Читать книгу "Быть балериной. Частная жизнь танцовщиц Императорского театра - Юлия Андреева"

Когда мы говорим о детях Дункан, не стоит забывать, что она фактически удочерила сорок никому не нужных и не особенно здоровых девочек. Можно возразить, что с детьми в основном возилась Елизавета и нанятые педагоги, но содержала-то всех именно Айседора Дункан – эмигрантка и незамужняя танцовщица. При этом она не просто обеспечивала своих приемных дочерей куском хлеба и крышей над головой, Дункан вкладывала в них основы своей профессии, так что прошедшие школу Айседоры девушки могли быть обеспечены работой либо в театральной труппе самой Дункан, либо пополнить коллектив преподавателей там же, либо отправиться на вольные хлеба. Каждая из воспитанниц получила достаточное образование для того, чтобы по желанию устроиться в театральную или танцевальную труппу. То есть даже если бы в один прекрасный день судьба развела Дункан и дунканят, у них был реальный шанс выжить и даже сделать карьеру. Но вернемся к нашей героине.

Купив билет только для себя, с небольшим сундучком в руках, Дункан села на пароход и отправилась в Нью-Йорк. Это было комфортабельное и надежное судно. Айседора проводила время, играя в карты с пассажирами, слушая музыку или читая книжки. Восемь лет она не была на родине, откуда бежала в поисках своего места в жизни. Теперь она возвращалась знаменитой, но не многим более богатой и счастливой, чем была, уезжая из Америки. Практически все ее деньги уходили на школу, что же до счастья, неудовлетворенность и постоянный поиск чего-то или кого-то лучшего доведут до депрессии и больших оптимистов, нежели Дункан.

Выступления не задались с самого начала из-за скверной работы импресарио, но там Айседора познакомилась с «Оркестром – восьмьюдесятью виртуозами» и согласилась поработать с ними.

В ожидании обещанных ей выступлений в «Метрополитен», Дункан позирует Джорджу Грею Барнарду для статуи «Пляшущая Америка». Но статуя так и осталась незаконченной, жена скульптора вернулась слишком рано и….

Лоэнгрин. Предчувствия беды

Как бы ни было хорошо в Париже, но проживание в гостинице стоило немалых денег, поэтому Айседора нанимает две большие квартиры одна над другой на улице Дантон № 5. Памятуя о своем печальном опыте с греческими мальчиками, она с сестрой и дочерью поселилась на первом этаже, отдав квартиру на втором воспитанницам.

Если бы Айседора работала соло и не содержала 40 человек, которых теперь еще и приходилось возить за границу, она бы стала миллионершей, но выбранный ею образ жизни требовал постоянных денежных вливаний, и уже было понятно, что если не произойдет чудо, рано или поздно ей придется сдаться.

«Так не может продолжаться! Я перебрала по моему банковскому счету. Надо найти миллионера, чтобы школа продолжала существовать!» – как-то не выдержала Айседора.

«Хорошая идея, – вяло улыбнулась Елизавета, помогая сестре раздеться, – твои бы слова, да богу в уши».

«Я должна найти миллионера! Ну, конечно, я должна найти миллионера!» – как заведенная шептала Дункан. Идея сделалась почти навязчивой, во всяком случае, окружающие, наверное, решили, что Айседора сошла с ума. Каково же было их удивление, когда через несколько дней на пороге появился всем известный миллионер Парис Зингер[258].

Рыцарь Лоэнгрин из оперы великого Вагнера – только такое сравнение могла найти Айседора. Все происходило быстро и по нарастающей. Они сделались сначала партнерами, потом любовниками. Зингер полюбил Дердре и дунканят, которых не уставал баловать. Много раз он предлагал Айседоре выйти за него замуж, но она отказывалась, не желая связывать себя узами брака. Наконец, она почувствовала, что беременна, и в положенный срок родила мальчика, которого назвали Патриком.

Они жили сначала в Ницце, куда была перевезена школа, потом в Париже. Здесь Парис купил особняк, в котором Айседора устроила свою школу. На этот раз набрав двести человек.

Работа идет полным ходом, эмоции захлестывают, а Зингер, словно не понимая важности миссии Дункан, требует чтобы она проводила все время с ним, в идеале – бросала сцену и школу и жила с ним и детьми в имении. Желая доставить ему удовольствие, Айседора по нескольку месяцев проводит рядом с любимым, умирая со скуки. Не удивительно, что сначала она завела интрижку со своим пианистом, а потом… в общем, Парис не выдержал и сбежал, устроив грандиозный скандал.

Потеря Зингера – серьезное испытание, ведь теперь их связывает маленький Патрик, да и Дердре давно уже называет Париса отцом. Черная меланхолия опускается на солнечную Айседору. На очередных гастролях в России она вдруг принимает сугробы за детские могилки, будуар, оформленный для нее лучшим художником Парижа, пугает ее орнаментом, построенным на сочетании двух черных крестов. Два креста на ладони – знак потери двух близких ей людей, нагадал ей художник Бакст. Мир словно наполняется дурными предзнаменованиями.

Танцуя «Похоронный марш» Шопена, она вдруг начинает изображать женщину, хоронящую собственного ребенка. Откуда этот образ? Почему она решила танцевать под музыку, под которую никогда не репетировала? Многим позже Айседора будет просыпаться среди ночи с одной только мыслью: «Я ведь знала все наперед. Знала, и ничего не сделала».

День накануне гибели детей Айседора запомнит в деталях, тысячи раз прокручивая в памяти каждое незначительное событие, изменив которое, можно было бы переиграть саму судьбу. Человек просто так устроен, что не умеет смиряться с безвозвратными потерями.

Когда все случится, об Айседоре будут говорить как о бесчувственной, злой женщине, не пролившей ни единой слезинки на похоронах собственных детей. Дункан же впала в ступор, превратилась с соляной столб. С момента трагедии она перестает быть прежней Айседорой Дункан: «Мне кажется, что есть горе, которое убивает, хотя человек и кажется живым. Тело еще может влачиться по тяжелому земному пути, но дух подавлен, подавлен навсегда. Я слышала, как некоторые утверждают, что горе облагораживает. Я могу только сказать, что последние дни перед поразившим меня ударом были последними днями моей духовной жизни. С тех пор у меня одно желание – бежать, бежать, бежать от этого ужаса, и мое вечное стремление скрыться от страшного прошлого напоминает скитание Вечного жида и Летучего голландца. Вся жизнь моя – призрачный корабль в призрачном океане».

Прослеживая жизнь Айседоры – сильной, упорной девочки, верящей в себя более, чем можно верить в Бога, юной девушке-мистике, чьи танцы были столь чисты, что их можно было исполнять в церкви, разнузданной вакханки и истинной дочери Венеры – очень скоро все эти ипостаси останутся в безвозвратном прошлом, уступая место неведомо откуда взявшемуся бешеному холодному ветру или летучему голландцу. Похоронив самое дорогое, что у нее было, она положит в могилу вместе с прахом двух малышей большую часть своей души, наказав оставшейся страдать вечно. Да, в жизни Дункан еще вспыхнет и огонь любви, и пламя экстаза, но это будет уже совсем другая Дункан, потому что та, о которой мы говорили, за которую радовались, которую осуждали, над которой посмеивались – та Айседора умрет через несколько абзацев, оставшись в мире призраком, сгорающей в полете кометой.