Читать книгу "Я не могу без тебя - Гийом Мюссо"

Арчибальд на отдалении от них нервно прохаживался вдоль очереди пассажиров, направляющихся на взлетную полосу. Посадку уже объявили, у пассажиров проверяли посадочные талоны, и потом они покорно и молчаливо направлялись по полю, чтобы занять места в самолете, где два места были зарезервированы для Мартена и Арчи.

– Каждую неделю он рассказывал мне что-нибудь новенькое об «этом парне», – с грустной улыбкой промолвила Валентина.

Мартен смотрел на нее как завороженный: та же интонация голоса, что и у дочери, тот же поворот головы и гордая прямая осанка, те же внимательные глаза.

– Ты знаешь, почему Габриель не приехала к тебе в Нью-Йорк на свидание?

Мартен застыл, сжав губы, и некоторое время вопрос, так долго мучивший его, висел в воздухе, пока наконец Валентина сама не ответила:

– Осенью 1995 года скончалась бабушка Габриель, оставив ей письмо, где сообщала о моем состоянии. Ты только представь: двадцать лет моя дочь считала меня мертвой, и тут вдруг она узнает, что я все это время лежала в коме!

Мартен оценил драму. Он опустил голову, и его взгляд наткнулся на цветочную композицию из круглых разноцветных соцветий, среди которых воображение поражал лунный цветок[9]. Его лепестки, казалось, были сотканы изо льда.

– Габриель узнала об этом в начале зимних каникул, когда собирала чемодан, чтобы отправиться к тебе на свидание. Это известие ее убило. Первое время она проводила в больнице, распростершись у моего изголовья, не имея даже сил плакать, умоляя меня проснуться. Три года она приходила ко мне в палату каждый день, надеясь, что ее присутствие поможет мне выйти из комы.

В зале вылета из громкоговорителя голос стюардессы приглашал последних пассажиров подойти к регистрационной стойке и предъявить посадочные талоны. Не обращая внимания на настойчивые просьбы, Валентина, не торопясь, пригубила чай из чашечки и добавила:

– У тебя нет оснований бояться, Мартен! Габриель такая и есть, как ты ее увидел в самый первый раз: она любит тебя, верна тебе и готова на все ради тебя. Пока будешь рядом, и она будет рядом с тобой. Если сумеешь жить для нее, и она сумеет.

– Да, но я не могу туда вернуться, – объяснил Мартен, показывая свой талон.

– Нет, можешь, – возразила Валентина, достав из кармана жилетки пожелтевшую бумажку, приколотую булавкой из нержавеющей стали.

Мартен стал рассматривать документ. Это был очень старый и не совсем обычный посадочный талон:

– Почему здесь не указана дата и время возвращения?

– Потому что это так называемый билет с открытой датой, – ответила она. – Ты улетишь, когда захочешь.

Он зажмурился и покачал головой.

– То есть все тридцать три года вы могли вернуться? Но почему же вы…

– Я же все слышала, находясь в коме. Я в курсе тех неутешительных прогнозов, которые делали медики относительно моего состояния. Я бы могла вернуться к жизни, Мартен, но в каком виде? После гипертонического криза в моем теле произошли необратимые изменения, меня разбил паралич. Мне не хотелось обременять ни Арчибальда, ни Габриель. Оставшись здесь, я выбрала себе роль Спящей красавицы. Это лучше, чем быть овощем. Ты меня понимаешь?

Мартен кивнул.

– Будь добр, окажи мне услугу.

– Вы хотите, чтобы я взял ваш билет?

Валентина опустила голову. Золотые лучики восходящего солнца нежно коснулись лепестков лилии, одиноко стоящей в китайской вазе напротив.

– Главное, отдай мне свой…

29–

Вечно твой–

Поцелуй создает меньше шума, чем пушечный выстрел, но его эхо длится значительно дольше.

Оливье Уэндел Холмс

Зона вылета

Полоса № 1

9 часов

Самолет вырулил на взлетную полосу и застыл.

– Взлет через минуту, – объявил женский голос из кабины пилота.

В салоне самолета было достаточно удобно – большие иллюминаторы, комфортабельные кресла, освещенный проход между сиденьями. Валентина вцепилась в руку Арчибальда.

– Знаешь, а ведь это в первый раз, когда мы вместе летим самолетом…

– Ты боишься? – спросил он.

– Нет, с тобой мне не страшно!

Арчибальд склонился к ней и обнял нежно и робко, будто в первый раз.

Зона вылета

Полоса № 2

9 часов

Тяжелый транспортный самолет развернулся и встал в начале взлетной полосы в ожидании разрешения из диспетчерской вышки. Все четыре двигателя негромко гудели.

Мартен, глядя в иллюминатор, почувствовал, что его глаза горят огнем и чешутся. От усталости? От отраженных от бетона взлетной полосы лучей ослепительно яркого солнца? От накопленного за последние дни напряжения? От полного опустошения, которое он ощутил к концу долгого путешествия в глубины собственной души? Путешествия тяжелого, но необходимого.

Два самолета стояли на параллельных дорожках, развернувшись носом друг к другу, в точке начала пути в двух противоположных направлениях. Они взяли разбег одновременно, один навстречу другому, и бетон задрожал под их мощными тугими колесами. В тот момент, когда они поравнялись, что-то вроде взаимного притяжения возникло между ними, отчего обе машины вздрогнули, напоминая пассажирам, что слова «l’amour» и «la mort» мало чем отличаются, всего-то на один звук. Потом, взревев двигателями, разбежались в разные стороны – теперь уже навсегда.

– Теперь мы всегда будем вместе, – умиротворенно прошептала Валентина.

Арчибальд кивнул и крепче сжал ее руку в своей. С тех самых пор, как увидел ее впервые, он только об этом и мечтал.

Только быть рядом с ней.

До бесконечности.

Одновременно домчав до конца своей взлетной полосы, оба серебристых лайнера синхронно оторвали от бетона шасси и грациозно взмыли вверх.

В тот момент, когда самолет оторвался от земли, Мартен почувствовал резкую боль во всем теле, словно в каждой клеточке его организма возник пожар.

А потом все заполнила белая пелена…

Сан-Франциско

Больница Ленокс

9 часов 01 минута

Стоя около кровати своего друга, доктор Элиот смотрел, не мигая, на экран, по которому ползла безнадежно прямая зеленая линия. Рядом с ним молодой ассистент не мог понять, что мешает наставнику объявить время смерти.