делаю, а ты снова недовольна. Вам, женщинам, не угодишь… Несите!

В зал вступил царский виночерпий, неся на вытянутых руках золотой кубок, способный вместить с полкувшина вина. Вместо подставки, на дне царского кубка красовалась голова медведя с изумрудными глазами.

– Ну что, мой эферский друг, – царь насмешливо взглянул на Филопида. ‒ Теперь ты можешь достойно выпить за мир в Эйнемиде. Да будет дружба между всеми эйнемами! Пьём до дна!

Злобно зыркнув на царя,