Читать книгу "Пегас, лев и кентавр - Дмитрий Емец"

Комната Роди напоминала концлагерь, но не для людей, а для электронных устройств. На стенах жалобно повиливали проводами дохлые компьютерные мыши и истоптанные, обеззубленные клавиатуры. У стола стояла коробка, до краев набитая старыми мобильными телефонами и отдельными их деталями. Афанасий слышал, что в старших классах Родион занимался их ремонтом и перепродажей. Один из больших – не плоских еще – мониторов был превращен в клетку для песчаных белок, которые определялись скорее по запаху, так как сидели, зарывшись в опилки.

Дивана в комнате у Роди Афанасий так и не нашел. Кровати тоже. Постелью ему служил каремат с брошенным на него спальником.

«Да ты, братец, не только Раскольников! Ты еще и Рахметов!» – весело подумал Афанасий.

Родион сидел у компьютера.

– Ты опоздал на двенадцать часов! – не оборачиваясь, сердито сказал он.

Афанасий недоверчиво посмотрел на часы. Если он и опоздал, то минут на десять, которые протоптался у подъезда, потому что забыл код, а использовать на вскрытие кода магию русалки ему было жалко.

– Мы договаривались в три! – сказал он.

– Вот именно, в три! А когда я хочу встретиться в пятнадцать, я и говорю в пятнадцать, – заявил Родион и развернул к Афанасию монитор.

– Смотри сюда! – сказал он, прокручивая колесико мыши. – Здесь фотографии долбушинского дома.

– А чего всё так издали?

– Близко я соваться не стал. Там что-то мутное вокруг творится. Слишком много занятых людей. Все что-то красят, строят, долбят асфальт.

– Лето. Москва прихорашивается, – предположил Афанасий.

Родя милостиво кивнул:

– Пускай прихорашивается. Я ей разрешаю. Но скажи: парню, который устанавливает спутниковые тарелки, сильно нужно иметь в своем фургончике топор?

– Ну мало ли. Забить чего-нибудь, – допустил Афанасий.

– Топором четырнадцатого века с серебряной чеканкой можно забить только кого-нибудь! Короче, в подъезд соваться не будем. Отпадает.

– А если высадиться на крышу?

– Крыша отпадает. Я проверил. Там проживает некий горный Карлсон, охрана которого вооружена даже не шнепперами, – сказал Родион.

– Не ведьмарь?

– Скорее бандюк, а бандюкам венды репы чешут. Нечего нам в их дела лезть! Может возникнуть конфликт интересов.

– А тогда как?

Родя пожал плечами.

– Идеально, конечно, телепортировать сразу в долбушинскую квартиру, но он наверняка это предусмотрел. Заслать атакующую закладку через русалку? Тоже облом. Закладки через русалку не перемещаются.

– А если собрать пятерок десять шныров, позвать сотню вендов и… Хотя с вендами, конечно, договориться сложно, – вздохнул Афанасий.

Родя усмехнулся.

– Вендов ему… Кавалерия никогда не допустит. У нас не та война, когда ищут поле побольше и стягиваются махаться стенка на стенку. Пойдем вдвоем. Даже Ула лучше не втягивать. Он заводной стал, а тут совсем сорвется.

Родя выделил на стене дома участок и укрупнил его.

– А тут у нас что? – спросил он с интересом.

– Длинный балкон. Думаешь, на него?

– Нет. Балкон – слишком ожидаемо. Долбушин наверняка как-то его защитил. Я имел в виду это окошко.

Палец Родиона ткнул в окно, расположенное там, где дом давал небольшой изгиб.

– Самое удобное, что над ним у верхних жильцов кондиционер. К нему можно подцепиться. Два метра вниз – и ты на месте.

– Предлагаешь на него телепортировать? – разглядывая кондиционер, без энтузиазма спросил Афанасий.

– Исключено. Промажешь сантиметров на десять – и украсишь собою асфальт. Безопаснее высадить тебя с пега. Правда, размах крыльев помешает подлететь к самому дому, но там будет уже недалеко.

– А если кондиционер не выдержит?

– Не программируй себя на неудачу! – бодро сказал Родя. – Говори кондиционеру: «Я знаю, ты выдержишь!» – и он выдержит… Ладно, шучу! Эти штуковины обычно прочно висят. Атакующая закладка у тебя в ШНыре?

– В ШНыре! – сказал Афанасий.

– Ну, значит, сегодня ночью! – сказал Родя голосом человека, которому не терпится заглушить старушку.

Глава 16Я люблю тебя, ветер!

Тогда Веспасиан велел расставить кругом метательные машины, которых войско имело в числе 160 штук, и стрелять в тех, которые занимали стены. Катапульты бросали свои копья, баллисты – камни весом в один талант [~ 26 кг], пылающие головни и густые кучи стрел, которые… сделали стену недоступной для иудеев. […] Действие [баллист] губило многих сразу, тяжесть извергнутых ими камней срывала брустверы со стены, разбивала углы башен. […] О мощи боевых орудий можно судить по некоторым случаям, имевшим место в ту ночь. Одному из людей Иосифа, стоявшему на стене, камнем сорвало голову, причем череп был отброшен на расстояние трех стадий от туловища [~ 540 м]… Так велика была сила баллист.

Иосиф Флавий. «Иудейская война»

Они летели в темноте, чуть выше электрических столбов. Справа ровно лежал залитый светом карандаш шоссе. Если где-то над ними и скользил ведьмарь на гиеле, то яркое шоссе «забивало» его взгляд и он не разглядел бы в темноте мышастую кобылу и двух ее наездников.

Сидеть впереди Родиона Афанасию было непривычно. Машинально он порывался хвататься за поводья, и получалась ситуация двух водителей, вырывающих друг у друга руль. Вспыльчивый Родион уже раза три давал ему сзади по ребрам и раза два получал сдачи: один раз локтем, в другой раз – более эффективно – затылком.

Летели они не на красавце Цезаре, который поднял бы их играючи, а на Дельте. Под весом двух экипированных шныров старушка едва встала на крыло. Страшно было подумать, что произойдет, если они столкнутся с гиелами. Перегруженной кобыле, да еще проигрывающей по высоте, от них не уйти.

– Все равно для ночных вылазок Дельта – лучший вариант. Попробуй ее разгляди, – сказал Родион, когда в два часа ночи они шли по пегасне, подсвечивая себе фонарем.

– Арап тоже не особо заметный, – сказал Афанасий, любивший этого нервного жеребца.

Но Родя решительно завернул к Дельте, которая, увидев его фонарь, шумно и тоскливо вздохнула.

– Пусть так, но Арап над Москвой никогда не летал. Запсихует еще, зацепит крылом провод и – «прощай, седло! здравствуй, асфальт!» – заявил он.

Над окраинами Москвы они пронеслись без приключений. Ночь была безлунная. Фонарный свет жался к земле. Сложности начались ближе к центру, который был освещен гораздо лучше окраин. Дом Долбушина просматривался издали. Облизанный прожекторами, он казался слепящим столбом света.

– Ничего не забыл? Повтори! – потребовал Родион.