Читать книгу "Дом аптекаря - Эдриан Мэтьюс"

— К тому, что каждый, а не только обязательно еврей, мог пострадать от принудительной сделки.

Координатор неуверенно улыбнулся, очевидно, обдумывая возможные последствия такой позиции.

— В данном случае это также вопрос того, на чьей стороне ваши симпатии, — добавил Майлс.

— Это вопрос правосудия и законности.

— А не забываем ли мы решения Комитета Шолтена?

— Какие именно?

— О том, что строго бюрократический подход был негибким, догматическим и бессердечным. Необходимо постоянно иметь в виду исключительное положение и интересы жертв грабежа и насилия. Я имею в виду необходимость проявить сочувствие. В данном случае к Лидии ван дер Хейден.

Снова пауза. Все повернулись к Кабролю. Координатор выглядел уже не столь самоуверенным.

Прежде чем ответить, он постучал карандашом по передним зубам.

— Разумеется, здесь важен и вопрос о том, что случилось с доходом, полученным от принудительной продажи. Но если мы согласимся, условно говоря, что картину продали нацистам — напрямую или опосредованно, — то было бы логично, чтобы сторона, получившая выгоду от сделки, возместила ущерб прежде, чем снова вступать во владение, даже если продажа и не была добровольной. Сумма должна быть, конечно, индексирована соответственно индексу цен.

— Старое доброе правило возмещения, — пробормотала Рут. — Я думала, оно сохранилось только в исторических книгах.

— Не совсем так. Оно лишь подверглось некоторому пересмотру в сторону смягчения, вот и все. Думаю, обоих заявителей следует поставить в известность, и тогда они, возможно, сочтут за лучшее отказаться от претензий.

— Если вы хотите применить правило возмещения, — снова подал голос Майлс, — то нужно доказать, что принудительная продажа увеличила капитал продавца. Никаких документов по сделке нет, поэтому такое предложение есть чистая спекуляция. В любом случае Комитет Эккарта ясно рекомендует толковать любое сомнение в пользу частного лица, а не государства. Я полагаю, что Лидия ван дер Хейден представила достаточные доказательства того, что картина являлась ее собственностью. Какие-либо свидетельства получения денег ее братом отсутствуют.

— Как нет свидетельств и того, что он не получал никаких денег, — возразил Каброль. — И то, что вы полагаете, не имеет ровным счетом никакого значения. Если же вам хочется повлиять на решение данного комитета, то советую держать ваши умозаключения при себе. — Он обвел собравшихся взглядом, словно накинув на всех лассо, и хлопнул в ладоши. — Итак, как мы поступаем с взаимоисключающими претензиями?

— Передаем в обычный или арбитражный суд, — сказал мужчина из Инспекции по культурному наследию.

— Это не наше дело. — Каброль покачал головой. — Предлагаю передать вопрос на рассмотрение в юридический отдел Совета по восстановлению прав собственности.

Некоторые из присутствующих согласно закивали.

— И сколько времени это займет? — спросила Рут.

Желающих ответить оказалось немного.

— То, что мы так подробно занимаемся данным вопросом, исключение, — снова заговорил Каброль. — В коллекции находится четыре тысячи двести семнадцать предметов. На изучение каждого уходит в среднем тринадцать часов. Можете посчитать сами. Штат сотрудников недоукомплектован, но спешка в столь важных делах не наша политика. Законность превыше всего — для нас это вопрос чести.

Прозвучало убедительно. По крайней мере для высоких чинов.

Рут посмотрела на Майлса и тихонько щелкнула языком.

Каброль резко повернулся:

— Госпожа Браамс?

— Оба заявителя старые люди. Если окончательное решение настигнет их в могиле, вряд ли мы сможем говорить как о законности и справедливости, так и о том, в чью пользу решен спор. Выиграет, возможно, лишь государство, потому как ни прямых, ни каких-либо других наследников, насколько нам известно, у них нет.

Каброль устало вздохнул — все это он слышал тысячи раз.

— Думаю, мы все понимаем, что процесс принятия решений по реституционным делам следует ускорить. Как и работу комиссий. По крайней мере в ближайший период. Жертвы Холокоста и их наследники умирают, из чего следует, что число заявлений на предметы нашей коллекции соответственно сокращается.

Рут вытащила из папки листок.

— Позвольте процитировать кое-что по-английски. Статья восьмая Вашингтонской конференции 1998 года. «В случае установления собственников конфискованных предметов искусства или их наследников следует принимать скорые меры для достижения законного и справедливого решения с учетом фактов и обстоятельств каждого конкретного дела». Не поспешные, но скорые, — добавила она.

Невысокого роста, непохожий на голландца старичок с кустистой седой бородой посмотрел на Рут и, откинувшись на спинку стула, повернулся к окну. Происходящее в комнате его, похоже, совсем не интересовало.

— С учетом фактов и обстоятельств, — повторил Каброль. — Думаю, все согласны, что данное конкретное дело далеко не однозначно и требует дополнительного изучения. Поэтому давайте более детально рассмотрим юридическую сторону вопроса.

Секретарь пососала кончик ручки и заняла позу готовящегося к старту спортсмена.

— Первый принцип свободной торговли гласит: будь осторожен, покупатель. При отсутствии купчей весь риск признания сделки недействительной ложится на него. Другое правило гласит, что нельзя передавать другому то, чем сам не владеешь. Но иногда бывают и исключения. Если, например, имущество передается не с целью продажи и получившее его лицо совершает затем неправомочную сделку с добросовестным покупателем, то причиненный владельцу ущерб может быть компенсирован последующим актом конфирмации, то есть так называемой ретроактивной покупкой. Думаю, мы все согласны с тем, что по крайней мере в воровстве мы Скиля обвинить не можем.

Общее согласие.

Рут и Майлс переглянулись.

— Тем не менее в отсутствие купчей признать за ним право собственности невозможно, — продолжал Каброль. — Есть и другие вопросы. Прежде всего, мы не имеем доказательств того, что кто-либо из ван дер Хейденов предпринимал активные действия по поиску утерянной картины. Почему Сандер не подал заявление о краже? В компьютеризованном регистре культурных ценностей такого заявления нет.

— Боюсь, это было довольно сложно сделать, — сказала Рут. — Он умер в 1955-м и не успел изобрести компьютер.

Легкий смех.

Каброль выжал из себя усмешку.

— Хорошо, он мог подать такое заявление в обычном порядке. Далее. Почему семейство ван дер Хейденов не предприняло никаких действий против Скиля? Мы не знаем. Скиль же со своей стороны мог указать на упущение законного срока подачи претензий и добиться признания за ним статуса добросовестного приобретателя. Полагаю, здесь у нас может возникнуть тупиковая ситуация. Она возникнет, если мы признаем моральное право на заявление претензии за ван дер Хейденами, но также снимем со Скиля подозрение в моральной нечистоплотности.