Читать книгу "Бумажные города - Джон Майкл Грин"

— А потом ты меня удивил, — продолжает Марго. — Я все эти годы считала тебя бумажным мальчиком: ты казался мне двухмерным, и как персонаж, и как человек — в жизни ты был, конечно, другой, но все же плоский. Но в ту ночь ты вдруг оказался настоящим. И все это получилось так необычно и прикольно, что я, вернувшись утром к себе в комнату, начала по тебе скучать. Мне хотелось зайти к тебе, побыть с тобой, поговорить, но я уже решила, что уеду, поэтому надо было ехать. В последнюю секунду мне в голову пришла мысль завещать тебе Оспри. Показалось, что, если ты туда попадешь, то сможешь изжить в себе внутреннего трусишку. Думать пришлось очень быстро. Я налепила постер с Вуди на жалюзи, обвела песню на пластинке, подчеркнула две строчки в «Песни о себе» не тем маркером, каким пользовалась, когда читала ее для себя. А когда ты ушел в школу, я забралась к тебе через окно и засунула в дверь записку. Потом сама поехала в Оспри — отчасти потому что еще не была готова уехать, отчасти потому что там надо было прибрать, прежде чем туда попадешь ты. Пойми, я не хотела, чтобы ты переживал. Поэтому я закрасила надпись — я не знала, что ее все же удастся прочитать. Вырвала страницы из календаря, которыми пользовалась, сняла карту — она там висела с тех самых пор, как я нашла на ней Ээгло. А потом я поняла, что устала и мне пока некуда ехать, и легла спать. В итоге я там две ночи провела, с духом собиралась, наверное. А еще, может, надеялась, что ты быстрее найдешь. Но потом я все же поехала. Добиралась сюда двое суток. И с тех пор тут живу.

Мне кажется, что она закончила, а у меня оставался еще вопрос.

— А почему именно сюда?

— Бумажный город для бумажной девчонки, — говорит Марго. — Я впервые узнала об Ээгло из книги «интересных фактов», которую прочла лет в десять-одиннадцать. И постоянно о нем вспоминала. По правде говоря, когда я ходила в «СанТраст», включая нашу совместную вылазку, я размышляла не о том, что все из бумаги. Я смотрела вниз и думала, что бумажная я сама. Это я хлипкая, это меня можно смять, а не все остальное. И вот в чем секрет. Людям нравится этот образ бумажной девчонки. Всегда нравился. И хуже всего то, что он притягивал меня саму. Я его культивировала, понимаешь? Это же здорово — воплотить в жизнь тот образ, который нравится всем. Но я сама до конца не могла поверить в свою бумажность. А Ээгло — то самое место, где бумажное становится реальным. Точка на карте стала настоящим городком, куда более настоящим, чем могли себе представить те ребята, которые ляпнули его на карту. И я подумала, что вырезанная из бумаги девочка тут тоже сможет обрести настоящую жизнь. Я таким образом хотела сказать той, которой нужно было внимание и тряпки, и вся остальная мишура: «Ты едешь в бумажный город. И никогда больше не вернешься».

— Ты написала это на стене, — говорю я. — Господи, Марго, я столько заброшенных поселений объехал в поисках твоего тела. Я правда… правда думал, что ты умерла.

Она встает, какое-то время роется в вещах, потом берет «Под стеклянным колпаком» и читает вслух:

— «Но когда дело дошло до того, чтобы приступить к этому самой, кожа на запястьях показалась мне такой белой и такой беззащитной, что я не смогла решиться. Мне почудилось, будто то, что я вознамерилась умертвить, обитает вовсе не под кожей и вовсе не в тонких синеватых прожилках вен, напрягшихся, когда я сдавила себе запястье, а где-то в другом месте, гораздо глубже, — и добраться туда будет гораздо труднее».[7]— Она снова садится рядом, лицом ко мне, мы так близко, что соприкасается ткань наших джинсов. — Я знаю, о чем речь. Я знаю, что там, глубже. Внутренние трещины. Расколы внутреннего мира, где не сходится одно с другим.

— Мне это нравится, — говорю я. — Как пробоины в корпусе корабля.

