Читать книгу ""Я" значит "ястреб" - Хелен Макдональд"

За неделю это мой первый выход с Мэйбл. Пришлось проводить собеседования в колледже, на моей прежней работе. Четыре дня я видела перед собой испуганные лица, задавала положенные вопросы и пыталась помочь ребятам не волноваться. Задача не из легких. Мне она напомнила первые дни с Мэйбл. Сейчас собеседования окончены, и в такую погоду невозможно удержаться от охоты. Великолепный солнечный день со сверкающим льдом сулит столько радости, что мне не представить себя нигде, кроме холма. Я знаю, что птица возбуждена. И понимаю, что после четырех дней вынужденного безделья ей очень хочется закогтить добычу. Кроме того, у меня кончились цыплята. Неделю Мэйбл ела только перепелиное мясо, и из-за этого стала чрезвычайно раздражительной, холерической и необузданной, протагонистом в трагедии мести. Она топает по присаде. Злится. Прыгает в ванночку, выпрыгивает обратно, потом опять в ванночку. Глядит на меня пронзительным взглядом. «Не меньше трех раз в неделю кормите ястреба пищей с кровью», – написано в старых книгах. Слишком много жирной пищи – и вот результат.

Я прекрасно чувствую ее настроение и подозреваю, что, если отпущу птицу, она улетит на ближайшее дерево и забудет о моем существовании. Поэтому я веду ее на верхний участок поля: там нет деревьев. Если Мэйбл слетит с кулака, а поблизости не окажется никакой присады, она, покружившись невысоко в воздухе, быстро вернется обратно. Так поначалу и происходит, но потом она принимается с интересом разглядывать протянувшуюся вдалеке живую изгородь. Что находится за той изгородью, мне не видно. Но Мэйбл знает: там должны быть фазаны, лесные голуби и кроличьи норы вдоль канав. Она начинает по-особому, враскачку, двигать головой, меняя точку наблюдения, словно вот-вот собирается взлететь. И я ее отпускаю. Глупость, конечно, но так уж получается.

Взмахнув крыльями, она скользит по воздуху и исчезает за изгородью. Я на редкость спокойна. Даже не бегу за ней. Иду прогулочным шагом к кустам и только потом с бьющимся сердцем осознаю, что не понимаю, куда она делась. Передо мной стена из терновника высотой почти два с половиной метра. Сквозь нее не пролезть. Бегаю вдоль изгороди туда-сюда и ищу хоть какой-то просвет. Ага, нашла! Между двух толстых веток замечаю отверстие размером с бойницу крепости. Протискиваюсь в него, уверяя себя, что я угорь. Но, оказывается, все-таки не угорь. На руках выступает кровь от торчащих у земли шипов, а погончик моей охотничьей жилетки цепляется за крепкий сук. Попалась. Изо всех сил стараюсь ползти дальше. Нет времени обернуться и посмотреть, что за сук меня держит. Просто тяну как можно сильнее, чтобы освободиться. Сук ломается, и я вываливаюсь из живой изгороди, провалившись коленями и внутренним краем ладоней во влажное поле с ростками озимой пшеницы. Мэйбл нигде не видно.

Выбегаю на середину поля и осматриваюсь. Блеклая пшеница вобрала все переливчатое сияние зимнего солнца. Внизу еще одна живая изгородь, за ней еще, а дальше пол-акра пастбища и на нем белая лошадь. Но Мэйбл нет. Стою и напряженно прислушиваюсь. Колокольчика тоже не слышно. Ничего не слышно. Я свищу и зову. Безрезультатно. В первый раз достаю телеметрический приемник. Бип-бип-бип. Сигнал отчетливый во всех направлениях. Радиоволны расходятся, сталкиваются, смешиваются. Я еще долго бегаю с антенной, чтобы поймать сигнал, и в конце концов прихожу к выводу, что Мэйбл, по-видимому, где-то там. Бегу к ней. За пастбищем с лошадью мороз все еще сковывает землю. Затверделая и черная, она припорошена белым снежком. Мэйбл пропала. И мне безумно одиноко. Не могу сказать, что я за нее беспокоюсь. Она-то не пропадет. Будет с радостью носиться по этим местам и сможет прожить здесь не один год. Только я об этом подумала, как совсем невдалеке раздается звук ружейного выстрела. «О Боже! – соображаю я. – Похоже, она долго не проживет. Господи, сделай так, чтобы ее не убили, чтобы это стреляли не в нее!» Пораженная, я останавливаюсь на месте и только теперь в последовавшей за выстрелом тишине слышу воронье карканье. Вороны злятся. Слава богу! Иду в сторону карканья и, конечно, нахожу там Мэйбл. Она сидит, умытая солнцем, на верхушке живой изгороди на гребне следующего холма. Птица вся в напряжении. Ей удалось загнать добычу в укрытие. Видимо, на другой возвышенности она приметила фазана и пригнала сюда. Бегу к ней через поле и сквозь изгородь пытаюсь разглядеть, куда она смотрит. Сердце сжимается. Ее внимание привлекают настоящие джунгли молодых побегов высотой мне до самых плеч, и к тому же деревца переплетаются с терновником и ежевикой. Колючки, колючки и снова колючки. Оттуда мне фазана ни за что не выгнать. Мэйбл несколько раз вылетает на разведку и медленно кружит над кустом, зависая в воздухе почти на одном месте, потом возвращается на ветку и садится, изогнув шею и глядя назад. «Фазан там, – думает она, – и я его найду». Я стою, тяжело дыша, и некоторое время наблюдаю. Нам нужно уходить. Это поле, так же как и следующее за ним, – не на нашей земле. Даже если бы мне удалось поднять фазана для своего ястреба, это называлось бы браконьерством. А мы и так уже столько раз неумышленно нарушали закон, что на всю жизнь хватит.

