Читать книгу "Гладиатор. Возвращение - Елена Лабрус"

И то, как он возмущённо расходится, как яростно сыпет матами, меня искренне обескураживает. Это был точно не Селиванов, ведь Ефремыча на самом деле забрал я. Но если и не Гром, то кто? И смутные догадки, что всё это Демьянов подстроил сам, перерастают в спокойную уверенность, что если это так, то на этом пути мы не так уж много и потеряли. Но пусть Громилов расскажет мне свою версию.

- Селиванову-то зачем? - прерываю я гневную тираду кучерявого божка. - Чисто гипотетически. Уж, наверно, с живого Ефремыча было бы больше толку.

- Да не скажи. Я тоже так думал, когда решил, что Демьян окажется полезен, и пошёл с ним на сделку. А он, сука, давай мне условия ставить. Давай брыкаться. Ну и на хрен мне сдался такой сивый мерин? На тебя надо было сразу давить. Ты и был его слабым звеном. И оказался не крепче, чем его баба, - брезгливо хмыкает он, намекая, на то как он меня припугнул, и я сдался. - Но, прости, - сально скалится он, - с ней дела было вести приятнее. И твой Селиванов быстро понял, что надо бы вывести Демьяна из игры и давить на тебя. Только опоздал, я уже надавил. И что бы он теперь ни предпринял, мне по барабану. Ясно?

- Не ясно, - прищуриваюсь, прикрываясь рукой от клонящегося к закату солнца, когда мы поворачиваем по аллее. - Значит, пожар не твоих рук дело?

- Не имею я к нему отношения, вот те крест, - осеняет он себя истово, размашисто.

И я даже ему верю.

- И травил Демьянова, может, не ты? - усмехаюсь на его неожиданную набожность.

- Не я. Несчастный случай. А не веришь, так у бабы его спроси, - скалится он. - Да уже и какая разница? Демьяна-то не вернёшь - мели Емеля. А вот тогда ты бы рот раззявил со своими подозрениями, пришлось бы тебе его насильно прикрыть.

- Так ты и прикрыл, Гром, - приглашаю я его в подворотню, где состоялся наш последний разговор.

- Ты погляди-ка, - хмыкает он. Даёт команду своей охране остаться снаружи, а сам протискивается мимо ограждения. - Как символично.

- Памятное место, правда? - эхо каменного свода отражает звук моего голоса, делая его громче. Ну, мы, собственно, пришли. Можно больше не миндальничать.

- Для тебя - может быть, - осматривается он без интереса. - А я так хоть в прохладе постою. Но я как прошлый раз тебе сказал, так и сейчас повторю: не дёргайся, Алекс. Ты проиграл. У тебя ничего больше нет. Ни денег. Ни клубов. Ни поддержки. Селиванов тебя предал. Демьянов на том свете. Мог бы лифчиками торговать, - хмыкает он, - да и теми ты от бывшей откупился. Как там её звали? Викуся? Так что выхода у тебя нет: теперь будешь работать на меня.

- А если я откажусь?

- Откажется он! - складывает он мятый платок, пока эхо разносит его смех. - А куда тебе деваться-то? Или ты думаешь, я не найду, как тебя достать? На новую твою бабу надавлю. Думаю, такая уже  наверняка есть. Я ж не поленюсь - узнаю. А если нет, так сестрёнка твоя с «винным магазинчиком» - тоже вариант.

- А ты, я смотрю, всё с бабами воюешь? И после этого ещё мужиком себя считаешь?

- Ты осторожнее с выражениями, сынок. Не заговаривайся, - убирает он платок в карман, да так и остаётся стоять, засунув руки в карманы.

- Это ты своего сына предупреждай. А я сам как-нибудь разберусь. Счастливо оставаться!

- Ты видимо не понял? - повышает он голос мне в спину. - Это я теперь решаю: уходишь ты или остаёшься.

