Читать книгу "Рабыня моды - Ребекка Кэмпбелл"

Это кричал Джонах. Он оказался в самом центре группы мужчин. Но что он делал с алкоголиками? Может, его имя и не мелькало постоянно в хронике журнала «Тэтлер»[28], но я считала, что он принадлежит к чуть более высокому слою общества, чем собравшиеся здесь люди. А потом я заметила книги — так это клуб любителей чтения!

— Что ж, в каждом из нас перемешано хорошее и плохое, — дерзко отреагировала я. Это было одно из тех замечаний, которые сначала кажутся забавными, а потом, когда позже вспоминаешь сказанное, очень глупыми. Как бы там ни было, Джонах рассмеялся, и остальные тоже присоединились к нему.

— Иди сюда и познакомься с ребятами. Мы обсуждаем, в какой момент становится бессмысленным продолжать задавать вопрос «почему?».

Какими бы отталкивающими ни казались мне члены «академии» Джонаха, других занятий у меня не было, и я побоялась, что он обидится, если я откажусь и продолжу толкать перед собой по парку свой «груз». И разве не каждого из нас интересует вопрос, в какой момент слово «почему?» теряет смысл? Для меня и для коляски освободили место, и сидящие образовали некое подобие круга с Джонахом в центре. И пусть мужчины выпивали и неряшливо выглядели, от них нормально пахло, а это уже о многом говорило. Признаюсь, я успела заметить, что местные пьяницы великолепно выглядят по утрам, как будто группа верных жен тщательно готовит их к предстоящему дню: гладят галстуки, чистят пиджаки и целуют в щеку, желая хорошего дня в офисе. А брызги от блевотины, пятна крови, соплей и растущее пятно на заднем шве брюк — все это появлялось позже.

— Каждому из нас знакома ситуация, — говорил Джонах, — когда надоедливый ребенок постоянно спрашивает: «Почему?» «Почему у меня нет велосипеда?» «Потому что я не могу купить его», — отвечаете вы. «Почему не можешь?» — «Потому что у меня нет денег». — «Почему у тебя нет денег?» — «Потому что у меня нет работы». — «Почему у тебя нет работы?» — «Потому что я ударил бригадира». — «Почему ты его ударил?» — «Потому что был пьян». — «А почему ты был пьян?» И так продолжается бесконечно.

Раздались возгласы понимания и согласия. Кто-то произнес:

— Ах, маленький щенок, уж я бы ему задал!

Другой добавил:

— Эти безумные цены на велосипеды, и не только на них!

— Что ж, — продолжил Джонах, — и вот тот же паренек спросит, почему нельзя лгать, воровать или убивать. И что вы ему ответите?

— Церковь учит, что этого делать нельзя. Есть заповеди Господа нашего Иисуса Христа.

— Да, можно сказать и так, но подобный ответ — нельзя, потому что так написано в каких-то книгах, — вряд ли будет философским. И парень снова спросит: «Почему? Почему так утверждают некоторые книги?» И его вопрос будет вполне логичным.

—Да, но эта книга единственная несет слово Божие, разве не так?

— Хорошо, значит, вы утверждаете, что к Библии нужно прислушиваться, потому что это слово Божие! А что, если Бог говорил по-другому? Что, если заповедь на самом деле звучала «Убий!»?

— Зачем ему говорить так?

— А почему бы и нет?

— Потому что это было бы неправильно.

— Так, а вот и вывод. Вы говорите, слова Бога правильные, потому что это истина, и не важно, что именно он называет верным.

Повисла долгая пауза, мужчины заахали и заохали, что могло выражать согласие или несогласие.

— И даже если вы ответите ему так, мы все равно не доберемся до сути дела. И наш молодой хулиган все еще может спросить «почему?», и это снова будет логичным. Разве не так?

Снова общий одобрительный шум.

—А истина в том, что невозможно добраться до сути. Кто-то может сказать: правильно то, что идет на общее благо…

— Я полностью «за», поделитесь со мной частицей, — раздался голос.

— И этот ответ мог бы считаться философским до известной степени, потому что за ним

стоит теория. А если наш парень поинтересуется, почему мы должны думать об этом благе?

— Черт с ним, хватит, надоел!

— Нет, не черт с ним, так нельзя, если вы все еще мыслите философски. Я пытаюсь объяснить, что каждый раз, спрашивая «Почему?», вы рискуете встретить того, кто ответит: «Потому что я так сказал», — а это уже не ответ. Он означает, что некоторые получают для себя выгоду, заставляя вас верить им. Это как, это как…

— Мода, — сказала я, до смерти устав слушать.

— Правильно, как мода. Продолжай, Кэти!

— Что ж, я лишь простая девушка среди мудрых мужчин, но думаю, мир моды устроен именно так. Одно кажется нам лучше, чем другое: длинные юбки или короткие юбки…

— Я лично за короткие… — хитро заметил парень с коричневыми зубами.

— Или черные, серые или белые… Иногда приводят различные доводы — черный очень практичный, белый отлично смотрится на загорелом теле, — но основная причина в том, что кому-то выгодно — в этом его интерес, — чтобы вы покупали вещи, которые на самом деле вам не нужны. Слава Богу, не нужны!

— Отличная мысль, Кэти! И вот здесь в обсуждение включается наш любимый Ницше! Он единственный, кто утверждает, что все эти разговоры о морали просто лживая болтовня! И, осознав это, можно освободиться! Вы сбросите оковы и сможете устанавливать собственные законы, станете законодателем своей жизни. А что касается моды, вместо того чтобы рассматривать журналы и носить то, что нам навязывают, можно изобрести собственные модели, создать свой гардероб…

— Упаси нас Господь от покраски вещей дома! — сказала я, обращаясь к ребенку.

— Знаете, я почти не сомневаюсь, что Ницше где-то писал о моде. Подержи минутку, я поищу.

И Джонах протянул мне банку пива «Карлсбергспешиалбрю», известного также как килбернский перье. Не задумываясь я взяла ее, а Джонах потянулся за пластиковым пакетом, полным книг.

И вдруг уже второй раз за утро я услышала, как кто-то зовет меня по имени:

— Кэти!

Я повернулась и увидела на тропинке двух женщин: обе молодые, шикарные и сияющие, как ангелы, в холодном ярком солнечном свете.

Кукэ и Кливаж.

— Айша, Саренна, что вы здесь делаете? — Похоже, я потеряла контроль над своим голосом и завизжала как сумасшедшая.

Айша-Кукэ ответила, указывая в сторону основной улицы Килберна:

— Я живу там недалеко, в районе Вест-Хэмпстед. А это ближайший парк. Мы просто прогуливались. А вот ты? — Она увидела коляску. — Я и не догадывалась… как… кто… о Боже, прости меня.

Кливаж-Саренна ущипнула ее.

— Нет, это не мой ребенок, — произнесла я без всякой надежды, что мне поверят. — Я просто присматриваю за ним.

Я взмахнула рукой и заметила, что обе девушки уставились на нее, вернее, даже не на руку, а на банку с пивом. Пиво вспенилось и выливалась мне на запястье.