— Точно, точно.

— И рано или поздно ты из-за них идешь ко дну.

— Именно, — соглашается Марго.

Разговор наш набирает обороты.

— Не могу поверить, что ты не хотела, чтобы я тебя нашел.

— Извини. Если тебе от этого станет легче, ты меня поразил. И я рада тебя видеть. С тобой хорошо путешествовать.

— Это что, предложение? — спрашиваю я.

— Возможно. — Она улыбается.

Мое сердце уже так давно трепещет, как птичка в клетке, что это заявление кажется переносимым — почти переносимым.

— Марго, если ты вернешься домой на лето… Мои родители сказали, что не против, чтобы ты пожила у нас. Или ты можешь найти себе работу и квартиру на время, а потом ты поедешь учиться, и тебе больше не придется жить с твоими предками.

— Дело не только в них. Меня снова засосет, — говорит она. — И я уже не выберусь. Проблема не в сплетнях, не в вечеринках и прочем мелком дерьме, а в том, что правильная жизнь — колледж, работа, муж и детишки и прочий бред — это опасная ловушка.

Дело в том, что, на мой взгляд, колледж, работа и, может, когда-нибудь даже дети — это осмысленная жизнь. Я верю в будущее. Может, это мой недостаток, но у меня он врожденный.

— Учеба ведь дает более широкие возможности, — наконец говорю я. — А не ограничивает их.

Марго ухмыляется.

— Спасибо, проповедник высшего образования Джейкобсен, — отвечает она и меняет тему. — Я все представляла тебя в Оспри. Привыкнешь ли ты к нему. Перестанешь ли бояться крыс.

— Привык. Мне даже начало там нравиться. Я провел там ночь, когда все были на выпускном.

Она улыбается:

— Круто. Я так и думала, что ты рано или поздно оценишь. Мне в Оспри ни разу не было скучно, но это потому, что всегда наступала пора возвращаться домой. А вот приехав сюда, я заскучала. Тут нечего делать, и я так много читаю. А еще нервничаю все больше, я же тут никого не знаю. Я все ждала, что одиночество и нервы вынудят меня вернуться. Но нет. Это единственное, чего я сделать не могу, Кью.

Я киваю. Я понимаю. Но я все же делаю еще одну попытку.

— А что потом? Когда кончится лето? Как же колледж? И вся остальная жизнь?

Марго пожимает плечами:

— А что?

— Ты не беспокоишься насчет того, что будет потом?

— Потом состоит из множества сейчас, — отвечает она.

На это мне возразить нечего, я просто впадаю в ступор, а Марго продолжает:

— Это Эмили Дикинсон. Как я и говорила, я много читаю. Я думаю, что будущее заслуживает веры в него. Но с Эмили Дикинсон спорить сложно.

Марго встает, вскидывает рюкзак на плечо, протягивает мне руку:

— Давай пройдемся.

Когда мы выходим на улицу, она просит у меня телефон. Набирает номер, я хочу отойти, чтобы дать ей поговорить, но она хватает меня за руку и не отпускает. Мы вместе идем в поле, она разговаривает с родителями.

— Привет, это Марго… Я в Ээгло, штат Нью-Йорк, с Квентином… М-м-м… нет, мам, просто думаю, как тебе ответить по-честному… Мам, хватит… Не знаю, мам… Я решила поехать в выдуманный город. Вот что случилось… Да, вообще-то я не думаю, что вернусь… Можно с Руфи поговорить?.. Привет, подружка… Да, но я первая тебя полюбила… Извини. Я сделала ошибку. Я думала… Не знаю, о чем я думала, Руфи, но это точно была ошибка, и теперь я буду звонить. Маме, может, и нет, а тебе буду… По средам?.. По средам ты занята. Гм. Ладно. А какой день тебя устроит?.. Тогда вторник… Каждый вторник, ага… Да, и в этот вторник тоже. — Марго закрывает глаза, стискивает зубы. — Ладно, Руфи, передай трубку обратно маме, хорошо?.. Мам, я тебя люблю. Все будет хорошо. Точно тебе говорю… Да, хорошо, и ты тоже. Пока.