Читать книгу "Знахарь-2, или Профессор Вильчур - Тадеуш Доленга-Мостович"

— Действительно, было такое, — прервала его Люция. — Но мы думали, что вы умышленно уехали, демонстрируя свое нерасположение к нам.

Пан Юрковский повернулся на козлах и громко рассмеялся.

— Вот так история! Я всегда говорил, что все эти раздоры, штучки-дрючки основаны на недоразумении.

Он так хлопнул Павлицкого по плечу, что тот чуть было не упал на Люцию.

— Я вам сто раз советовал, доктор, наплевать на все, поехать к профессору и сказать: что было, то быльем поросло, согласие между нами — и конец. Я так делаю и, черт возьми, никогда еще ничего не потерял. Ну, а сейчас держитесь покрепче, потому что, наконец, можем снова прилично ехать.

Закончился песок, и лошади побежали рысью по ухабистой, но твердой дороге. Миновав поворот, они увидели светящиеся огоньки Радолишек.

В доме Павлицкого еще никто не спал. Доктор обменялся с женой лишь несколькими словами. Он взял в свой несессер все необходимое

и вернулся в бричку. Поскольку к мельнице вела хорошая дорога, через несколько минут они уже были на месте. Люция стала благодарить пана Юрковского, но тот рассмеялся.

— Я даже не собираюсь прощаться. Так легко вы от меня не отделаетесь. Во-первых, после всех ваших операций я должен отвезти доктора домой, а во-вторых, хочу воспользоваться случаем и нанести визит вам, а заодно познакомиться с профессором.

— С радостью, прошу вас.

Вопреки предположениям Люции, Вильчур уже знал, что укусившая его собака была бешеной. Полицейским удалось убить несчастное животное почти у самого пруда, куда собака побежала после кладбища. Профессор сам осмотрел ее и убедился в том, что это явное бешенство. Догадался он и о том, что Люция не возвращается так долго потому, что отправилась на поиски противостолбнячной сыворотки.

Павлицкого профессор принял приветливо, а узнав, что у него лишь случайно оказалась дома сыворотка, сердечно поблагодарил его за то, что тот лично согласился приехать.

После введения сыворотки, чем занялся Павлицкий вместе с Люцией, нужно было сменить повязку. Рана оказалась глубокой. Левая рука отекла до локтя, ладонь сильно вспухла, а два пальца не двигались. Не оставалось сомнения, что был поврежден нерв и несколько кровеносных сосудов.

— Так или иначе, — заключил Павлицкий, — вам придется ехать в город. Вы сами видите, что, кроме введения сыворотки, здесь может появиться необходимость хирургического вмешательства. Коллега Каньская — терапевт, а что касается моих хирургических способностей — он вынужденно усмехнулся, — вы уже давно составили мнение.

— Не держите на меня за это зла. У каждого из нас своя специальность. Я читал ваши рецепты и должен сказать вам, что высоко ценю ваши знания в области дозирования самых радикальных средств. Вы, несомненно, опытный терапевт.

Павлицкий слегка покраснел.

— Это для меня большая честь слышать из ваших уст слова признания, пан профессор.

Вильчур засмеялся.

— Перестаньте, дорогой коллега. А что касается признания, то у меня будет повод доказать вам это: я воспользуюсь вашим советом и завтра же поеду в город.

Люция пошла приготовить чай. Самовар был еще теплый. Нужно было только подсыпать углей и с помощью небольшого мешка раздуть их. Занимаясь этим, она почувствовала легкое головокружение. Удивленная, пощупала свой пульс: девяносто шесть ударов.

— У меня температура, — подумала она. Однако измерить ее у нее не было времени.

Вскоре после чая Павлицкий и Юрковский начали прощаться.

— Если вы позволите, — сказал Павлицкий, — то во время вашего отсутствия, пан профессор, я буду заглядывать сюда, чтобы помогать коллеге Каньской.

— Я буду вам весьма признателен. И не только во время моего отсутствия, но и всегда вам здесь будут рады.

— Может, таким образом я реабилитирую себя, — смеялся Павлицкий. — У меня ведь

репутация завистника и скряги. Хочу доказать, что это не так. Поверьте мне, пан профессор, что у меня тоже достаточно бедных пациентов. Иначе и быть не может там, где столько бедноты.

Когда, наконец, они уехали, а Вильчур пошел отдыхать, Люция измерила температуру, которая поднялась уже за тридцать восемь. Переправа через болото не могла пройти бесследно. Но это не особо ее огорчило. Перед сном она приняла большую дозу аспирина и тотчас же уснула.

Наутро проснулась с температурой, но, несмотря на это, встала. В этот день ее ждали не только обычные пациенты; ей еще нужно было заняться самым важным — отправить Вильчура на станцию.

В семь часов утра крутобокий мерин Ванька был уже запряжен в бричку. Отвезти должна была Зоня, потому что ни один из мужчин не мог оторваться от работы на мельнице. Люция уложила чемодан Вильчура, который с перевязанной рукой все-таки принимал больных. Около восьми часов, после завтрака, он сел в бричку.

— Мне так жаль отправлять вас одного, — сказала Люция, — но я ведь не могу оставить всех этих больных без опеки.

Вильчур внимательно посмотрел на нее.

— Нет ли у вас температуры?

Она уверенно запротестовала.

— Нет-нет. Я просто взволнована после всего этого.

— Не расхворайтесь тут без меня по крайней мере, — говорил он, целуя ей руку.

— Я буду скучать, — произнесла она шепотом, чтобы этого не услышала Зоня. — Я умоляю вас, пишите, пожалуйста, мне.

— Хорошо, хорошо.

— Если не будет каждый день письма, то я не выдержу и приеду в город. Я думаю, что эта угроза достаточно убедительна, чтобы заставить вас писать.

Зоня, которая, сидя рядом с Вильчуром, нетерпеливо крутилась, прервала их беседу.

— Ну, если еще останавливаться у доктора Павлицкого в Радолишках, то уже пора в дорогу.

— До свидания, — попрощался Вильчур. Бричка должна была еще остановиться возле мельницы, так как вся семья Прокопа Мельника во главе с ним самим вышла, чтобы попрощаться с профессором.

— С Богом, и прошу возвращаться здоровым. Вильчуру, естественно, хотелось зайти к Павлицкому, во-первых, затем, чтобы поблагодарить за вчерашнее внимание и нанести как бы ответный визит, а во-вторых, чтобы напомнить ему об обещании помочь Люции, которая это время будет завалена работой.

Павлицких он застал за завтраком. И только здесь в разговоре он узнал, что Люция добиралась в Ковалево через болото.

— От жителей Ковалева я знаю, что пройти через это болото почти невозможно, — сказал Павлицкий. — Вот и сегодня я получил доказательство этому, очень печальное доказательство.

Он сделал паузу и добавил:

— Панну Каньскую провожал молодой парень из Муховки, какой-то Сушкевич, который считался самым лучшим знатоком тех мест. Он провел ее благополучно, а сам возвращался домой той же дорогой. Возвращался, но до сих пор не вернулся. И уже никогда не вернется.