Читать книгу "Не могу остановиться. Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться - Шарон Бегли"

Эми Донахью, стендап-комику из Феникса, было немного за сорок, когда женщина, которую она читала в Twitter, обратилась с отчаянной мольбой: ее мать нуждалась в пересадке почки и стояла в списке ожидания. Не согласится ли кто-нибудь стать прижизненным донором? Лишь отбив ответ: «Конечно, почему бы нет?» — Эми решила немного порыться в интернете, чтобы понять, на что она идет.

Мгновенное решение, принятое сердцем, а не головой, характерно для работы мозга, наблюдающейся на функциональных МРТ доноров почки и свидетельствующей, что ими движет острая восприимчивость к чужому страданию. «Откуда она берется?» — спросила я Эми. Она задумалась, пытаясь разобраться в себе самой, и признала, что друзья и родственники часто отмечают ее необыкновенную сострадательность. Скажем, когда мать выгнала из дома отца-алкоголика, восьмилетней Эми пришлось взять на себя заботы о младшей сестре. Ей навсегда запомнились бесконечные ужины, собственноручно приготовленные в долговарке. И тут ее прорвало. «Что за чертовщина случилась с человечеством? — вскричала Эми. — Когда мы разучились помогать друг другу? Люди даже кровь не хотят сдавать. Сколько в нас лицемерия! Когда я вижу, как много людей нуждаются в почке, то клокочу от возмущения!» Возможно, решение Эми отдать почку по просьбе в Twitter было продиктовано ее инстинктивной сострадательностью, но осуществить свое решение ее заставило более агрессивное чувство: зрелая, принципиальная решимость не быть одной из миллионов эгоистичных, самодовольных людей, которые ее приводили ее в ярость. Немного успокоившись, Эми добавила, что я должна еще кое-что знать о ее поступке. «Мне это дало больше, чем ей, — сказала она, имея в виду женщину-реципиента. — У меня нет детей». Бездетность заставила ее искать другой способ оставить на земле свой след, водрузить свой флаг, свидетельствующий, что и она жила на свете.

Я не хочу рассматривать любое явление через призму тревожности, уподобляясь герою афоризма Марка Твена, который, имея на руках лишь молоток, во всем видит гвозди. Однако, слушая Эми, я ощущала тревогу в основе ее стремления оставить что-то после себя, сделать что-то значительное. Этого хочет большинство людей, но лишь у некоторых эта потребность сопровождается глубинной тревогой. Тревога Эми не была патологической, но оказалась достаточно сильной, чтобы подвигнуть ее на благородный поступок.

Кара Езавич, успешный творческий работник в рекламной сфере, получившая множество наград и живущая в пригороде Чикаго, стала донором почки в 2010 г. в возрасте пятидесяти четырех лет. Она собрала всю информацию о выживаемости и здоровье прижизненных доноров и была абсолютно уверена в безопасности операции, однако дождалась, когда вырастут двое ее сыновей, — просто на всякий случай. Всякому интересующемуся она охотно объяснит, что «прижизненное донорство — единственный способ сократить список ожидания и спасти жизни». (Она стала участницей сложной цепочки, позволившей пересадить пожертвованные почки восьми пациентам.)

Поначалу Кара говорила только о деле: забрасывала меня статистикой (ожидание почки нередко растягивается на пять лет, в списке стоят десятки тысяч нуждающихся в пересадке, и пять тысяч больных каждый год умирают), сетовала, что слишком мало центров диализа и программ трансплантации информируют пациентов о существовании прижизненного донорства. На вопрос о причинах, заставивших стать донором ее саму, дала ожидаемый ответ: «Чтобы помочь кому-нибудь. Я хотела сделать что-то важное и знала, что способна изменить чью-то жизнь. Хотела, чтобы у кого-то появилась возможность жить, быть рядом с близкими, чтобы какой-то человек получил второй шанс». Однако этого хотят многие люди, не совершающие подобного поступка. Что заставляет доноров переступить грань, у которой останавливаются другие? Кара, принимавшая участие в исследовании Абигейл Марш с использованием МРТ, вспомнила фразу, которую часто повторял ее отец: «Почему ты так вовлекаешься в чужие проблемы, Кара?» Медленно, размышляя вслух, она проговорила: «Верно, я улавливаю эмоции других людей. Не могу смотреть, как кто-то страдает. Знаете фразу "чувствовать чужую боль как свою"? Думаю, это про меня».