Зову Мэйбл. Никакой реакции. Жду. Тянутся минуты, и постепенно хищнический инстинкт отступает. Мэйбл возвращается в мир, где мне тоже отведено место. Она снова меня замечает. «Вон она, – думает ястреб, – и у нее в кулаке зажата целая перепелка». Со своей освещенной солнцем присады птица слетает мне на руку, протянутую из тени живой изгороди, и меня охватывает невыразимое облегчение. Я вся дрожу – мне холодно и жарко одновременно.

Дневник Уайта, в котором запечатлена его долгая и безнадежная борьба с ястребом, – это рассказ не только о птице. В нем подспудно скрываются и другие темы: история, сексуальность, детство, природа, мастерство, Средневековье, война, воспитание, учение и любовь. Все они должны были занять свое место в книге, которую он писал о ястребе. Но когда ястреб пропал, Уайт бросил свою затею. Но не совсем, потому что книга в несколько иной форме все же была закончена, и в ней ястреб не пропал без следа.

В начале романа «Меч в камне» сын сэра Эктора Кей приглашает Варта на ястребиную охоту. Он берет на конюшне ястреба-тетеревятника Простака, что крайне неразумно, потому что птица сильно линяет и совершенно не годится для охоты. Нехотя полетав за кроликом, Простак усаживается на высокой ветке и не реагирует на подзывы юношей. Они идут за ним от дерева к дереву, свища и приманивая, но ястреб не желает возвращаться. Кей, рассердившись, убегает домой, а Варт остается, потому что не хочет потерять птицу. Он идет за ястребом в дикий лес, где ему становится страшно.

Очень любопытно читать «Меч в камне» после «Ястреба-тетеревятника». Начинаешь путать, где какой лес. В одном случае – это чаща Британии времен короля Артура, убежище изгнанников, ястребов и злодеев. В другом – это заросли вокруг Стоу. И они тоже – убежище для изгнанников, ястребов и злодеев, место, которое, как надеялся Уайт, сделает его свободным и позволит стать самим собой. Как и в «Сэре Орфео», лес в воображении Уайта существует сразу в двух мирах, и в этот странный двойственный лес ястреб уводит Варта. Следуя за птицей, мальчик исполняет волю провидения, в точности как и Уайт, когда идет на поиски своего Тета.

Опускается ночь. Варт спит под деревом. На следующее утро он выходит на лесную поляну, где стоит каменный дом с островерхой крышей. Рядом достает воду из колодца высокий старик в очках и с длинной седой бородой. На нем испачканное птичьим пометом долгополое одеяние, расшитое звездами, листьями и таинственными знаками. Это учитель мальчика, волшебник Мерлин. Войдя в дом, Варт обнаруживает множество удивительнейших сокровищ: тысячи книг, чучела птиц, аквариум с живыми ужами, маленьких барсучков и филина по кличке Архимед. Еще там есть венецианское стекло, тома Британской энциклопедии, ящики с красками, окаменелости, бутыль с мастикой, сплетенные из сетки ловушки на птиц и кроликов, футляр для удочки, мухи для ловли лосося и маска лисы, висящая на стене. Почти все эти вещи можно было найти и в домике Уайта, когда он писал свой роман. Эта книга, по словам Сильвии Таунсенд Уорнер, представляла для Уайта «королевство Грамматики, где нашлось место для всего, что ему хотелось иметь для исправления своей жизни». Но описанную картину можно рассматривать и иначе: не просто как несерьезное развлечение писателя, который решил перечислить на страницах романа окружавшие его вещи, а как подтверждение мысли, что лесное жилище Мерлина – это его собственный дом.