Читать книгу "Бенефис мартовской кошки - Дарья Донцова"

Я поглядела на бьющегося в истерическом припадке пса.

– Знаете, у нас пуделиха Черри тоже нервная была, чуть чтомигом в обморок хлопалась. Мы ее вылечили.

– Да? – заинтересовалась Тамара Павловна. – И как?

– Купите в аптеке любой гомеопатический препарат с фосфором,знаете, такие белые шарики.

– Называется как?

– Неважно, вам подойдет каждый, в котором основнойсоставляющий компонент фосфор. Вообще-то он предназначен для людей,подверженных истерическим припадкам и немотивированным приступам злобности, ноочень хорошо помогает животным, да и стоит копейки!

– Давать сколько?

Я призадумалась.

– Черри небольшая, весит десять килограммов, мы ей совалитри-четыре горошины, вашему, наверное, штук восемь… Они сладкие, мигом слопает.

– Спасибо, – улыбнулась Тамара Павловна, – а то измучилвсех, зять-покойник, бывало…

– Кто? – испугалась я.

– Вадик, – вздохнула билетерша, – муж моей дочери.

– Почему покойный?

– Так он умер.

– Когда? – в полной растерянности спросила я. – Отчего? Онже молодой, наверное!

– Да уж, – вздохнула Тамара Павловна и неожиданнопоинтересовалась: – А вы за яичками ко мне или за творогом?

– И за тем и за другим, – не растерялась я.

– Что же мы на улице болтаем, – всплеснула руками хозяйка, –пошли в дом.

На чистенькой, словно операционная в сельской больнице,кухоньке Тамара Павловна усадила меня за стол и радушно предложила:

– Чайку? Небось из Москвы едете?

Не дожидаясь ответа, она вытащила из эмалированной кастрюлинеровный батон, достала масленку и радостно сказала:

– Попробуйте, все свое, в магазине такого не купить.

Глядя, как она ловко намазывает на толстый кусок хлебажелтое, блестящее масло, я сглотнула слюну, есть захотелось со страшной силой.

Чай оказался отвратительным, самый дешевый сорт пахнущихвеником «все тот же вкус». Зато бутерброд был вне всякой критики.

Увидав, как я глотаю третий по счету, Тамара Павловнапояснила:

– Дочь у меня мастерица. В детском саду работалавоспитательницей, да оклад такой, что больше на проезд истратишь, вот ибросила. Коров завели, кур, огород, с того и живем, у меня клиентов много, одинс Юго-Запада ездит, только наш творог хочет. Вас кто прислал?

Я быстро ответила:

– Галина Феоктистовна, гардеробщица из консерватории. А чтослучилось с вашим зятем?

Тамара Павловна глубоко вздохнула:

– Случайность вышла. Сосед его наш застрелил, НиколайФедорович.

Я чуть не уронила чашку.

– За что?

– Так не нарочно, – принялась пояснять Тамара Павловна. –Дома наши сами видите как стоят, у дороги. Народ разный ходит, к нам особо нелезут, Дика боятся, большой да громкий. Я на ворота специально для клиентовобъявление повесила, чтобы не боялись, только те, кто впервые появляется,пугаются. А у Николая Федоровича никого во дворе, вот и лазают к нему все, комуне лень.

Я мрачно слушала ее рассказ. Наш человек, простоявший наогороде кверху задом весну, лето и большую часть осени, превращается в неуправляемогозверя, если видит, как кто-то покушается на урожай. Совсем недавно Зайка, придядомой, бросила на стол гостиной газету «Мегаполис» и возмущенно сказала:

– Ужас! Озверелые садоводы прибили гвоздями к забору бомжа,который воровал у них картошку.

– Так они небось сколько времени горбатились, – влезла вразговор наша домработница Ирка, – сажали, окучивали, колорадского жукаизводили, а этот на готовенькое явился…

– Что за дрянь ты говоришь! – взвилась Зайка. – Из-задесятка клубней изуродовать человека.

– А чего он крысятничает? – не сдалась Ирка, и они с Ольгойотчаянно заспорили.

Я молчала, не зная, что сказать. Конечно, воровать нехорошо,но разве убивать человека можно?

Незнакомый мне Николай Федорович не задавался этим вопросом.Ветеран войны, старый человек безуспешно пытался избавиться от любителейпошарить по чужим огородам. Пару раз выскакивал и поливал грабителей водой изсадового шланга, кидал в них кирпичи, однажды ловко плеснул в наглую бомжихураствором коровяка… Но в тот злополучный вторник бедный старик совсем съехал скатушек. Ровно в полдень он глянул в окно и опешил. Среди белого дня, подяркими лучами солнца, безо всякого стыда два «синяка» нагло дергали морковку нагрядках.

– Пошли вон! – заорал Николай Федорович, выскакивая накрыльцо.

Один из маргиналов выпрямился и лениво обронил:

– Молчи, рухлядь, а то плохо будет.

Николай Федорович ринулся в дом. Он прекрасно понимал, чтосправиться с двумя молодыми, крепкими парнями ему не под силу, но обнаглевшиебомжи и предположить не могли, что у немощного старика спрятан в шкафупистолет. Оружие имелось у бывшего фронтовика на совершенно законныхоснованиях. В свое время его, тогда бравого майора, наградил за смелость в боюкомандующий Северо-Западным фронтом. На револьвере была соответствующаягравировка, на полке хранилось разрешение на оружие. Раз в месяц НиколайФедорович вынимал пистолет, чистил его и предавался воспоминаниям, но пенсионери предположить не мог, что настанет день, когда его рука вновь потянется к«сувениру» как к оружию.

Увидав в руке обворованного крестьянина револьвер, бомжиструхнули и, ломая ногами кусты любовно выращенной смородины, кинулись наулицу. Увидев растоптанные ветви, Николай Федорович совсем помутился рассудком.Парни бежали к платформе, старик спешил за ними. Понимая, что сейчас безнадежноотстанет и упустит мерзавцев, дедушка, совершенно не обращая внимания на то,что по улице потекла толпа людей, сошедших с электрички, нажал на курок…

Послышался шлепок, на тротуар рухнуло тело, тут же натеклабольшая вишнево-бордовая лужа. Рука не подвела старого вояку, пуля угодиламужчине в грудь, и несчастный скончался по дороге в больницу. Только это был небомж, а зять Тамары Павловны, мирно шедший домой.

– Какой ужас, – прошептала я, – вот несчастье!

Тамара Павловна замялась, потом, понизив голос, сказала: