Читать книгу "Искушение любовью - Эйлин Драйер"

Сэр Джозеф немного расслабился, слушая, как леди Би и Мейрид без особой логической связи переходили от Моцарта к Генделю, затем к Клементи и вновь к Моцарту. Казалось, что волшебные звуки поднимаются к небесам и попутно рассеивают темные силы, по крайней мере те, которые мучили сэра Джозефа. В конце концов веки его опустились, дыхание стало спокойным и размеренным. Суини улыбался. Алекс впитывал заполнявшие комнату магические звуки, слегка откинув голову, не выпуская руки отца. А когда Фиона ненадолго выскользнула из спальни, чтобы подогреть чай и приготовить еще одну порцию целебного снадобья, стало ясно, что музыка заворожила не только их: практически все слуги стояли у подножия лестницы, боясь пошевелиться, и у многих на глазах были слезы.

Окончательно убедившись, что сэр Джозеф уснул, Фиона пошла в музыкальной гостиной. Мей сидела за старинным фортепьяно, а леди Би стояла рядом, положив руку на инструмент, отчего казалось, что она считывает издаваемые им звуки своими длинными пальцами. Никаких листов с нотами видно не было, зато, конечно, присутствовал Чаффи – сидел на желтом диванчике не шевелясь, будто завороженный. Очки он держал в руке, и в мягких карих глазах застыли слезы. Фиона улыбнулась им – тоже сквозь слезы – и обняла сестру, а затем сказала леди Би:

– Вы оказались лучшим лекарством в мире. Я никогда не слышала ничего подобного, леди Би. И моя сестра играла по-особенному для вас. Спасибо!

– Сэр Джозеф? – ожил наконец Чаффи, поднимаясь на ноги.

– Уснул,  – с радостью сообщила всем Фиона и поцеловала сестру в щеку. – А ты, я думаю, теперь абсолютно свободна. Дай мне знать потом, как там наши звезды. А я должна вернуться наверх.

Она отправилась туда с радостью, хотя все, что могла там делать,  – это наблюдать за тремя мужчинами, на редкость заботливо относившимися друг к другу. Особая теплота ощущалась в поведении сэра Алекса, который час за часом сидел возле отца в тишине, прерываемой лишь потрескиванием огня в камине, хрипловатым дыханием больного и периодическим перезвоном часов в прихожей.

Фиона тоже молча сидела неподалеку, надеясь хоть как-то поддержать Алекса. Не надо было быть очень наблюдательной, чтобы понять, как привязаны друг к другу отец и сын. Думая об этом, она отметила, что между этими мужчинам существовало то, чего никогда не было у нее. Они говорили короткими, порой незаконченными фразами, но при этом прекрасно понимали друг друга, и даже в таких полуфразах-полусловосочетаниях чувствовались любовь и уважение. Случалось, они вообще общались молча – просто глядели друг другу в глаза,  – и в эти минуты Фиона им особенно, по-хорошему, завидовала. В их отношениях не было ничего искусственного, это было общение двух самых обычных, но любящих и абсолютно доверяющих друг другу людей. Порой в их разговорах проскальзывали намеки на какие-то мелкие грешки и проказы, которые вызывали у обоих улыбку. Говорили они и о чем-то серьезном, возможно, даже страшном, и в такие минуты ощущалось, что каждый из них готов поддержать другого не задумываясь и немедленно. Это не вполне походило на их отношения с Мейрид: Алекс с отцом были равноправны и равнозначны в своем альянсе; Фиона же чувствовала себя скорее матерью Мейрид, чем другом. Сестра, безусловно, любит ее, но на ее поддержку рассчитывать не приходится.

Ком подкатил к горлу, и Фиона почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Так захотелось выплакать свое одиночество здесь, в уютном тепле, наблюдая за чужой настоящей жизнью. Но это желание быстро прошло. Ее боль была слишком сильна, чтобы вылечить ее слезами или раскаянием, и столь велика, что под стать ей только твердость, пустота и молчание.

Несколько раз, когда Алекс что-то особенно долго шептал отцу, она хотела встать и потихоньку, на цыпочках, уйти, понимая, что ее исчезновения даже не заметят, однако, представив себя в постели с подушечкой в руках в качестве единственной подруги, отказывалась от этой мысли. Сердце все равно останется в этой комнате, поэтому она и оставалась и, прислонившись головой к стене, продолжала наблюдать, прислушиваясь к тиканью часов. Заметив, что горизонт посерел, а в комнате зашевелились тени, Фиона подумала о Мейрид. Интересно, начала ли она прививать Чаффи преклонение перед звездами? Впрочем, больше всего ей сейчас хотелось узнать, есть у нее шанс когда-нибудь разрушить границу между ней и такими, как, например, сэр Джозеф и его сын. Ответить, наверное, сможет только время. Придется ждать. Ничего другого просто не остается.

Шли минуты, слагались в часы. На горизонте появилось бледное еще солнце, но в саду тут же заверещали пичуги. Как раз в этот момент Алекс поднялся на ноги, взглянул на сидевшего по другую сторону кровати Суини и, пройдя через комнату, протянул Фионе руку.

– Не хочешь немного размяться?

Его улыбка была такой искренней, что отказаться она не смогла. Вложив свою ладонь в его, сухую и холодную, Фиона на мгновение почувствовала, будто именно в ней сейчас заключено ее будущее. Она поднялась на плохо гнувшихся ногах и сжала его пальцы со всей силой, на какую оказалась способна. Это был самый ясный ответ, который она могла себе позволить. Она понимала, что Алекс сейчас находится за возведенными им самим стенами, которыми он может защищать своего отца и ограждать от всего, что может угрожать ему в будущем. Возможно ли оставить местечко за ними для нее? Вряд ли. Но как бы там ни было, Фиона взяла его за руку и повела в темную, облицованную деревянными панелями прихожую.

– Тебе, наверное, надо поспать,  – сказал Алекс, и Фиона отметила с сожалением, что не видит его глаз. – Думаю, мы здесь останемся на какое-то время.

Эти слова вызвали инстинктивный страх, но она почему-то сразу поняла, что он не хочет расставаться с ней, скорее даже почувствовала. И вместо того чтобы высвободить руку и уйти, она сделала шаг вперед и, оказавшись совсем рядом, улыбнулась:

– Если я уйду, то только в маленькую обсерваторию. И, сдается, Чаффи не скажет мне за это спасибо.

Брови Алекса удивленно приподнялись.

– О, вы начинаете дорожить его расположением?

Фиона пожала плечами:

– А что мне еще остается? Только ждать и смотреть.

Он кивнул и закрыл глаза. Она по-прежнему сжимала его руку в своей. Теперь Фиону радовало, что темно и он не может ее видеть, иначе было бы трудно скрыть свои чувства. Как бы она ни старалась, он бы все увидел в ее глазах: страстное желание, стремление к нему, боль. Собственно, бурливший в ней коктейль из этих чувств и был истинной причиной, по которой она не могла заставить себя уйти.

– Фиона…

У нее перехватило дыхание.

Алекс открыл глаза, и она увидела в них боль, усталость и отчаяние.

– Как я скажу об этом матери?..

Она никогда не видела его таким. Он всегда выглядел уверенным, знал, что делать самому, и был готов руководить другими. Сейчас у нее было ощущение, что, столкнувшись с непреодолимой задачей, он что-то пытается скрыть от остальных не менее ревностно, чем она ограждает свое прошлое.