Читать книгу "Кот ушел, а улыбка осталась - Георгий Данелия"

— А при чем здесь Юренев?

— Как при чем? Вы думаете, они не догадываются, почему так часто за границу посылают?

— Ростислав Николаевич наш ведущий кинокритик. Меня тоже часто посылают…

— А вот вам, Георгий Николаевич, я бы посоветовал сегодня же улететь в Москву.

— Сегодня вечером я должен быть на просмотре «Афони».

— Не мое дело, конечно. Но я бы на вашем месте, Георгий Николаевич, не светился. Зачем рисковать? Вы не думайте, что тут райские кущи. Они тоже сажают, и весьма успешно. Налог вовремя не заплатил, пять лет в тюрьме с тобой будут афроамериканцы тесно дружить. Тут это норма. Я сына боюсь в школу отпускать, здесь и учителя почти все педики!

— А вы не преувеличиваете?

— Нет, к сожалению, все именно так. У меня к вам просьба, Георгий Николаевич.

— Я вас слушаю.

— Не здесь. — И Марик жестом позвал меня. Мы зашли в ванную, он закрыл дверь и пустил на полную мощь воду. — Микрофоны, — тихо объяснил он.

И поведал, что они с женой хотят вернуться в Союз. У него работы нет, жена — кандидат наук, работает нянечкой в больнице, горшки выносит. Они подали в наше посольство заявление. И он просит, чтобы я поговорил с Ермашом (министр кинематографии) если будет запрос из посольства, чтобы ему дали положительную характеристику.

— Только, Георгий Николаевич, очень прошу, никому из наших об этом ни слова, донесут, и жену с работы выгонят.

— Не скажу, — пообещал я.

Вернулись в комнату. Марик еще раз набрал устроителей — ответа не было.

— Ну ладно, Георгий Николаевич, я пойду, мне ребенка надо из школы забрать, — сказал Марик. — Если что — звоните. Дядя моей жены адвокат, по-русски говорит. — И Марик ушел.

Что делать? В Москву звонить? Разница с Москвой одиннадцать часов, там сейчас уже вечер. Позвонил Сизову домой, рассказал о статье в газете и о том, что Сидоров и Юренев исчезли.

— Может, они в аварию попали, ты в полицию звонил?

— Звонил, нет никаких сведений.

— В наше консульство в Сан-Франциско обратись. Телефон у тебя есть?

— Звонил я туда! Бесполезно! Николай Трофимыч, мне тут знающие люди говорят, что консула и Сидорова выслали, а Юренева, скорее всего, арестовали.

— Кто эти знающие люди?

— Наши, бывшие. Говорят, арестуют и меня…

— Нашел, кого слушать! Ты доску получил?

— Нет.

— Доску надо обязательно получить. И не паникуй. Разберемся. — И Сизов повесил трубку.

Походил по комнате, посмотрел в окно. Там Америка, жевательная резинка, где-то доски с голыми мужиками выдают… «Эх, надо было у Марика про номинацию спросить, хотя хрен с ней, с доской, сами меня найдут». Сел в кресло, стал читать статью, поискал. Сидорова в статье не упоминали. Взял карманный словарь и начал переводить, что-то было про железный занавес, узников совести, психушки. На «отсутствии в Советах свободы слова» я заснул. И приснилось мне, что я бегу с доской, на которой нарисован голый лысый мужик, а за мной, как за Евгением в «Медном Всаднике», «с тяжелым топотом» гонится тот самый голый мужик — бронзовый «Оскар», только в темных зеркальных очках и с колуном. Я упал. Он выхватил у меня доску со своим изображением, поставил ее и начал остервенело рубить.

Проснулся от грохота. Стучали в дверь. Открыл. Там стоял Сидоров.

— Фу! Наконец-то! А где Ростислав Николаевич?!

— На вручении номинации. — Сидоров вошел в номер, огляделся. — Георгий Николаевич, вы почему к телефону не подходите?!

— Никто не звонил! Ни вчера, ни сегодня! Я уже черт-те что думал!

— Об этом я, кажется, догадываюсь. Мы звонили, и не раз! Там банкет был, хотели вас позвать. Трубку не берете — решили, выпили рюмочку, другую, третью и заснули.

— Я не пил, даже не ел! Вас ждал!

— Вы телефонным аппаратом пользовались?

— Пользовался.

— Эту кнопку нажимали?

— Я все нажимал.

— Георгий Николаевич, вы звонок отключили. Я вас прошу, больше эту кнопку не трогайте. И еще, почему вы решили, что вас хотят арестовать? Какие на то основания?

Я рассказал о статье и о разговоре со знающим человеком.

— И все?!

— Все.

Он сказал, что такие статьи по три раза в месяц печатают.

— В Москву вы кому звонили, Георгий Николаевич? — тихо спросил он.

— Сизову, директору «Мосфильма».

— Энергичный, видно, товарищ. Всех на уши поставил. — Он подошел к телефону, набрал номер и доложил:

— Звоню из номера Данелии, он чувствует себя хорошо, всем передает привет. — И Сидоров положил трубку. Тут же зазвонил телефон. Портье сообщил, что ко мне пришли гости. Через какое-то время в номер вошли Ростислав Николаевич Юренев и классик американского кино, кинорежиссер Рубен Мамулян. Юренев держал в руках ту самую доску с голым лысым мужиком, которую мне поручили привезти. А Рубен вручил мне билеты на церемонию «Оскара» и приглашение на прием. «Оскар» получил, на приеме был.

Между прочим. Ручку с американской красавицей, которую мне подарил Марик, я уступил инспектору ГАИ в Москве, когда пересек сплошную линию.

Волна, которую после моего звонка поднял Сизов, не прошла бесследно. Механизм сработал, и через какое-то время наши выдворили двух сотрудников американского консульства в Ленинграде. В ответ американцы выдворили консула в Сан-Франциско, а вдобавок и его помощника Сидорова! В ответ наши выдворили американского консула, советника посла и значительно увеличили поставку оружия в африканские страны. В ответ американцы послали авианосец в Босфор, удвоили количество военных баз в Исландии, Норвегии и Дании и не впустили на гастроли в Америку советскую прима-балерину. В ответ наши посадили двух диссидентов, привели в готовность стратегические ракеты и намекнули: «Нажмем на кнопочку!» Страшно подумать, чем это могло кончиться, если бы не случилась срочная встреча в верхах. Генеральный секретарь Леонид Брежнев и американский президент Джимми Картер встретились в Вене, подписали договор ОСВ-2[5]и о чем-то побеседовали, после чего началось заметное потепление. Американцы разрешили вернуться в Сан-Франциско консулу и Сидорову и выдали въездную визу прима-балерине. Наши разрешили вернуться всем, кого выслали, и выпустили на волю диссидентов (временно). Долго гадали журналисты, о чем же беседовали на той встрече генеральный секретарь и американский президент. Как и в чем пришли они к консенсусу? Много было предположений, но точно никто не знал и не знает до сих пор. А я знаю. Один хорошо информированный источник, который по должности был допущен к стенограмме этого разговора, пересказал ее мне. Он был мой должник, в свое время в Ростове я вызволил его из вытрезвителя, но взял с меня слово, что я обнародую этот текст не раньше чем через двадцать пять лет. Прошло тридцать восемь. Читайте.