- Правда? - поворачиваюсь я, широко улыбаясь. Честно говоря, я бы и не ушёл. Но он таки напросился. - Нет, это ты не понял, что время твоё только что закончилось, Гром. И ты, может быть, и купил «Арену», только это я её продавал.

- Как это ты? - ещё усмехается он, не воспринимая мои слова всерьёз.

- Очень просто. Хоп! - щёлкаю я пальцами. - И твои денежки стали моими. А продал я её тебе, потому что прибыль она не приносит. Деньги через неё просто отмываются. А Демьянов устал быть прачкой для таких вот ушлых чинуш, как ты, потому и вывел её из общих активов. Оформил на левую фирмочку, и только бухгалтеру платил.

- Так значит, я, - бегают его глазки, но осознание приходит мучительно медленно, а в слова оно обрекается ещё дольше, - зря... вложился?

- Ну почему же зря, - улыбаюсь я. - Теперь у меня есть деньги оплатить долги. И ни «Айсберги», ни Демьяновские здания не уйдут с молотка. И юридически мало того, что я имею полномочия распоряжаться ими по своему усмотрению, так ещё и преимущество при выкупе его доли.

- Так ты, сука, значит, меня подставил?

- Нет, это ты сука. Но рад, что до тебя, наконец, дошло, что Демьяна ты никогда не заменишь. И бизнес ни его, ни мой тебе никогда не достанется. И я не только не буду что-то делать для тебя, я поимел тебя по полной. За мой сгоревший «Айсберг» ты в несколько раз больше переплатил. И как бы ни бахвалился, а ты пуст, как выеденное яйцо. А деньги тебе бы сейчас ох как понадобились.

- Деньги - дело наживное, - хмыкает он. - Или ты думаешь, я тебя не достану?

- Я думаю, что ты не понял самого главного. Достать меня сложнее, чем Демьяна. Потому что я, в отличие от него, ещё жив. И стою здесь перед тобой. Один на один. Ну, докажи, что ты не баба.

Глазки его трусливо бегают, но в тот момент, когда он набирает в грудь воздух, чтобы позвать своих зазевавшихся парней, я и выкидываю вперёд правый кулак.

В ответ на короткий жёсткий удар, его голова откидывается, и он врезается спиной в стену.

- Это за мою жену, имя которой ты посмел произнести своим грязным ртом. Это за сестру, - второй удар левой он не ожидает, но я одинаково бью с обеих рук. - А это не за мои сломанные рёбра, - от третьего удара он едва устоял на ногах, но не упал. - Это за всех обиженных тобой женщин. За всех не получивших заслуженные награды детей. И гнить тебе за решёткой долго. Но, если что, - смотрю на сбитый о его зубы кулак, - я тебя и там достану.

- Да, зря я тогда оставил тебя в живых, - шатается он и сплёвывает кровь. - Но я это сейчас исправлю.

- Да неужели? Ну, рискни, - разворачиваюсь я, чтобы уйти. И пусть делаю это спокойно и уверенно, именно сейчас и должно решиться, кто же мне на самом деле друг, а кто враг. Подставил меня Селиванов или нет. Останусь я здесь лежать с пробитой головой уже навсегда или уйду и навсегда забуду об этом.

Самые долгие три шага в моей жизни.

- Стоять, Берг! - орёт Громилов мне в спину, как и прошлый раз. И в проёме подворотни, как и прошлый раз, появляются его люди.

Ну, что ж, красиво победить или красиво умереть. У меня был выбор.

Я расстёгиваю пиджак, чтобы не мешал, и последний раз прижимаю к груди Викин подарок.

«Прости, родная, что я опять тебя подвёл. Клянусь, я старался. Я сделал даже больше, чем мог. Но не всё получилось. Надеюсь, когда-нибудь ты сумеешь меня простить. Поцелуй за меня нашу дочь. Береги её. Надеюсь, тебе хотя бы расскажут, что я не сдался без боя».