Читать книгу "Драго. Том 1 - Сергей Извольский"

Вместе с этой фразой трансформация моего тела, вернувшегося в течение времени из соседнего потока, закончилась. Из ушей исчез ватный шум – подобный возникающему при резком снижении самолета, из тела ушла боль, а в мыслях появилась ясность.

И полное понимание.

Когда я, по решению Николаева, под контролем и со страховкой Ольги брал в руку один из мечей, все пошло не по плану сразу. Потому что я на тот момент владел сразу тремя стихиями: Тьмой, Огнем и Демоническим пламенем. Именно последнее, доставшееся мне в наследство от убитого лорда-повелителя, вырвалось навстречу кровавому мечу – эпическому артефакту, или даже отдельной форме жизни, которая для инферналов, и Демонического пламени, естественный враг.

Природа кровавых мечей людям чужда, а вот инферналам глубоко враждебна. И во время инициированной Николаевым демонстрации, на песке арены ученого полигона, Демоническое пламя силой слепка души лорда-повелителя, часть разума которого я забрал себе, рванулось навстречу мечу, стремясь его уничтожить. И тогда я его не сумел удержать. Успел только, спасая жизнь Ольге, в последний момент разорвать наше с ней слияние душ. Чем, кстати, еще и сам меч спас.

Но.

Демоническое пламя больше не может помешать мне взять в руки меч. Просто потому, что его у меня больше нет. Как нет и темных искусств – ведь благодаря татуировке, проявившейся после того, как Анна Николаевна выжигала во мне Тьму, ко мне вернулся лишь Огонь.

И…

И еще у меня больше нет руки. Ведь вместо правой – бионический протез. И при этом я, теоретически, владею даром – у меня есть энергетический каркас, и я все еще homo deus, и мне по-прежнему подчиняется Огонь.

У меня нет больше дара владения Демоническим пламенем.

У меня нет больше живой руки, через которую меч может захватить мое тело под собственное управление.

Зато у меня есть… у меня есть я – ведь я по-прежнему Артур Волков.

А это значит, что у меня есть доступ к пространственному карману, в котором сейчас в моменте «никогде» находится футляр от виолончели, в котором спрятаны два парных меча. Которые могут легко открывать проходы между мирами.

Изначально доступ к пространственному карману должен был быть совместным. При условии открытия тайника парой из нас троих – либо меня и Ольги, меня и Николаева, или Ольги и Николаева. Но после того, как Ольга едва не погибла из-за конфликта меча и Демонического пламени, мечи пришлось убирать в пространственный карман нам вдвоем с полковником.

И сейчас открыть тайник я могу в одиночку.

«Могу?» – спросил я сам себя.

«Могу», – появилось знание.

«А теперь представьте, что ребенок этот сидит в пустом океанариуме, окруженный со все сторон стеклянными стенами аквариумов с тоннами воды и разными опасными морскими и земноводными гадами. В окружении аквариумов, стенки которых выстрел пули 12 калибра не выдержат. И рядом нет никого, кто бы подсказал ребенку об опасности дробовика у него в руках. Представили?» – подсказал мне внутренний голос голосом Николаева. Слова, которые говорил он перед тем, как дать мне взять в руки один из мечей.

А ведь есть еще Колесо Миров. Колесо Миров, которое объединяет в себе многочисленные реальности, и по которому невозможно перемещаться, потому что сверху – Асгард и Светлые Альвы, они же ангелы, а снизу – Хельхейм и Альвы Темные.

Одержимый может пройти через Хельхейм, озаренный – через Асгард, но через Хельхейм и Асгард одновременно, чтобы попасть из одного истинного мира в другой, пройти не может никто.

Или никто не может, а я могу?

У меня есть контракт с Астеротом, недавно я мог выпить с Люцифером, а еще у меня есть возможность достать мечи из тайника, и безбоязненно ими воспользоваться.

«Массимо…» – тонким девичьим голосом вдруг произнес внутренний голос, явно на что-то намекая.

«Какой-такой Массимо?» – замерев, воткнулся я в тупик на развилке мыслей.

– Массимо, – снова послышалось вдруг более отчетливо и откуда-то снизу.

Вздрогнув, я посмотрел на звук голоса.

Николетта, с измазанным кровью грудью и лицом, так и лежала подо мной, раскинув крестом руки и ноги. Обратив на нее внимание, я словно заново воспринял часть произошедшего, в которой она участвовала. Николетта, также как и я, находилась в миге безвременья, и также как и я видела пришествие богини – в момент удара ножом придя в сознание. Только вот я знал, что происходит, а Николетта участвовала в событиях безмолвным статистом.

Наблюдая.

Не такой конечно шок, который испытал я, проведя ночь в теле мертвого Олега, но… тоже приятного мало. И ведь после всего пережитого Николетта еще держится в сознании – а если уж мне было по-настоящему страшно от Дыхания смерти Кали, то представляю, чего стоило и стоит Николетте сохранить ясность сознания сейчас.

Ясность сознания Николетта сохранила, но не сохранила возможность нормально дышать – я так и сидел на девушке, задумавшись, и под моей тяжестью ей явно не хватало воздуха.

Упс. Неудачно получилось.

На самом деле, я оказывается все хорошо помню – свои ощущения от того, что Николетта видит происходящее и пришла в себя, безмолвно взирая на наши с богиней переговоры. Просто от присутствия Кали и нахлынувших догадках о мечах, как-то проблему Николетты отставил далеко в сторону, просто не обращая девушку внимания. И забыв вообще, что она вообще-то тонкая и хрупкая, и что мои задумчивые пятьдесят восемь килограмм сверху дышать ей совсем не помогают.

– Прости, задумался, – перенося вес тела на колени, прошептал я, осматривая Николетту. Невольно отметив, что там, где клинок вошел между ребер, осталась только красная полоска.

Осмотрелся вокруг словно новым взглядом, обращая внимания и на девушку, и на остальную пришедшую в норму реальность – о которой, с этими догадками о дороге между миров совсем забыл. И обращать внимание было на что – скаутский нож, так похожий на советский нож разведчика, сейчас находился в моей руке. В левой. В правой же на ладони лежала темная – как из красного золота, змейка – в которую превратился астральный двойник ножа.

И от меня, как оказалось, по воле Кали никаких действий не потребовалось. Едва я вышел из задумчивости, полностью вернувшись в реальность, как змейка соскользнула с моей ладони на грудь Николетты и обвила кулон-инклюз. Мертвый и треснутый камень, из которого ушла капля стихийной энергии, ожил. И стал огненно-красным, а внутри запульсировала – в такт ударам сердца Николетты, капелька истинного Огня.

Сам нож по-прежнему оставался в моих руках. И ощущая тяжесть рукояти, я вдруг осознал – жизнь девушки, как и нож, также теперь в моих руках.

Кали оставила нож мне – и я сейчас полностью чувствую и могу контролировать сердцебиение Николетты. Сама она, по ощущению боящаяся пошевелиться и даже дышать, также это хорошо почувствовала.