Тревожные альтруисты

Тревожность, заставлявшая Джоан Риверс работать без устали, толкнула Кару и Эми на высшее проявление альтруизма. Тревога как питательная среда для побуждения творить добро у людей определенного психологического типа недавно привлекла внимание ученых. Их работы опираются на теорию привязанности, предложенную британским психиатром Джоном Боулби в середине XX в., в которой объясняются первопричины, почему люди чувствуют себя несчастными, испытывают тревогу, злость, демонстрируют отклоняющееся поведение. Согласно этой теории, дети на первом году жизни обретают чувство эмоциональной защищенности, усваивая, что взрослые, которые о них заботятся, являются надежным источником безопасности и комфорта. Во всяком случае, так происходит в норме. Дети, которым не повезло в жизни, запоминают, что не могут положиться на людей, обязанных защищать и опекать их (скажем, родителей): то они обеспечивают комфорт, то не обеспечивают. Безопасная привязанность — это внутреннее убеждение, что ты заслуживаешь любви, и что близкие тебя не бросят, особенно в тяжелые времена.

Боулби пытался объяснить поведение детей самого раннего возраста, особенно возникновение у младенца зависимости от матери как источника комфорта и безопасности. Однако по мере расширения теории привязанности ее создатель и его последователи обнаружили, что младенческое чувство проявляется и в подростковом возрасте. Дети, испытывающие «безопасную привязанность» к близким — уверенность, что кто-нибудь всегда будет рядом и поможет, — растут хорошо адаптированными, не боящимися близости и взаимозависимости, способными формировать тесные отношения. Они считают проблемы решаемыми и верят, что любые препятствия можно преодолеть. Если же безопасная привязанность отсутствует, подобное доверие к людям и миру у растущего ребенка не формируется. Рядом с людьми он чувствует не безопасность и защищенность, а дискомфорт и одиночество, и приходит к выводу, что не может рассчитывать даже на самых близких. Вследствие этого может развиться так называемый тревожный стиль привязанности. Такой ребенок отчаянно пытается сблизиться с людьми, добиться их защиты, заслужить их любовь и поддержку. Став взрослым, он сохраняет эту жажду близости и испытывает ужасную тревогу при мысли, что партнера не будет рядом в трудную минуту, что его оставят один на один с проблемами или вообще бросят. Обычно такой человек сомневается в собственных способностях и силах справиться с трудностями или болью.

Теория привязанности связана со склонностью творить добро — скажем, становиться донором почки — следующим образом. Неуверенные люди в целом менее щедры и альтруистичны, чем имеющие чувство защищенности, замечает психолог Омри Гиллат из Канзасского университета, изучающий связь между привязанностью и альтруизмом: «Ощущение безопасности — ваш душевный НЗ. Если его совсем мало, вам приходится направлять весь этот ресурс на себя, чтобы справляться с возникающими угрозами. При большем ощущении защищенности появляется своего рода избыток, которым можно поделиться. Ваши эмоциональные потребности, по большей части, удовлетворены, что позволяет вам перенести внимание и эмоциональные ресурсы на других». Это мнение перекликается с замеченной Марш корреляцией между психологическим благополучием и готовностью к прижизненному донорству. Человеку, практически не имеющему собственных неудовлетворенных эмоциональных нужд, есть чем поделиться с окружающими. Для тех, кто не вылезает из трясины эмоционального неблагополучия, это непозволительная роскошь.