Читать книгу "Смерть Ахиллеса - Борис Акунин"

— Я буду одна. — Она смотрела нанего как-то странно, он не понимал, что означает этот взгляд.

Внезапно спросила:

— Коля, а ты меня не обманешь?

Даже не сами слова — интонация, с которой онибыли произнесены, вдруг показались Ахимасу до замирания сердца знакомыми.

И он вспомнил. В самом деле — deja vu. Это ужебыло.

То же самое сказала когда-то Евгения, двадцатьлет назад, перед ограблением железной комнаты. И про прозрачные глаза — тожеона, девочка Женя, в скировском приюте.

Ахимас расстегнул крахмальный воротничок —что-то дышать стало трудно.

Ровным голосом произнес:

— Честное купеческое. Итак, мадемуазель,до завтра.

7

В гостинице Ахимаса дожидался нарочный сдепешей из Петербурга.

«Взял месячный отпуск и выехал поездом вМоскву. Завтра прибывает в пять пополудни. Остановится в гостинице „Дюссо“,Театральный проезд, в нумере 47. Сопровождают семь офицеров и камердинер. Вашевознаграждение в коричневом портфеле. Первая встреча назначена на пятницу в 10утра с командующим Петербургским округом Ганецким. Напоминаю, что эта встречанежелательна. NN».

* * *

24 июня, в четверг, Ахимас, одетый в полосатуювизитку, с набриолиненным пробором и в соломенном канотье, с самого утракрутился в вестибюле «Дюссо». Успел наладить деловые отношения с портье,швейцаром и уборщиком, который обслуживал крыло, предназначенное для высокогогостя. Налаживанию отношений способствовали два обстоятельства: во-первых,карточка корреспондента «Московских губернских ведомостей», доставленная отгосподина Немо, а во-вторых, щедрая подмазка (портье получил четвертную,швейцар десятку, уборщик трешницу). Самой полезной инвестицией оказалась именнотрешница — уборщик тайком провел репортера в 47-ой.

Ахимас поахал на роскошную обстановку,посмотрел, куда выходят окна (во двор, в сторону Рождественки, очень хорошо),обратил внимание на несгораемый шкаф, встроенный в стену спальни. Это тоже былоудачно — не придется переворачивать все вверх дном в поисках денег. Портфель,разумеется, будет лежать в сейфе, а замок самый что ни на есть обычный,бельгийский «Ван-Липпен», пять минут возни. В благодарность за услугукорреспондент «Московских ведомостей» дал уборщику еще полтинник, да так неудачно,что монета выпала и закатилась под диван. Пока малый ползал на карачках, Ахимаспоколдовал над шпингалетом боковой створки окна: подвинул так, чтобы еле-еледержался. Чуть снаружи подтолкнуть, и окно раскроется.

В половине шестого Ахимас с репортерскимблокнотом в руке стоял у входа в толпе корреспондентов и зевак, наблюдая приездвеликого человека. Когда Соболев в белом мундире вышел из кареты, в толпепопытались крикнуть «ура», но герой глянул на москвичей так сердито, аадъютанты замахали так отчаянно, что овация скисла, толком не развернувшись.

Белый Генерал показался Ахимасу удивительнопохожим на сома: набыченный лоб, глаза чуть навыкате, длинные усы и широкиебакенбарды вразлет, несколько напоминающие жабры. Но нет, сом ленив идобродушен, а этот повел вокруг таким стальным взглядом, что Ахимас немедленноперевел объект в разряд крупных морских хищников. Рыба-молот, никак не меньше.

Впереди плыла рыба-лоцман, бравый есаул,свирепо рассекавший толпу взмахами белых перчаток. По обе стороны от генералашли по трое офицеров. Замыкал шествие камердинер, который, однако же, от дверейповернул обратно к экипажу и стал руководить разгрузкой багажа.

Ахимас успел заметить, что Соболев несет вруке большой и, кажется, довольно тяжелый портфель телячьей кожи. Комично:объект сам притащил гонорар за свое устранение.

Корреспонденты бросились за героем ввестибюль, надеясь хоть чем-то поживиться — задать вопросец, усмотретькакую-нибудь детальку. Ахимас же повел себя иначе. Он неспешно приблизился ккамердинеру и уважительно покашлял, как бы объявляя о своем присутствии. Однакос расспросами не лез, ждал, пока обратят внимание.

Камердинер — старый, обрюзгший, с сердитымиседыми бровями (Ахимас знал всю его биографию, привычки и слабости, включаяпагубную предрасположенность к утреннему похмелению) — недовольнопокосился на ферта в соломенной шляпе, но деликатность оценил и милостивоповернулся вполоборота.

— Корреспондент «Московских губернскихведомостей», — немедленно воспользовался предоставленной возможностью Ахимас. —Не смея обременять его высокопревосходительство докучными расспросами, хотел бывсе-таки от имени москвичей поинтересоваться, каковы намерения Белого Генералапо случаю посещения первопрестольной? Кому же и знать как не вам, Антон Лукич.

— Знать-то знаем, да не всякомуговорим, — строго ответил камердинер, но было видно, что польщен.

Ахимас раскрыл блокнот и изобразил готовностьблагоговейно записывать каждое драгоценное слово. Лукич приосанился, перешел навозвышенный стиль речи:

— Сегодня отдохновение намечено. Усталипосле маневров и железнодорожного путешествия. Никаких визитов, никаких званыхвечеров и, упаси боже, не велено подпускать вашу братию. Адресов, депутацийтоже ни-ни. Ужин велено в гостиничной ресторации заказать, на половину девятого.Ежели хотите посмотреть — берите столик, пока не поздно. Но глазеть толькоиздали и с вопросами не лезть.

Молитвенно приложив руку к груди, Ахимассахарно осведомился:

— А каковы виды еговысокопревосходительства на вечер?

Камердинер насупился:

— Не моего ума дело и тем более невашего.

Отлично, подумал Ахимас. Деловые встречи уобъекта начинаются завтра, а нынешний вечер, кажется, и в самом делепосвящается «отдохновению». Тут наши интересы совпадают.

Теперь следовало подготовить Ванду.

Она не подвела, ждала у себя на квартире ибыла одна. На Ахимаса взглянула как-то странно, будто ждала от него чего-то, нокогда гость заговорил о деле, взгляд барышни стал скучающим.

— Договорились ведь, — небрежнообронила она. — Чего рассусоливать? Я, Коля, свое ремесло знаю.

Ахимас осмотрел комнату, являвшуюсяодновременно гостиной и будуаром. Все было, как надо: цветы, свечи, фрукты.Себе певичка запасла шампанского, но не забыла и про бутылку «шато-икема», очем была предупреждена накануне.

В бордовом платье с низким вырезом, обтянутойталией и будоражащим воображение турнюром, Ванда была умопомрачительнособлазнительна. Так-то оно так, но клюнет ли рыбина?

По рассуждению Ахимаса, должна была клюнуть.

1) Ни один нормальный, здоровый мужчинавандиного натиска не выдержит.