Читать книгу "Гонки на черепахах - Станислав Бах"

Заснуть на бугристом холодном бетоне одиночной камеры гауптвахты за две ночи он так и не смог. Точнее, смог не заснуть, иначе заработал бы радикулит или что-нибудь подобное. Помог рассказ отца о том, как тот почти сутки пролежал при пятнадцатиградусном морозе придавленный вмятой крышей кабины в сорвавшемся с откоса МАЗе, понимая, что заснуть значило умереть.

Балашов был близко знаком с отцом Травина и, узнав, что парнишку призвали в армию, тут же добился перевода юного гонщика к себе. С приказом о переводе он приехал за ним в автобат, а оттуда отправился на «губу».

Начальник гауптвахты, тощий и длинный как жердь подполковник Штиблетов, развалившись в кресле, довольно по-хамски объяснил капитану Балашову, что Травин сначала отсидит положенный срок, а уже потом отправится к новому месту службы. Убедить подполковника, что Травин уже переведен в другую часть и его судьбу может решать только его новое начальство, Балашов не смог. Тогда он решил хотя бы приободрить парня и вежливо попросил показать ему арестанта, якобы для того, чтобы убедиться, что это именно тот, кто ему нужен. Подполковник нажал привинченную к столу кнопку. В кабинет вошел рослый солдат.

– Приведи Травина из спецблока, к нему высокое начальство пожаловало, – сострил подполковник.

Что такое спецблок, догадаться было нетрудно. А намек на низкий рост его не зацепил. Капитан знал, что широченные плечи и бычья шея делают его визуально ниже. Но зацепило то, что вообще над ним пытаются посмеяться.

Конвоир с опаской посмотрел на надувшиеся на шее капитана вены, на натянувшийся на плечах китель и отправился выполнять распоряжение. Вскоре он вернулся с арестантом.

Увидев, в каком состоянии находится сын его приятеля, Балашов резко развернулся в сторону Штиблетова, который воспринял это движение вкупе с недоброжелательным выражением лица капитана как угрозу и быстро потянулся к верхнему ящику стола. Балашов спокойно дождался момента, когда в руках подполковника появилось оружие, после чего одним быстрым движением сорвал с ноги ботинок и метнул его в Штиблетова.

Обувь, впрочем, как и одежду, из-за своих нестандартных пропорций Балашов был вынужден шить на заказ. И, чтобы как-то оправдать приобретение уродливых милицейских ботинок по цене шикарной модной обуви, Балашов попросил мастера вшить в них вставки из алюминиевой чешуи, которые не только защищали ногу, но и превращали обувь в метательный снаряд.

Не успев снять Макарова с предохранителя, начальник «губы» охнул и завалился назад, а ботинок, отскочив от его живота, упал на стол. Капитан, коротким ударом вырубив пытавшегося выскочить в коридор конвоира, быстро обулся, скомандовал Травину: «За мной!»

Капитан шел по темному коридору быстрым решительным шагом. Сзади, испуганно озираясь по сторонам, семенил Травин. Он, конечно, понимал, что капитан пытается его выручить, но боялся, что если за попытку спасти машину его здесь чуть не заморозили насмерть, то за сотрудничество с Балашовым точно бросят в пруд с крокодилами.

Они вышли к лестнице. Навстречу поднимался прапорщик. Капитан напрягся. Противник – хуже не придумаешь. Все поймет и всех обманет. Балашов бросил взгляд наверх – никого. На мгновение застыл и прислушался – никого, только шмыгает носом простуженный гонщик, да пыхтит своей астмой прапор.

Прапорщик поднял голову, узнал Травина и встретился взглядом с капитаном. Балашов снова замер, Травин неловко налетел на него и упал, отскочив от спины капитана. От прапорщика пахло пивом.

– Весна на дворе. Дураков на подвиги тянет, – задумчиво сказал Балашов. – А умные закроют глаза и долго потом живут. Потому как понимают, что, если сильного обидеть, он обязательно вернется.

– Правильная философия благотворно влияет на здоровье, – ответил прапорщик и посмотрел по сторонам, – а моя смена только через двадцать минут начнется.

Во дворе никого не было. Они подошли к шлюзу. Дверь оказалась заперта. Капитан громко постучал. В окошке за пуленепробиваемым окном появилось лицо часового. Балашов в гневе что-то орал. Часовой тщетно пытался понять смысл его слов и, решив, что с переговорным устройством что-то не так, открыл дверь. Его напарника видно не было.

Балашов, не давая часовому вставить ни слова, громко и непонятно говорил, поворачиваясь то к часовому, то к Травину, то куда-то еще, и, пользуясь преимуществом в весе и силе, оттеснял часового внутрь помещения. Где-то сбоку открылась дверь, и в комнату вошел старшина с автоматом в руках. Теперь все были в сборе.

– Вы что же это творите? – Речь капитана стала вполне связной. – Я же ваших долбаных правил не знаю. Пропуск мой у вас остался, а без пропуска у меня этого артиста не принимают! Мне что ж, теперь его домой к себе везти?

Часовые переглянулись.

– У нас пропуск остаться не мог, – ответил старшина.

– Может, у тебя и пистолета моего нет и мобильника? – спросил Балашов.

– Пистолет и мобильник я помню.

– Так, может, и пропуск там?

– Сейчас посмотрю. – Старшина открыл оружейный шкаф. – Пистолет есть, пропуска нет.

– И что теперь?

– Вам к коменданту надо идти.

– Так меня к нему не пустят без пропуска.

– Постойте, вас я помню, а это кто? – Старшина кивнул на Травина.

– Он со мной был, только в форме, а не в этой пижаме! Но форму теперь тоже не отдают! Давай звони коменданту!

Старшина положил автомат на стол и снял трубку телефона. Сержант посмотрел в окно и насторожился. Капитан тоже посмотрел в окно. По двору, слегка покачиваясь, бежал конвоир. В этот момент завыла сирена.

Балашов наклонил вперед голову и, как-то странно двигая пальцами, провел обеими руками по лицу. Затем он резко отнял руки. Травин опешил: это был другой человек. Если вообще человек. Колени сами начали подгибаться, он едва устоял на ногах. То, что он увидел, больше напоминало черепашью голову. Но разглядеть подробней он не успел. Капитаночерепах вдруг прыгнул к оторопевшему, неподвижно стоящему, нет, уже лежащему старшине. Потом подобрался к сержанту.

Балашов снова закрыл лицо руками и вернул себе человеческий облик. Забрав лежащие на столе пистолет и мобильный телефон, он за несколько секунд разобрал автомат старшины и раскидал детали по комнате.

Травин посмотрел в окно. По двору короткими перебежками в сторону шлюза бежало человек десять.

– Там… – начал Травин.

– Там-тарам, – продолжил Балашов. – Есть идеи?

Травин подскочил к двери и задвинул засов.

– Сломают в момент! – сказал капитан.

Он попробовал открыть дверь, ведущую на улицу. Засов на ней не был задвинут, но дверь даже не шевелилась.

– Сим-сим, откройся! – таинственным голосом произнес Балашов.

Над дверным проемом из стены выходил какой-то кабель. Проследив, куда он ведет, капитан подошел к пульту на стене, возле которого уже стоял Травин и изучал многочисленные надписи и пиктограммы.