Читать книгу "Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование - Майкл Маршалл Смит"

Хорошие поступки тоже становятся частью нас – и не всегда можно удержаться от соблазна их совершать. Кем бы ты ни был.

Так что Дьявол шагнул в Позади и возник там из ниоткуда, в самом центре города. Он на миг замер, а потом улыбнулся, отчего рядом немедленно сдохла мышь.

Он простер руки, исторг в небо ужасающий рев – и перевоплотился.

Глава 47

– Это те самые… – прошептала тетя Зои.

– Ага, – сказал Ветроцап. – Плохи наши дела.

– А чего они хотят?

– Убить нас. Наверняка.

– И что будет, если умрешь в Позади?

– То, что хуже смерти. Ну, погнали!

Они пронеслись по мосту, сбежали по винтовой лестнице и оказались еще в одном тупике. В десяти шагах впереди очередной обломок подпорки ролокостера упал с неба и врезался в ограду, разлетевшись фонтаном щепок.

На шоссе стало тихо. А потом Падшие поднялись в воздух и с воем устремились к пролому в ограде.

Ханна, Зои и Ветроцап помчались вверх по склону. Ханна знала, что, преодолев этот участок пути, надо свернуть направо, к невероятно крутой, почти вертикальной улице Хай-стрит. Но здесь была еще одна тайная тропа, позволяющая срезать путь, – старая каменная лестница, которая вела почти к самому дому.

Тетя Зои и бес совершенно запыхались. Ханна тоже едва переводила дух. По большей части от страха. Завывания Падших раздавались все ближе и ближе. Ограда, хотя и проломленная, пока удерживала преследователей, но, судя по хрусту и скрежету выворачиваемых металлических столбиков, это было ненадолго.

Ветроцап начал отставать, потому что ножки у него были маленькие, а еще он все время оборачивался. На корявом буром лице появилось выражение, которого Ханна прежде не видела.

Задумчивое выражение. Оценивающее.

– Не оборачивайся, – крикнула Ханна. – Поторапливайся!

Она привела всех к лестнице, проложенной между домами и прорезавшей напрямую крутой изгиб улицы.

– Этого еще не хватало, – простонала тетя Зои при виде лестницы.

Сзади раздался грохот поваленной ограды. Они бросились бежать.

Пятьдесят одна ступенька. Ханна знала это точно, потому что не раз пересчитывала ступеньки, возвращаясь с папой с субботних прогулок. Пятьдесят одна бетонная ступенька. Только и всего.

Но в некоторых случаях пятьдесят одна ступенька – это очень много.

Не пройдя и четверти пути, Ханна оступилась и ободрала коленку. От боли на глаза навернулись слезы, и на миг Ханна решила, что дальше не пойдет, но тетя Зои вздернула ее за воротник, и Ханна встала на ноги. То есть на четвереньки. И так двинулась дальше. Зои делала практически то же самое, тяжело опираясь на ржавые железные перила и пыхтя, как старенький паровоз.

Бес по-прежнему отставал, потому что все время оглядывался. Ханна не сводила глаз с вершины лестницы. В лунном свете была хорошо видна верхняя ступенька, в которой неведомый строитель лестницы сделал два оттиска подков. Ханна упрямо шла вперед, не обращая внимания на окровавленную коленку и стараясь держаться вровень с тетей Зои.

Двадцать ступенек.

Она мельком оглянулась. Ветроцап взбирался следом. Внизу, на улице, появились первые тени. Вожак Стражей увидел лестницу и взвыл еще громче. Ханна принялась карабкаться быстрее.

Тридцать ступенек. Каждый вздох ножом пронзал легкие. Падшие выбрались на тротуар, и по бетонным плитам заскрежетали когти. Тридцать шесть ступеней. Тридцать восемь. Сорок. Сорок шесть…

И наконец – подковы. Ханна знала, что еще ждет впереди, но тетя Зои не была готова к этому. За лестницей начинался еще один подъем.

– Нам капец, – простонала тетя Зои.

– Не останавливайся, – выдохнула Ханна.

Зои в изнеможении повалилась на дорогу.

– Не могу. Я больше не могу! Прости, Ханна, мне… О господи!

Ханна обернулась и увидела, что за ними гонятся не только Падшие.

Откуда ни возьмись появился волк с парковки. Он зарычал на Падших, и они попятились. Волк их опередил и помчался к людям на верхней ступеньке лестницы.

Зои, которая больше всего на свете боялась волков, подскочила от ужаса, схватила Ханну за руку, и они бросились бежать, но ноги Ханны подгибались, как резиновые, а усталые мышцы словно бы превратились в желе. Тем временем на верхнюю ступеньку лестницы вскарабкался Ветроцап.

Он сделал несколько шагов и остановился.

– Бегите, – сказал он. – Я его задержу.

– Как?

– Не знаю. Что-нибудь придумаю.

– Мы тебя не бросим! – сказала Ханна.

– Босс дал мне задание, и если я его не выполню, то мне не поздоровится, даром что я нежить. Бегите.

Ханна подскочила к нему, поцеловала корявую щеку и прошептала:

– Спасибо.

Потом вернулась к тете Зои:

– Бежим!

Они начали последнее восхождение. Спустя несколько секунд бес выкрикнул: «Банзай!» – и прыгнул на волка.

Волк клацнул огромной зубастой пастью, но бес вцепился в косматую шерсть, будто в быка на родео, и вскарабкался на массивный загривок – излюбленное место бесов-невезучников.

Волк попытался избавиться от незваного назойливого пассажира, но бес уже запустил в него коготки и принялся нашептывать в громадные уши всякую отвлекающую чушь. Волк огромными прыжками несся по дороге, но вдруг споткнулся и врезался мордой в склон, да так, что затрясся весь холм.

Но с волком совладать непросто. Он быстро встал на все четыре лапы и помчался дальше.

Только Ветроцап не желал признавать поражения.

Он старался, как мог.

Тем временем Ханна и Зои, пыхтя, добрались до того места, где дорога идет по мосту через каньон, окаймленная с обеих сторон высокими благоуханными эвкалиптами, и наконец-то становится ровной.

Они бежали по середине дороги. Света в домах не было. С темного неба, затянутого тучами, начали сыпаться всякие предметы.

Заклепки. Шурупы.

Обломки брусьев, выкрашенных белым.

И хуже всего – какой-то кусок, покрытый красной краской, который явно был частью рельсового полотна «Гигантского ковша».

Но Ханна и тетя Зои настойчиво продвигались вперед, уворачиваясь от падающих предметов. За углом наконец-то показался дом Ханны – единственный дом в округе, где в окнах сиял яркий свет.

Они подошли к двери. Ханна повернула ручку, и дверь открылась. Коридор выглядел как обычно. Они вбежали в дом и захлопнули дверь за собой.

Это был дом Ханны. Настоящий.

Но в нем было очень холодно.