Читать книгу "Имя кровью. Тайна смерти Караваджо - Мэтт Риз"

Она почувствовала его прикосновение так остро, как будто Микеле обнял ее, и погладила его по щеке:

– Ты еще не в Риме, Микеле.

– Я буду осторожен, – пообещал он, еще раз поцеловал руку маркизы и сбежал вниз по лестнице – поискать, с кем бы разделить радость.

* * *

В дверях таверны Серильо Караваджо нащупал под камзолом письмо дель Монте, спрятанное за пазухой. Он прошел через первый зал во внутреннее помещение, куда через боковую дверь заходили высокородные посетители, желающие сохранить в тайне, что посещают столь вульгарное заведение, – и оказался в патио, стены которого были исписаны присказками о чревоугодии и пьянстве. Стелла сидела на краю фонтанчика, подставив волосы обесцвечивающему их солнцу. Медные блики играли на длинных русых прядях, выбившихся из-под широкополой шляпы. По его лицу она поняла, что он чем-чем-то доволен

– Онтуфато! – воскликнула она. – Я подумываю о том, чтобы подобрать тебе новое имя.

* * *

Стелла распахнула ставни. Солнечные лучи иглами вонзились в глаза Караваджо, но и без того голова у него раскалывалась. Он повернулся в постели на бок, пытаясь подавить тошноту.

– Пойду скажу Уго, чтобы он оставил тебе фокаччу, – Стелла накинула фиолетовый халат. – Она быстро приведет твой желудок в порядок.

Он нахмурился, а она покачала головой и горько улыбнулась:

– Если бы мне платили по дукату каждый раз, когда я вижу озадаченность на лице мужчины, которому таки хочется спросить: «Что я делал вчера ночью?» – то я бы уже скопила приданое, достойное герцогини.

– Что-то не вижу тебя в роли новоиспеченной госпожи. А вот жертвовательницей женского монастыря – да, это в твоем духе.

– Все шутишь. Значит, похмелье не такое уж тяжкое. Вижу, ты так ничего и не вспомнил, – так я тебе расскажу: вчера ты ни в какие драки не ввязывался и заснул, пока я раздевалась. Добудиться тебя я не смогла. Ты как будто много лет не высыпался.

Он сказал бы ей, что так оно и есть, но во рту слишком пересохло.

– Спускайся, когда проголодаешься, – бросила она и закрыла за собой дверь.

Он оделся, ощупал карманы, и тут сонливость мигом слетела с него: письмо дель Монте пропало. Он обошел комнату, перетряхивая комод и сундуки Стеллы. Письма нигде не было. Голова закружилась, к горлу опять подступила тошнота. Надо позавтракать, подкрепиться, чтобы в голове прояснилось, и найти наконец письмо. Он спустился в таверну.

Фокачча казалась непропеченной и горькой. Откинувшись на спинку скамьи, он ударился затылком о голову сыра, подвешенного к потолку для созревания. Повар заметил недовольство на лице гостя, раскатал еще одну лепешку, посыпал розмарином и посадил в печь.

– Не жуется, да?

Караваджо потер голову и хмуро покосился на сыр.

– Что сегодня с фокаччей, Уго?

– Ночью задул сирокко. Я его почувствовал, как только проснулся. В ушах звенит, прям с ума сводит. Но от влажного ветра не только люди страдают – тесто для фокаччи тоже не подходит.

– Ты что, шутишь?

– Нет, правда. Сегодня будь осторожен, Микеле! Когда в Неаполе дует сирокко, не только от моего теста – от людей неизвестно чего ждать.

Караваджо выпил вина, вышел из трактира и спустился вниз по дороге. Облака, которые принес сирокко, казалось, прижали солнце к земле. Оно жгло крыши и влажный булыжник. Караваджо прищурился и решил было перейти на другую сторону улицы, где не так пекло. Каждое слово, произнесенное на непонятном неаполитанском наречии, звучало угрозой. И он почувствовал, что обречен.

