Читать книгу "Муж для ведьмы - Екатерина Кариди"

Инна сразу же обернулась.

В таверну один за другим стали заходить вооруженные стражники, по нашивкам видно, что из миссии. А первым шел преподобный, и по лицу его нетрудно было понять, что он пришел не за мясом по-анкорски. Она и пикнуть не успела, как Йорг выбросил вперед правую руку и указал на Кристофа:

— Обыскать его!

И левой показал гербовый ордер. Толпа посетителей испуганно ахнула, все тут же бросились врассыпную, а ничего не понимающего трактирщика разом подхватили под локти. Кристоф потянулся было к груди, но преподобный среагировал быстрее.

В два шага оказался рядом. Запустил ему руку за пазуху и сдернул с шеи какой-то кристалл на цепочке. Кристоф дернулся, но стража его удержала. А Йорг повертел на вытянутой руке кристалл, болтавшийся на цепочке, и, глядя на трактирщика, протянул с неприятной усмешкой:

— Так, так. Артефакт, запрещенный к использованию?

Тот попытался оправдываться, доказывал, что это просто средство связи. Но преподобный ему даже договорить не дал. Отмахнул рукой страже:

— Увести его!

Все произошло моментально. Видя, что старика уводят, Инна кинулась к нему:

— Подождите! Он ни в чем не виноват!

И тут преподобный переключил свое внимание на нее.

А взгляд у него был… У Инны мороз по коже подрал. В холодных светло-голубых глазах горело что-то дикое, как у хищника, дорвавшегося до добычи. Крупный, красиво очерченный рот мужчины кривился нехорошей улыбкой. Он не спеша подошел к ней вплотную и ловким движением вытащил из потайного нагрудного кармана ее водительское удостоверение.

Мгновенное узнавание, шок. Инна обомлела.

А Йорг склонился к ней ниже и произнес:

— Донна Иннелия из Таргота, вы арестованы за шпионаж.

* * *

День был поистине смурной! А началось с того, что с утра исчез Тибальд. А потом непонятные, необъяснимые события внезапно обрушились на мирную таверну. Никто ничего не понял, да и как тут было понять?!

В «Кабаньей ноге» творился хаос.

Повар Жак был в ступоре, когда на глазах у всех стража увела их музу, их идейную вдохновительницу Иннелию, вслед за Кристофом. Однако очнулся сразу, толкнул парнишку подавальщика Питко.

— Беги скорей! Догони хозяина, спроси, что делать-то!

У паренька губы дрожали, а в глазах стояли слезы. Услышав приказ, Питко хлюпнул носом, отер глаза и бормоча: — Ага! Я сейчас… Сейчас! — понесся следом. Догнал, его турнули, но он пошел рядом.

— Дядя Кристоф, дядя Кристоф, — зашептал. — Что нам делать?!

Старый трактирщик не выглядел испуганным, как шел, насупившись, так и шел. На него взглянул из-под бровей и сказал громко:

— Работайте, как работали! Жак пусть берет на себя все.

И шепотом добавил, показав глазами на Инну:

— Сообщите бороде.

Парнишку снова отпихнули с дороги. Стражник наподдал ему и рявкнул:

— Пошел отсюда!

Еще некоторое время Питко стоял столбиком и смотрел, как вели Кристофа, а следом Инну, рядом с которой шел лично преподобный Йорг. А потом сорвался обратно, бормоча про себя:

— Сообщить бороде?

Наконец до него дошло, что трактирщик имел в виду — сообщить магистру Саварэ! И тут же помчался в таверну.

* * *

Это только сказать было легко, что надо сообщить магистру. А на деле вставало множество сложностей. Жак голову сломал, кого послать с известием. Не Яна же в самом деле! Потому что путь до столицы неблизкий, а надо было добираться быстро. И человек должен быть бывалый, чтобы не тыркался там, как слепой котенок. Кого в Астаран отправить??!

И тут в дверях таверны нарисовался Шульц. Сияющий, с огромным букетом наперевес. Наемник только что вернулся из столицы и первым делом пришел к даме сердца. Замер на пороге, оглядывая всех, извлек из кармана кольцо и спросил:

— А где донна Иннелия?

Немая сцена.

Наконец Жак отмер и объяснил, что и Кристофа, и Иннелию арестовали. Шульц сначала не мог поверить.

— За что?

— За шпионаж. Обоих забрал в миссию преподобный. И так строжился, что боязно, вдруг вздумает их казнить…

У Питко опять затряслись губы и наполнились слезами глаза, а Шульц рявкнул:

— Что?! Да я женюсь на ней!

Об этом никто в тот момент не подумал, но в Астаране действительно существовал такой обычай. Осужденного освобождали, если кто-то соглашался взять его в мужья (или в жены, как в этом случае). Идея была хорошая, и у повара на этот счет сразу возникли собственные мысли. Но ведь там, кроме Инны, был еще и Кристоф.

Жак некоторое время смотрел на него и морщился. Потом выдал:

— Тут бабушка надвое сказала. Наш новый преподобный с головой не дружит, может и упереться. А с инквизиторами, сам знаешь, шутки плохи. Кристоф сказал, надо срочно скакать в верховную миссию и предупредить магистра Саварэ.

— Так магистра в миссии нет, он улетел в Таргот! — хлопнул себя по бокам наемник.

Вот это была засада. Но повар все равно нашелся что сказать:

— Значит, надо идти к самому генералу ордена! Довести до него, какое у нас тут творится беззаконие. Кроме тебя некому, ты там все знаешь и в верховную миссию вхож.

Шульц сжал кулаки и сплюнул на пол с досады. Однако он вынужден был признать, что повар прав.

— Дайте пожрать хоть! — рыкнул с досады.

Ну, поесть-то ему дали. Двойную порцию и с собой полный туесок. Еще денег, чтобы было на что на постоялых дворах менять лошадей. И через полчаса наемник уже летел во весь опор по дороге в Астаран. Путь-то не ближний, скакать весь остаток дня и всю ночь.

А пока наемник сидел в таверне и уплетал мясо, Жак под шумок отправил Питко с поручением.

— Ты давай бог ноги и дуй прямо к бургомистру.

Ибо генерал ордена хорошо, а генерал ордена плюс бургомистр — лучше.

Однако это было далеко еще не все. Слова Шульца слышали многие и тоже сделали свои выводы. А потом это все дошло до мессира Николя Гарсона.

И тут оно и началось.

* * *

Инна ни о чем этом даже не подозревала. Она в тот момент находилась в уютной одиночной камере и дожидалась визита преподобного.

48

Про таких, как мессир Йорг, в узких кругах говорили — знает толк в извращениях. И он почел бы это за комплимент, потому что действительно знал в этом толк. Любил боль, страх. Причинять, в основном, его это будоражило, поднимало возбуждение до огромных высот.

Однако сейчас он томил самого себя, и это было извращением совсем другого толка.