Читать книгу "Драго. Том 1 - Сергей Извольский"

Я хорошо услышал и понял, что именно Кали сказала. Но не запомнил. Осталось только эхо памяти, которое невозможно поймать. Самих же слов богини со мной больше не было – потому что пришла боль, просто вымывая услышанное из памяти.

Николетта во время ритуала лежала неподвижно. Я же бил ее ножом в сердце – и во время удара, в то время как мои руки с ножом еще были занесены, нас накрыл купол безвременья. А сейчас меня из-под купола вышвырнуло в реальность; общение с богиней уместилось в исчезающе краткий миг времени, но вошел я в этот миг в одном положении, вышел в другом. Ощущения – как с мощного разбега, выполняя спринтерский норматив, врезался в невидимую стеклянную стену, буквально вплющившись в нее. Даже нет, не так. Как будто куча стен, со всех сторон, одновременно врезалось в меня.

Сама реальность, в которую я вернулся, изменила положение моего тела. Это произошло настолько жестко, что я беззвучно закричал от боли. Из носа моментально хлынула кровь, во рту появился медный привкус, и я сипло выдохнул, пытаясь восстановить дыхание.

Теперь, без шуток, прекрасно знаю что и как чувствует рыба, когда ее с размаху бьют плашмя об лед.

Очень это больно, очень ошеломляюще и безжалостно жестко.

Если бы Кали перед уходом не заставила меня опуститься на колени, меня вообще бы в кровавые клочья разметало – подумал я. При этом чувствуя, как горячая кровь из носа, щекоча кожу, ручейками стекает по подбородку и дальше вниз, на шею.

«Рожденный ползать летать не может», – подсказал внутренний голос, явно намекая на то, что все эти игры богов пока не для меня.

Но в произошедшем, неожиданно, был плюс, перевешивающий все минусы. Потому что шок от исчезновения купола и жесткого приземления обратно, в естественное течение времени, помог мне с ответом на вопрос, который возник в самом начале ритуала.

Что я знаю о пространственных карманах?

В пространственном кармане лежат парные кровавые мечи, которые я отобрал на Арене Базаара у вождя племени Кровавой длани.

Догадка, элементарная в своей простоте, озарила разум буквально вспышкой сверхновой. Вот только я все еще пребывал в состоянии ушибленной об лед рыбы, и обрывки мыслей и воспоминаний, картинки мыслеобразов и чужие голоса словно наслаивались друг на друга, а мозг едва-едва успевал уложить все это в понятийную систему осознания.

Решение я уже видел и знал. Мне его только нужно было сложить в единую картину.

Вот шатер посреди африканской саванны, в котором на широком ложе мы с Самантой. Утомленные ночью.

Обнаженная принцесса лежит поперек кровати, сложив ладони у меня на груди. И, положив на них голову, как на подушку, смотрит на меня своими удивительными голубыми глазами. Которые невероятно ярко контрастируют с ее смуглой кожей, чей оттенок подчеркивают и смятые белоснежные простыни.

Словно вживую я сейчас почувствовал испытанные тогда ощущения – как будто в самой настоящей реальности вновь оказался в кровати посреди красной африканской саванны. Как будто прямо сейчас лежу на кровати вместе с Самантой, чувствуя на груди ее руки, а на лице легкий ветерок, предвестник рассвета.

– Мечи – это слишком сильный артефакт?

Мой голос сейчас прозвучал как вживую – одновременно осознавая себя сидящим на вымазанной в крови Николетте, я как будто бы оказался там, в собственном прошлом. Словно вернулся во времени, в собственное тело в роли наблюдателя. Ощущения восприятия невероятные; я такие испытывал в тот момент, когда появился в этом мире, сторонним наблюдателем в теле Олега.

– Ключ, способный без запасов накопленной силы открывать двери в иные миры, думаю способен считаться ценным артефактом, – ответила на мой вопрос принцесса.

Я сейчас – насколько реально слышу ее голос, и ощущаю ее прикосновения, даже испугался. Это была все та же бездна, которая смотрит на меня. Ощущение, как будто я сейчас живу в двух моментах времени, и, если сделаю неверное движение, могу сломать вообще все.

Едва Саманта закончила говорить, тут же пугающе реальное восприятие воспоминаний скакнуло во времени. Я по-прежнему был в собственном прошлом, в собственном теле, но окружение изменилось: под босыми ногами ощущается мягкий холодный песок, вокруг полумрак чаши пустой арены, построенной в древнеримском антураже. Напротив меня Николаев. Полковник стоит рядом с небрежно брошенным на песок футляром от виолончели, в котором лежат парные мечи побежденного мною бурбона.

Сзади меня обнимает, крепко прижимаясь, Ольга. Мы с ней полностью обнажены, и нас скрывает только атласная ткань накидки, которой девушка укрыла нас обоих. Ольга обнимает меня, взяв за руки – так, что мы практически слились в единое целое, синхронизируя свои ауры Эфира. Или, если по-простому, почти готовы войти в состояние слияния душ.

– Полученные тобой мечи, – говорит такой живой и реальный в восприятии Николаев, – это даже не артефакт. Это… можно сказать, это иная – отличная от людей и иных гуманоидных рас, форма жизни.

Во время этих слов полковник откидывает крышку футляра и снимает последние защитные конструкты, отсекающие мечи от воздействия внешнего мира.

Снова картинка воспоминаний прыгает, и я вновь оказываюсь в африканской саванне. Саманта уже скатилась с меня и лежит рядом, прильнув сбоку. Она сейчас по-настоящему удивлена, хотя внешне этого не показывает. Да, Саманта только что узнала, что я принадлежу к Российской Императорской семье. Принцесса ошарашена, да и я удивлен – тем, что она этого до сего момента не знала.

Кроме того, помимо ошеломленного удивления, Саманта определенно сдерживает готовую взорваться холодную ярость. Принцесса не понимает, почему я отказался даже от мысли, что один из мечей можно отдать ей на хранение и в пользование.

– Без достоверного знания истинной природы мечей я опасаюсь, и даже боюсь, что обладание ими может быть опасным для разума, – это я сказал тогда, это говорю и сейчас, вот в этот самый момент времени.

Саманта, такая горячая и импульсивная, все же не только слушает, но и слышит. Я буквально чувствую, как по мере осознания моих слов возвращается ее доверие.

– …по здравому размышлению, если начать разбираться, уверен: мы узнаем, что это не бурбон управлял мечами, а скорее уже больше они им…

Я все еще говорю, но это происходит уже далеко – разум, отвлекая от ломающей боли жесткого приземления в реальность, подкидывает очередную пугающе реальную картинку воспоминаний. Отвлекающую, и составляющую полную картину ответа на вопрос о пространственных карманах.

Я уже в кабинете, превращенном в больничную палату. Рядом, на кровати, бесчувственная Ольга, чью руку я держу в своей. Николаев устроился напротив, с другой стороны кровати. Он пьет коньяк и впервые на моей памяти выглядит подверженным эмоциям. Еще бы – мы ведь на пару – я своими действиями, пусть невольными, а полковник своим ошибочным решением, только что чуть не убили Ольгу.

– Я, конечно, предполагал, что ты и в состоянии покоя весьма опасен для окружающих, – произнес Николаев, и добавил после долгой паузы: – Но не предполагал, что настолько.