Читать книгу "Не жизнь, а сказка - Алена Долецкая"

Чисто секс?

Моя потеря девственности с мужчиной, к которому я испытывала серьёзное чувство, была почти комична. Но секс вошёл в мою жизнь как что-то совершенно естественное, и важно — как логичное продолжение влюблённости. А вот как у мужчин случается упражнение в стиле пушкинского «вчера я выеб эту Керн» — я долгое время не понимала.

У меня много подруг, которые в середине разговора про кино-вино-домино могут сказать: «Ой, слушай, ну невозможно уже, надо бы сексом заняться». «С кем, — спрашиваю. — Кто новый роман?»

«Да нет у меня никакого романа, — отвечает. — Просто надо пойти позаниматься сексом. Как говорится, для здоровья». И вот про это здоровье я никак не могла понять. Вроде с точки зрения физиологии — да, это важно — поднимать пульс, опускать пульс. Но, если в этом нет сердечной составляющей, моя физиология спит.

Поехала я как-то в дом творчества кинематографистов в Пицунду, где подружилась с девчонкой. Её звали Элька, и выяснилось, что мы в одно и то же время читаем Набокова, только я — «Машеньку», а она — эссе «О пошлости». И мы принялись вместе гулять, играть в теннис, плавать и искать места, где можно позагорать голышом, чтобы не оставалось белых следов на плечах.

И вот как-то за завтраком она мне говорит: «Оглянись и обрати внимание на того парня. Он нереальный в сексе». Оборачиваюсь. Идёт такой высокий, поджарый тридцатилетний блондин, спортивная походка, приятный, но не то чтобы умереть не встать. «Откуда ты знаешь?» — я сижу как истукан. «Верь мне. Вижу по походке, по его пальцам, по тому, как он берёт ложечку и размешивает сахар в чашке, — я тебе отвечаю, Долецкая, он нереальный в сексе». Для меня это был китайский язык. Снова выкручиваю шею. Он сидит и медленно так, задумчиво мешает сахар в чае. Подруга говорит: «Ты понимаешь, что он с тебя не сводит глаз?» Я говорю: «Вообще-то я сижу к нему спиной».

На следующий день после завтрака я сталкиваюсь с блондином у лифта, и выясняется, что он живёт на нашем этаже со своим пятилетним сыном, здрасте-здрасте. Парень как парень, никаких особых посылов.

Прихожу в номер и говорю Эльке: «С чего ты взяла, что он ко мне проявляет интерес? Он такой вежливый, никаких пассов в мой адрес».

— Так, Долецкая. Он — твой, только моргни. Я знаю.

— Если он хочет реально со мной знакомиться, — говорю, — пусть шевелится.

И вдруг действительно подходит ко мне подозреваемый секс-гений и говорит:

— Может, поиграем в теннис?

Сыграли в теннис. Никаких романтичных намёков, просто милый, вежливый мужчина. Как-то за ужином он идёт мимо и говорит: «А что, какие планы на вечер?» Подруга технично испаряется из-за стола, и я даже не замечаю, как остаюсь с ним один на один.

— Мм, даже не знаю. Сегодня нет ни кино в Доме творчества, ни концерта…

— А я привёз чудесное грузинское вино, приходите ко мне, поболтаем как люди, наконец!

Мне неудобно спросить, куда он денет маленького сына. Не втроём же выпивать? Продолжаю светскую беседу, типа «чем вы занимаетесь». Оказался — оператор, разведён, и у него как раз его папин месяц с сыном: «В общем, давайте вечерком поболтаем, потому что сейчас мне нужно осваивать с сыном прыжки в высоту и в длину. Жду вас часиков в девять».

Прихожу с персиками размером со страусиное яйцо и вижу: номер большой на двоих, с балконом и с альковом, в котором без задних ног спит его сынуля. На балконе стоит накрытый столик с вином. Дело начинало обретать романтический характер.

Садимся, над нами чёрное небо в звёздах, шум прибоя, он наливает вино, я режу персики. И тут я как-то совсем не понимаю, что происходит, вино перестало журчать, персики замерли, а я через секунду оказываюсь в его руках в каком-то неожиданном, но упоительном поцелуе. Уже в следующую минуту я нахожу себя, как говорят англичане, в его постели.

Ни одного резкого движения, ни одного бестактного прикасания или неуместного слова. Ещё минут через пять я понимаю, что нахожусь в постели с человеком, который, похоже, дежурил рядом со мной всю мою предыдущую интимную жизнь, эдак лет тридцать. Он откуда-то знал именно то, что мне нравится. Тут я вспоминаю, что вообще-то мы не одни в этом номере. «Ой, — говорю. — Подождите, там спит ваш сын». «Ничего-ничего, — отвечает, — у него очень крепкий сон». Дальше всё продолжается на высоком уровне с любой точки зрения.

С трудом справляюсь с тем, что надо правильно повести себя в пиковый момент, не разбудив сына и творческих соседей. После виртуозно оркестрованного и синхронного finale он нежно и осторожно держит меня в объятиях. Тут мои внутренние часы подсказывают: светает. И я говорю: «Пожалуй, я пойду. Спокойной ночи». Ни слова возражений. Он помогает мне тихо исчезнуть, и я отправляюсь в наш номер. Подруга тут же просыпается:

— Боже, пять утра? А почему ты вернулась?!

— Люблю спать в своей кровати.

— Ну как? Как это было?

— Ты была права, Элька. Он действительно маэстро. Может, он профессиональный жиголо?

Я этого так и не узнала — больше я к нему не пошла. Блондин уехал дня через три. Бумажку с его телефоном сдуло ветром с балкона, я смотрела ей вслед и думала: лети-лети, лепесток… Осталось послевкусие: занятная эта вещь чистый секс без включения сердца. Всё мило, но похоже на описание классика: «затраты невероятны, позы нелепы, удовольствие мимолётно».

Нет, не моя физкультура.

Плиссе-гофре

Приходит ко мне моя близкая подруга, Оля Оболенская, белая как простыня.

— Долецкая, я беременна.

— Ура-а-а-а-а!!! — кричу и прыгаю от счастья.

Подруге сильно за тридцать, не замужем, на вид типичная англичанка с длинными стройными ногами, ходит в мини-юбках, лицом похожа на породистую лошадку (таких в России почему-то не ценят, а в Англии держат за красоток), ироничная, весёлая, с чувственным ртом и всегда в модных очках. Звезда препсостава филологического факультета МГУ. Правда, с репутацией редкой стервы.

— Что — ура? — убитым голосом. — Всё очень плохо. Я вообще не понимаю, как это случилось. Пошла к стоматологу. Была у него пару раз. Ну, приставал. Вяло. И я даже не поняла, что это вялое и был секс.

— Он знает?

— Он полный идиот. Сказал, что он ни при чём. Короче, у тебя лучшие медицинские связи в Москве, умоляю, помоги с абортом.

Идти в поликлинику МГУ она не хотела. В те годы всё было «позвоночное», дела делались исключительно по звонку. Олька жила с интеллигентнейшей мамой, учителем литературы, и у них была целая двухкомнатная квартира на Ленинском. Ну, не так плохо.

— Оболенская, ты понимаешь, кого ты просишь об аборте? У меня восьмой выкидыш. Я колю в живот каждое утро какую-то неведомую хрень, чтобы забеременеть, а потом на девяти неделях хлещет кровь — и я прощаюсь с очередным неродившимся ребёнком. Ты, блять, в своём уме??? Какой аборт?