Читать книгу "Олимпийские игры. Очень личное - Елена Вайцеховская"

– Знаешь, когда я победил на Играх в Барселоне, то на всю жизнь запомнил слова, которые мне сказал Марк Спитц, – говорил мне Попов. – «Если ты хочешь вершить историю, это надо стараться сделать в двадцать, а не в двадцать четыре» – вот его слова. И лишь недавно я по-настоящему понял, как много смысла было заложено в той фразе.

Карьеры Попова и Хоркиной во многом были похожи. Гимнастка не выступала в Барселоне, но после Игр в Атланте, где она завоевала золото на брусьях и серебро – в командных выступлениях, они с Поповым стали уже на равных. Как люди, готовые в любой момент надежно закрыть в собственных командах любую брешь. Он – в плавании. Она – в гимнастике.

Разница между двумя выдающимися атлетами заключалась в том, что за первые семь лет выступлений в сборной России – с 1991-го по 1998-й – Попов не проиграл ни одного старта. Стопроцентно реализовал все шансы, которые подбрасывала ему спортивная судьба. Блистательная карьера Хоркиной вызывала восхищение болельщиков и зависть соперниц, но при этом в ней неизменно присутствовала горчинка. В виде абсолютно реальных, но ускользнувших в последний момент самых важных побед.

За четыре года от Атланты до Сиднея она стала абсолютной чемпионкой мира в Лозанне в 1997-м и выиграла там же золото на брусьях. В командном турнире, вольных упражнениях и на бревне осталась второй. Через два года на мировом чемпионате в Тянцзине вновь выиграла брусья, но получила серебро в составе команды и лишь бронзу – на ковре. Игры-2000, несмотря на высшую награду, полученную все на тех же брусьях, остались в памяти кошмаром многоборья: никогда еще гимнастка не была настолько хорошо готова и настолько близка к главной олимпийской победе, и никогда ее выступление не сопровождало такое количество неудач. Конь, оказавшийся на пять сантиметров ниже положенного, два подряд падения, которые произошли именно по этой причине, падение с брусьев – как следствие непредвиденных переживаний…

В Афинах Хоркина была уже другой. Победа в абсолютном первенстве на чемпионате мира в Анахайме за год до Олимпиады не могла не вселить в ее душу уверенность: она – все так же хороша и сильна, чтобы бороться с кем угодно. Это ощущение было обманчивым. Прибавленные к возрасту четыре года еще не делали лучше ни одного спортсмена. Особенно – в спортивной гимнастике.

Это вовсе не означает, что у Хоркиной не было шансов. Просто ради того, чтобы использовать их на сто процентов, она должна была в олимпийском году пожертвовать всем. А королевы не привыкли приносить себя в жертву.

Поражение в многоборье не было случайным. Сама Светлана не захотела тогда давать какие-либо подробные объяснения. За нее это сделал тренер – выдающийся специалист Борис Васильевич Пилкин, который в свое время, когда в его руках оказалась маленькая Света, придумал, как превратить основной ее недостаток – слишком высокий для этого вида спорта рост и длинные, совсем не гимнастические, ноги – в бесспорное преимущество. Каждый элемент Хоркиной был досконально продуман с точки зрения физики и биомеханики. Другими словами, создан специально для нее.

После поражения ученицы в многоборье тренер выглядел раздавленным. Я нашла его в автобусе: Пилкин рвался как можно быстрее покинуть зал.

– Устал, – признался он. – Устал бороться со Светой. Не хочу ее, конечно, ругать, она очень старалась. Но ведь я еще в начале сезона говорил ей, что есть возможность без всяких проблем довести сложность всех комбинаций до максимальной. Добавить довольно простую для нее связку на бревне, которая увеличивает стоимость программы на 0,3. Тогда можно было бы сделать более простой соскок, а сама комбинация все равно оценивалась бы по максимуму. Но Света не захотела. Меня не покидало ощущение, что она просто не воспринимает то, что я пытаюсь донести до ее сознания. Как памятник. В вольных упражнениях надо было выучить перекидной прыжочек с поворотом – все его делают, но я вновь наткнулся на сопротивление. А вот менять программу в Афинах было уже бесполезно. Хотя я видел, что Света думает об этом. Понимаю прекрасно, что она считает себя великой, что для этого есть основания. Но… Не представляете, до какой степени обидно…

– Может, вы не совсем объективны? – попыталась я хоть как-то защитить гимнастку. – Все-таки чем старше спортсмен, тем сложнее решиться на какие-то новшества.

– Какие новшества? – искренне удивился Пилкин. – Света способна делать – и делает – куда более сложные элементы. Дело в другом. Я видел, что она очень бережет себя. Все последние дни мало тренировалась. Я даже сказал: «Ты все время думаешь о том, как сохранить силы, как не упасть, не проиграть. А нужно думать о том, чтобы идти вперед». Как только спортсмен, даже самый великий, перестает подчиняться тренеру, результаты начинают падать. Это закон спорта, аксиома. Ведь даже на брусьях, где мы работаем больше всего, и где каждый элемент вычищен, привычной уверенности у Светы нет. Вы же видели разминку?

* * *

То, что на любимых брусьях у двукратной олимпийской чемпионки неладно, было видно с самого первого дня выступлений. Вопреки всем разговорам о судейской необъективности по отношению к России, золотую медаль на этом снаряде намеревались отдать именно российской спортсменке. На такую мысль прежде всего наводили достаточно высокие оценки Хоркиной. 9,750 – в квалификации, 9,650 – в командном финале, 9,725 – в многоборье.

В личном финале Хоркину заметно шатало. В комбинации, которую она столько лет подряд выполняла на едином дыхании, появились жесткие стыковки, едва заметные паузы между элементами. Она не скрывала растущего недовольства уже на разминке, словно забыв, что в таком виде спорта, как гимнастика, где счет идет порой даже не на сотые, а на тысячные доли балла, категорически нельзя показывать судьям (если уж вышел перед ними на помост), что ты расстроен, не уверен в себе, что у тебя что-то не получается. Так же категорически не рекомендуется выражать недовольство оценками. Тем более – вслух. Даже если в душе ты не сомневаешься в том, что тебя бессовестно засудили.

Но после финала в многоборье гимнастку понесло. На приеме, куда двукратную олимпийскую чемпионку пригласили за день до ее заключительного старта и где присутствовал президент МОК Жак Рогге, Хоркина выступила по полной программе. Когда ее представили собравшимся, вскочила из-за стола, картинно раскинув руки в театральной позе. «Один такой жест стоит десяти баллов», – нашелся Рогге. «Скажите это судьям!» – зло парировала спортсменка.

А потом был тот самый финал. В котором, казалось бы, ничто не мешало Хоркиной по-хозяйски забрать вожделенную награду. Она могла ничуть не опасаться судейской мести: розыгрыш медалей на отдельных снарядах – это всегда некий реверанс. По отношению к стране-хозяйке, к тем, кому в чем-то не повезло в предыдущих выступлениях.

Вряд ли среди арбитров – всех до одного бывших гимнастов – мог найтись хоть один человек, которому не хотелось бы увидеть блистательное завершение почти десятилетней карьеры. В тот момент, когда Хоркина вышла к брусьям, на второй план ушел и ее невыносимый для окружающих характер, и дерзкие выходки, и воинствующая самовлюбленность. Осталась лишь великая спортсменка. И снаряд.