Справа от себя он заметил тень. Неизвестный человек, глядя Караваджо в лицо, небрежно щелкнул пальцами по подбородку. Микеле стремительно схватился за рукоять кинжала, но кто-то слева поймал его руку.

Еще двое напали на него сзади и, тяжело дыша, удерживали, пока он решительно отбивался. Солнце слепило глаза.

Внезапно правую щеку обожгло холодом. Солнце, пронзительно сверкая, отразилось от острия кинжала. Он был ранен. Один из державших пнул его под колени, и он упал. Негодяи, тихо посмеиваясь, принялись колотить его ногами по ребрам.

Он почувствовал новый удар в лицо. Клинка он не видел, но понимал, что эта рана куда глубже первой. Боль вонзалась в голову, а знойный ветер, казалось, проникал до костей.

Он вспомнил о письме, сулившем ему свободу. Стал искать взглядом Роэро или Томассони – ведь нападение возглавил кто-то из них. «Убей его, и остальные отвяжутся», – услышал он голос в своем мозгу. Солнце по-прежнему жгло глаза, но он смог нанести удар головой стоящему перед ним. Мужчина повалился на землю, там, внизу, была тень, и Караваджо успел разглядеть его черты. С рычанием поднявшись на ноги, Джованни-Франческо Томассони приставил острие кинжала к горлу Караваджо.

Глиняный ночной горшок с грохотом разбился о голову Томассони. Осколки посыпались вниз, а вместе с ними рухнул и бесчувственный Томассони. Его пособники отстали от Микеле и потащили приятеля прочь, осыпая кого-то – не Караваджо – проклятиями.

– Онтуфато, ты забыл письмо, – Стелла высунулась из окна на верхнем этаже таверны с листом пергамента в руке. – И как тебе в голову пришло спрятать его в моем ночном горшке?

Караваджо ни жив ни мертв осел на булыжник. Стелла спустилась к нему и прижала к раненой щеке платок.

– Плохо дело? – спросил он.

Она охнула и скривилась.

– Даже у тебя слов не хватает?

– Ну, в общем, с автопортретами придется повременить, – ответила она. – Если ты, конечно, не хочешь, чтобы добрых людей от них наизнанку выворачивало.

* * *

С последней встречи в Риме, заметил Караваджо, залысины дель Монте успели добраться до края кардинальской шапочки. От богатой и сытой жизни его румяное лицо почти сравнялось по цвету с пурпурной мантией. Выйдя из кареты, остановившейся перед дворцом князя Стильяно, он увидел раны под правым глазом художника, поморщился и отвернулся.

Под охраной полудюжины людей Стильяно они поднялись по крутым ступеням церкви Святого Доминика. Костанца дала им в провожатые дворцовых слуг, которые косили траву в садах и продавали на сено. Она не сомневалась, что от Томассони следует ждать новых нападений.

– В Риме прошел слух, что ты погиб, – дель Монте остановился у двери церкви, переводя дыхание после подъема.

Караваджо медленно оглядел площадь – дворцы герцогов Веллети и Касакаленда, палаццо князя Сан-Северо. «Томассони ищет, – догадался дель Монте. – Или еще кого-нибудь, откуда мне знать. У него врагов всегда хватало».

– Вас послали в Неаполь совершить чудо и вернуть меня к жизни? – Караваджо заморгал, будто в глаз ему попала соринка.

– О нет, меня никто не примет за сосуд Господней благодати, – зайдя в церковь, дель Монте зашагал по нефу к часовне рядом с главным алтарем. Он встал перед «Бичеванием», запустив пальцы в седую бороду и отставив в сторону одну ногу. – Услышав весть о твоей возможной гибели, кардинал-племянник наконец поторопился. Шипионе считает, что такой картине, – он указал на истязаемого Христа, – место в Риме, а не в Неаполе. И в его личной галерее, а не в церкви.