Читать книгу "Падение Элизабет Франкенштейн - Кирстен Уайт"

Ослепительная вспышка молнии выхватила из темноты нашу лодку. Мы находились в центре образовавшегося водоворота. Дождь обрушился на нас миллионом кинжалов, и в считаные секунды мы промокли до нитки. Но мы продолжали работать веслами, не отвлекаясь от своей убийственной цели.

– Пистолетам конец! – Мэри с трудом перекрикивала ветер; я едва могла ее расслышать. – Они совсем промокли!

Я кивнула. У нас было два ножа, хотя мы надеялись обойтись пистолетами. Я помнила, с какой легкостью Виктор меня одолел. Меня охватил стыд. Если бы я сражалась отчаяннее, была быстрее… Впрочем, если судить по телам из реки, у Виктора был большой опыт в захвате и усмирении людей.

Наконец мы преодолели бурлящее озеро. Поскальзываясь и сгибаясь под ударами ветра, мы вышли на пристань. Ночь отдалась жестокости. Мы подскочили, когда на землю с чудовищным треском упало дерево, едва не зацепив нас ветвями. Ветер выдрал у меня из волос булавки, которые мне одолжила Мэри, и длинные мокрые пряди хлестали меня по лицу.

Дом застыл в ожидании. В спальнях было темно; только в холле слабо горел свет. Очередная вспышка молнии ярко осветила здание, и я заметила деталь, которой не было раньше: из крыши столовой поднимался выше острых башен длинный прут, увенчанный металлическим шаром и обмотанный проводами.

– Он создал новую лабораторию, – прошептала я. Но ветер и дождь заглушили мои слова. Я схватила Мэри за плечо и указала на прут, выкрикнув свое наблюдение ей в ухо. Она мрачно кивнула, вытирая с лица воду. Я махнула в сторону задней части дома: мы могли забраться по шпалере и вскрыть хлипкое окно моей спальни.

Я влезла в свой старый дом, как вор в ночи. Я собиралась украсть жизнь наследника этого дома. Я стояла на отполированном деревянном полу, по которому ходили поколения Франкенштейнов. С моих промокших юбок натекла лужа воды. Если ее не вытереть, дерево испортится. В детстве я бы сразу убрала за собой, чтобы не оставлять следов и не давать повода для недовольства.

Я наклонилась и выжала на пол волосы.

После лечебницы и нашего ночного путешествия сюда – днем мы с Мэри спали, укрывшись в амбаре, – комната раздражала глаза. В детстве я любила ее, но теперь аляповатые розы на обоях выглядели бледным подражанием реальности, как и все в этом холодном доме. Окна были завешены тяжелой тканью, закрывающей и дневной свет, и величественную природу. Рядом с одним из окон висела картина с горным пейзажем – для того, чтобы увидеть эти горы воочию, достаточно было выйти на улицу.

Возможно, поэтому Виктор так отчаянно стремился сымитировать жизнь с помощью собственной извращенной версии этой жизни. Ему никогда не удавалось чувствовать достаточно глубоко; он вырос в доме, где все было построено на притворстве и никто не говорил правду.

Даже я.

Я обвиняла Виктора в том, что он создал чудовище, но сама сделала ровно то же.

Мэри вскарабкалась по шпалере вслед за мной и встала рядом. Выгнув бровь, она обвела взглядом бархатную скамеечку, позолоченный туалетный столик, массивную кровать с пологом. Обивка у мебели была из разных тканей с разными узорами. Все, чему не нашлось места в других комнатах, отдали мне. Я не понимала, подташнивало ли меня от ожидания и волнения, или же потому, что я отвыкла от хаотичности объедков, которые мне оставляли Франкенштейны.

– Как вам удавалось здесь спать? – спросила она, бросая бесполезные пистолеты на кровать. Дверь, к счастью, была не заперта – не придется поднимать шум, пытаясь ее открыть.

– Я не очень много спала.

Все те ночи, когда я, гонимая кошмарами, бежала за утешением к Виктору, волочились за мной, пока я, подобно призраку, шла по дому, где мы вместе росли. Мы прошли мимо детской, где я когда-то поклялась ему, что никогда не полюблю младенца, которого носила его мать, сильнее, чем его. Где Жюстина провела самые счастливые часы своей жизни. Где без печалей и забот рос Уильям.

Мы прошли мимо библиотеки, где я когда-то успокаивала Виктора и торжествовала, радуясь, что мне удалось научить его скрывать от окружающих гнев и ненависть; потом миновали дверь в крыло прислуги, где он обрек Жюстину на казнь, применив мои же приемы.

Все, что я о нем знала, все, что было между нами, вставало у меня перед глазами, как мертвецы, под кожей которых пируют черви.

– Что с отцом? – шепнула Мэри, пока я тайком проверяла кухню. Там было пусто. Горничная и повар, видимо, были у себя, хотя они еще не подготовили дом к ночи. А возможно, Виктор уволил их, стремясь к уединению, столь необходимому для его занятий.

Я молилась, чтобы он действительно уволил их, а не избавился от них, как избавился от бедной Герты.

– В это время судья Франкенштейн обычно уже у себя. Если Виктор поднимет тревогу прежде, чем… – Я осеклась: я знала, что нам предстоит сделать, но не желала произносить этого вслух. – Если его отец нас увидит, я с ним поговорю. Ему нужны мои деньги. Он заинтересован в том, чтобы сохранить мне жизнь.

– Тогда мне лучше держаться у вас за спиной, – мрачно улыбнулась Мэри.

Я указала на двустворчатую дверь, ведущую в столовую. Судя по расположению металлического устройства Виктора, именно там мы должны были его найти. Наверняка он еще не спит – слишком много у него работы.

Дверь была закрыта. На ней красовался покрытый пятнами и отполированный фамильный герб Франкенштейнов, который я так часто обводила пальцами. Щит, защищающий их, теперь по закону защищал и меня. Я, Элизабет Франкенштейн, породнилась с этим засохшим и изломанным семейным древом – и каким-то образом еще больше стала их собственностью,чем в то время, когда я всецело зависела от них.

Я подумала о женщине, запертой в лечебнице за то, что она осмелилась мечтать о жизни без боли и издевательств. Да, она поистине была безумна, если решила, что такое возможно.

Тоскливая печаль притушила и охладила мой гнев так же, как дождь охладил одежду. Есть ли место надежде в мире, подобном этому? Так ли был неправ Виктор, когда искал способ обмануть природу? Ведь если мы, люди, выросли такими по ее воле, то природа, пожалуй, была столь же извращенной и уродливой, как чудовище Виктора.

Я пыталась предупредить Мэри о том чудовище, но видела, что она мне не верит. Наверное, это было к лучшему. Она уже поверила в настоящее чудовище и ждала встречи с ним.

– Вы готовы? – прошептала Мэри. Она достала нож.

Я кивнула. Холод пронизывал меня до костей, а руки дрожали, когда мои бледные пальцы обхватили рукоять ножа. Мне бы хотелось иметь за спиной армию. Хотелось знать кого-нибудь, кто поверил бы нашему рассказу, поверил в истинную натуру Виктора. Я мечтала, чтобы эта печальная ответственность пала на кого-нибудь другого.

Так все виновные мечтают переложить свою ношу на других.

Я подняла нож, собралась с духом и толкнула двери. Мэри вскрикнула, и я быстро повернулась, ожидая нападения. Но тут я увидела, что заставило ее закричать: нашим глазам открылась кошмарная сцена.