Читать книгу "Честь проклятых. Воля небес - Александр Прозоров"

– А, это так, – отмахнулась девица. – В бане ему постели.

– Турист, что ли? – прищурился старик.

– Турист. Деда, ты нас завтра на поезд отвезешь?

– Что же ты, не успела добраться, сразу и на поезд?

– Да я проездом! Деда, ба… Я зимой приеду. Обязательно!

– Ты бы хоть звонила! Телефон-то вон, на столбе висит.

– Я звоню! А вы не слышите! Зачем из дома аппарат убрали?

– А ну, заметит кто, что провод протянут?

– Ба-а, ну кто тут заметит?!

Постелили Жене Леонтьеву действительно в бане. В добротной деревенской бане, с «черной» печью, просторным предбанником и тремя полками в парной. На среднем полке бабушка ему травяной тюфяк и раскатала, застелив его сверху простыней, выдала тонкое шерстяное одеяло. Спросила:

– Чего-то злится она на тебя, парень?

– С делами не везет, – ответил Женя.

– Все-то с делами, с делами… Подушку-то вон забыла. Пойду, принесу-то.

Бабуля ушла и пропала. Подождав, молодой человек собрался укладываться без подушки, но тут скрипнула дверь.

– На, бери. – Катерина кинула Жене пухлый валик. Повернулась, но не вышла, крутанулась в дверях: – Видишь, правильно ты от меня отбрыкивался. Молодец. Деревенская я, глухомань непролазная! Тоже в Москве зацепиться хочу! Историком хотела стать, да, видно, рылом не вышла. И лесотехником не вышла. Парню в постель влезть попыталась, и тот нос-то воротит! Даже не полапал. Рыло, наверное, собачье… – Она подергала себя за нос. – На что надеялась? Дура!

– Так ты здесь выросла?

– А что, непонятно?

– Откуда ты тогда историю так хорошо знаешь? Тебе отсюда в школу…

– Пять ка-мэ, – закончила за него Катя. – Какая школа в деревне? Писать научили, и то слава богу.

– Тогда откуда?!

– Интернет, – пожала плечами девушка. – Ни одного ребенка в деревне и полно Интернета. Играть не с кем, делать нечего. Только сеть. Вот и выросло то, что выросло…

– Но-о…

– Откуда? Телефон в деревню по президентской программе поставили. Я еще маленькая была, когда компанейщину эту устроили по обеспечению всех сел связью. Первый ноут папа с вахты привез, он сварщиком в Рыбинске три месяца через один вкалывает. А дальше сама… А чего мне – крестиком, что ли, вышивать? Ладно, пойду. Понесу свое рыло в избушку на курьих ножках… – Голос девушки дрогнул.

– Постой… – Женя подошел ближе. – Как бы это сказать… Понимаешь, было у меня… Была… В общем, от каждого прикосновения в дрожь, ничего вокруг не слышал. Как песня, постоянно в душе, как рассветы и закаты… И вот представь себе, что любуешься ты закатом, красивым до безумия… Солнце садится, ветер, дорожка по воде, сердце бух-бух… И тут хлоп рука по плечу: «Стоимость заката двести пятьдесят рублей, касса за углом. Сохраняйте свой чек до конца сеанса». И как-то все… Больше это не закат. Перегорело. Так что все у тебя с рылом в порядке, есть можно. Просто ты наткнулась не на того парня. Извини.

– Значит, просто не судьба, – пожала плечами Катя. – Уже легче. Пока.

Матрас был комковатым, шуршащим, холодным, но зато пах шалфеем и полынью. Утонув в этих ароматах, молодой человек всю ночь бегал за единорогом через фруктовые сады, пока наконец не словил вместо него серого кролика – которого, разочаровавшись, отпустил…

– Жень…

– Что? – поднял голову молодой человек.

– Пойдем… – Девушка взяла его за руку, потянула через сумерки за ворота, вывела на берег, под огромную плакучую иву, кинула на песок какую-то подстилку. – Садись.

– Ну сел, и что?

– Смотри во-он туда, – вытянула она руку. – Сейчас… Сейчас…

Край неба за озером начал стремительно наливаться сперва бордовым, потом красным, потом желтым цветом.

– Это называется «рассвет», – шепнула ему на ухо девушка. – Ты знаешь – он твой. Только твой. Я тебе его дарю.

Он услышал, как под ее удаляющимися шагами зашуршала влажная от росы трава. А над водой потянулась слабая пелена тумана, разбегаясь с открытого места к теням, и от дальнего края озера к молодому человеку легла широкая сверкающая полоса, словно ведущая к самому солнцу. Поддавшись порыву, Женя разделся и пошел по этой дороге…

Увы, она не устояла, он оказался по колено в воде. Сделал несколько шагов и решительно нырнул прямо в солнце. А когда вынырнул – вокруг уже наступило обычное летнее утро.

Собираться пришлось быстро – поезд приходил в десять с небольшим. Спрятав медную шкатулку в заплечный мешок и накрыв ее сверху полотенцем, они с Катей забрались в деревянную длинную лодку, и та, взревев мотором, устремилась на восход. Через полтора часа старик высадил их прямо под платформой, расцеловав на прощание внучку. Билеты купила тоже девушка – кассирша оказалась ее знакомой. И вскоре оба уже поднялись в вагон остановившегося всего на две минуты поезда.

В их купе уже поселилась семейная пара: упитанные веселые люди, сразу предложившие курицу и «в дурачка». Молодые люди отказались и от того, и от другого. Но почти сразу Катя обмолвилась о своей любви к рыбалке – и разговор завязался, растянувшись на весь день.

Невыспавшийся Женя забрался на верхнюю полку первым где-то около десяти вечера. Позевал, закемарил в полудреме. Сквозь сон молодой человек слышал, как укладываются все остальные. А спустя некоторое время различил какое-то странное сипение. В воздухе отчетливо запахло карамелью.

Все это показалось Леонтьеву странным. Он приоткрыл глаза, наклонился вниз – и увидел торчащую в вентиляционной решетке двери трубочку, из которой быстро вырывался слабый белый дымок.

«Кажется, нас травят…» – с каким-то безразличием подумал он и отключился.

* * *

Скончавшийся в одна тысяча пятьсот восемьдесят четвертом от Рождества Христова году царь и великий князь всея Руси Иоанн Васильевич оставил после себя державу сильной, как никогда. Все враги ее были повержены, армия непобедима, казна полна до краев. Кроме того, в мирной и богатой стране обнаружилось великое множество молодых, хорошо образованных людей, и потому стали твориться дела дивные и великие, доселе неведомые…

В Москве сделана была машина чудесная, что сама собой воду в башню Водовзводную поднимала, и оттуда оная по трубам во всякие концы Кремля растекалась. На реке Неглинной, против Тверской улицы, мост был построен каменный. И не просто мост, а с плотиною, и в плотине – колесо мельничное. Посему и ходить люди здесь могли, и механизмы неведомые вода крутила. Столь практичен мост такой оказался, что после сего и в Новгороде на Волхове подобный был поставлен, и в других местах многих. Развитие мастерства лекарского побудило государя Федора Иоанновича приказ Аптекарский учредить, каковой зельями лечебными и самими целителями заведовал. Мастерство же литейное того достигло, что мастера в Кремле столь великий колокол отлили, каковой сами же на колокольню поднять не смогли, и потому внизу, возле Ивана Великого, на специально сооруженных козлах деревянных повесили. А ведь для пущей славы государевой перед тем сама колокольня была еще на пять саженей в высоту надстроена!