Читать книгу "Ничего личного - Дмитрий Бондарь"

Все, о чем удалось договориться в тот раз — согласие этих занятых господ ознакомиться с вопросом и выработать свои требования и пожелания. Но Бен сказал, что и это — большое достижение, потому что редко кто мог противиться притязаниям Рокфеллеров.

Следующую встречу назначили на конец апреля и довольные друг другом разъехались — они проверять возможность отжима Texaco и кредитоспособность Gyperbore trust, а я "припомнил" еще одно важное дельце, связанное как раз с действием упомянутого ЕРАА — решил сделать доброе дело: сдать властям США их вечную головную боль Марка Рича. А его контору, которую позже назовут Glencore International AG, прибрать к рукам. Обычное рейдерство и заодно устранение человека, который через пару лет начнет учить русских чиновников разным "передовым схемам ведения бизнеса": откатам, залоговым аукционам, лоббированию нужных им и невыгодных стране законов, таможенным заморочкам, оффшорному укрывательству капиталов и монополизации внешней торговли в своих шаловливых ручках.

Это его "легальную, оптимизированную схему снижения налогового бремени" будут использовать практически все будущие российские "олигархи" — от Гусинского до Прохорова: покупать у самих себя сырье — нефть, металлы, уголь по внутренним ценам, а продавать через свои оффшорные предприятия по мировым и прятать прибыль в кипрские, швейцарские, английские банки. Абсолютно не облагаемую никакими налогами. Хотя, насчет "будущих олигархов" я погорячился. Не будет этих людей в истории моей страны. Пусть едут израильские нивы засеивать зеленым горошком и огурцами.

ЕРАА — вот первооснова подобных манипуляций и Рич в своеобразном прочтении этого закона сильно преуспел. Мне такой "оптимизатор" в России не нужен был совершенно. Я и без "доброго" Марка мог поставлять зерно в СССР в обход любых "афганистанских" эмбарго. Да и прошли те времена уже давно.

Глава 9

К моей досаде итальянская история не закончилась для нас единственным визитом Гернсбека и Паццони. Во второй раз макаронник явился один, он пришел ко мне домой, и его английский оказался совсем не так плох, как представил его коллега из ФБР.

Я уже собирался ложиться спать, время приближалось к полуночи, когда в дверь постучал Алекс:

— Сардж, — не входя в комнату, сказал он из‑за двери, — приперся этот итальянец. Настаивает на встрече.

Я как был — в полосатой пижаме и халате — спустился со второго этажа и вышел к гостю.

Сеньор Паццони стоял посреди гостиной, разглядывая обои на стенах и теребя в руках какой‑то из журналов, что в были сложены на столе в высокую стопку. В легком светлом плаще и фетровой шляпе, он был похож на героя какого‑то старинного черно–белого кино: ни дать ни взять, благородный полицейский явился в бандитское логово выводить погрязших в преступлениях злодеев на чистую воду.

— Бонанотте, сеньор Паццони. Чем обязан? — я старался быть вежливым, хоть мне и не нравилось, когда мешали спать.

— Завтра заканчивается моя командировка, и я улетаю, — сообщил мне итальянец таким тоном, словно ждал, что я начну его упрашивать остаться.

— Увидите Родину, сеньор Паццони, и я вам даже немного завидую. У меня‑то она всегда перед глазами, вспоминать нечего. Нет этого сладкого чувства вернувшейся потери. Оливки–маслины, моцарелла–тарантелла, пицца–лазанья–паста, темноглазые сеньориты. Я бы сам с вами поехал, мне Италия по душе. Но — дела, будь они неладны! Так чем обязан?

— Вы позволите? — он показал глазами на кресло.

— Конечно, комиссар. Чай? Может быть, немного виски?

Он молча уселся в облюбованное кресло и положил мой журнал себе на колени.

— Не нужно.

— Итак…

— Я знаю, что это вы устроили взрыв в отеле, мистер Саура. Вы и ваш друг Майнце.

Мне стало смешно: так глупо "на пушку" нас еще брать никто не пытался. Алекс, стоявший в дверном проеме, хмыкнул неопределенно.

— У вас есть доказательства? Может быть, мне прямо сейчас написать явку с повинной?

— Вы зря иронизируете. Я найду доказательства. И когда найду — вам будет не до шуток. — Он обхватил голову руками. — Тогда вы ответите за свое преступление.

Я все‑таки плеснул в стаканы понемногу бурбона и поставил один перед итальянцем.

— Выпейте, мистер Паццони. Хуже не будет, но может быть, тогда немного спадет ваша необоснованная агрессия? Я не вызываю полицию только по тому, что вы мне чем‑то симпатичны, мистер Паццони. Может, на дядюшку похожи? Я не желаю вам неприятностей…

Черт! А неприятности‑то уже произошли!

Сегодня умерла его приемная дочь. Глупая случайность — она проходила мимо злосчастного отеля в момент взрыва и получила два осколка стекла в горло и один в глаз. Одна из целой компании друзей и подружек. Месяц она пролежала в коме и сегодня, когда он звонил в больницу, ему сказали, что соболезнуют…

У меня затряслась рука со стаканом, я одним глотком осушил его. И беспомощно оглянулся на Алекса.

Паццони уныло посмотрел на меня:

— Я найду доказательства, — повторил он. — Ей ведь было всего девятнадцать, понимаешь ты это, сопляк? Всего девятнадцать. Чем она заслужила такое?

Не произнося ни звука, я сел в кресло напротив, хотел что‑то сказать, но в горле одновременно и пересохло, и заворочался тугой комок.

— Кому, комиссар? О чем вы говорите? — вступил в разговор Вязовски, видя, что я слегка "поплыл" от своего прозрения.

— Моей Софии, — на его небритых щеках блеснули влажные дорожки. — Она умерла сегодня. Из‑за устроенного вами "розыгрыша". Почему она, мистер Саура? Вы держали ее в своих планах? Почему взрыв произошел в тот миг, когда она проходила мимо?

— Случайность… — я прошептал в стакан, который так и держал у пересохших губ. — Красные бригады…

— Мне уже безразлично, кто это был, мистер Саура, — перебил меня комиссар, — вы, Красные бригады, рука Господа. Я знаю, что вы к этому были причастны, и вы за это ответите. Меня, скорее всего, отстранят от ведения этого дела. Но тем для вас хуже. Тем хуже. Мне уже пора на пенсию и я уйду сам. Теперь я не буду связан условностями и процедурами. Я пришел объявить вам войну, мистер Саура. Либо вы сдадите мне исполнителей, либо остаток своей жизни я буду занят уничтожением вашей.

Он резким движением смахнул со столика стакан с виски и тот, ударившись в стену книжного шкафа, раскололся на части с громким хлопком.

— Пошел вон, — спокойно произнес Вязовски. — В следующий раз, когда пожелаешь увидеть мистера Сауру, озаботься получением ордера от судьи. Проваливай, пока я не решил, что ты нарушил неприкосновенность частной собственности. Бегом.

В его руке, твердой и спокойной, уже обосновался "кирпич с курком" — Ruger Р85.

Паццони, к его чести, не испугался. Он встал, бросил на столик журнал, отряхнул плащ, поправил свою дурацкую шляпу и положил передо мной на столик фотографию: