Читать книгу "Потрошитель душ - Антон Леонтьев"

– Профессор чего? Химии, физики, алгебры? И какого университета – Петербургского, Московского, Казанского? – переспросил я, припоминая наши приключения в логове Васьки Пороха.

– Профессор – это не человек науки, это Наполеон преступного мира, который, видимо, с учетом извращенного вкуса и в память о своем литературном, выдуманном собрате Мориарти также назвался профессором. Но наш Профессор, в отличие от погибшего в Рейхенбахском водопаде скромного преподавателя Даремского университета, реален. Он пытался сделать меня своим сообщником, однако я отказался.

Я не стал спрашивать, чем сей Профессор пытался соблазнить неподкупного Ореста Самсоновича и какую небывалую сумму он отверг.

– Однако в этот раз Эльвира перегнула палку, пошла против воли своего криминального сюзерена. Ибо Профессор, затевающий сейчас игру всей своей преступной жизни, игру, которая рассчитана на колоссальную отдачу, не ликвидировал меня для того, чтобы я, поверженный и униженный, смог вскоре стать свидетелем его баснословного триумфа. Но Эльвира, с которой у меня свои счеты, идя на поводу у своего нового фаворита Васьки Пороха, поддалась чувству мести и решила избавиться от меня. Что ж, ее попытка не удалась, а Профессор наверняка убедился, что она – далеко не самое надежное звено в его хитроумной криминальной цепочке!

(От себя сообщу, что, как мне кажется, г‑н Бергамотов намеренно столь сурово сформулировал свое мнение о мадемуазель Эльвире, ибо, и это факт номер один, он был то ли ей все еще пленен, то ли оставлен в дураках, то ли и то и другое. И это факт номер два, он явно пытался внести раздор между таинственным Профессором и его ближайшим окружением, отлично понимая и даже рассчитывая, что и Эльвира, и Васька Порох, и сам Профессор с жадностью прочтут эти мои строки. Посему прошу корректора удалить сие лирическое отступление.)

– Однако речь сейчас не о Профессоре и не о его суперпреступлении, ибо я дал себе слово, что после смерти моей клиентки, баронессы фон Минден-Шейнау, я брошу все силы на поиски того, кто лишил ее жизни, – Джека-потрошителя! Но сначала нам необходимо убедиться в том, что все три убийства были совершены одним и тем же лицом. Посему, Курицын, соблаговолите сопроводить меня в анатомический театр!

Я – чего уж скрывать! – попытался малодушно отбояриться, заявив, что лучше для этой роли подойдет Мэхпи, но г‑н Бергамотов возразил, что у того иное поручение, и индеец, сопровождаемый Зигфридом, действительно быстро покинул больницу.

Мы же направили свои стопы в полицейский морг, заведение далеко не самое приятное, однако ж, надо признать, занимательное. Встретил нас патологоанатом Илья Емельянович Пузырь, человек сутулый, с седоватой бородкой, обширной лысиной и большими очками, делающими его похожим на филина.

Стараясь не смотреть на оцинкованные столы, на которых покоились мертвые тела, по большей части до пупа разрезанные и с выпотрошенными внутренностями, я внимал беседе двух, как оказалось, старых друзей. Утомлять вас, уважаемые читатели «Бульварного экспресса», медицинскими терминами и ненужными анатомическими подробностями я не намерен, посему передаю их разговор в сокращенном и очищенном от разного рода мудреных, как правило латинских, словечек виде.

– Да, сомнений нет, все три убийства совершены одним и тем же лицом! – сказал патологоанатом Пузырь и смешно дернул шеей. – На это указывает характер ранений, а главное, продольный разрез, посредством коего убийца…

Я опускаю шокирующие медицинские подробности и отмечу, что это заявление не вызвало на бледном лице Ореста Самсоновича никаких эмоций. Собственно, так ведь и было – он не считал, что под личиной Джека-потрошителя скрываются разные люди.

– И каково ваше заключение об анатомических познаниях сего убийцы? – спросил сыщик, и Илья Емельянович, почесав куцую бородку, ответствовал:

– А заключение таково, что этот человек, вне всякого сомнения, знаком с анатомией, причем на весьма высоком, я бы даже сказал, профессиональном уровне! Вам следует искать врача или хотя бы студента-медика!

Тут от себя добавлю, что я и сам, ведя свое собственное расследование, которое в итоге привело меня в квартиру Ореста Самсоновича, пришел к тем же самым логическим выводам. И у меня даже имелся отличный подозреваемый на роль Джека, однако же, как выяснилось, он был замешан в других, не менее ужасных, но не столь сенсационных преступлениях.

– Благодарю вас, мой друг! – кивнул Орест Самсонович, и мы покинули морг. В пролетку мы не сели, а зашагали по темным ноябрьским улицам в неизвестном мне направлении. По дороге я пытался выяснить детали расследования, но сыщик предпочитал отмалчиваться.

Наше путешествие привело нас к особняку графа Нулина – к тому месту, где состоялся ужасный спиритический сеанс, с которого все и началось. Поняв, где мы находимся, я вскричал:

– Я же говорил, что следующей жертвой станет графиня! Ибо факт номер один, что…

Бергамотов приложил палец к губам и увлек меня под арку соседнего здания. Так, продуваемые пронизывающим ветром с Невы, мы прождали не менее получаса. Когда стало уж совсем невмоготу, я рискнул шепотом спросить, в чем заключается план великого сыщика.

И в этот момент я услышал шаги, а потом увидел шагающего мимо мужчину, облаченного в черный плащ, шляпу и с саквояжем в руке! Это, без сомнения, был тот же человек, которого я увидел накануне около особняка графини.

Это был Джек-потрошитель, намеревающийся умертвить новую невинную жертву!

Мыча, я ткнул в него пальцем, но г‑н Бергамотов зажал мне рот ладонью. В этот момент я заметил, что на некотором расстоянии от Джека следует высокая фигура, у ног которой вертится собака. Ну конечно, это был верный Мэхпи с Зигфридом!

Джек же, словно почуяв опасность, ринулся куда-то в сторону, однако Зигфрид устремился за ним, а Мэхпи, подобно тени, скользнул вслед за псом. Вскоре подоспели и мы. Джек валялся на тротуаре и отбивался, впрочем, безуспешно, от Мэхпи и Зигфрида.

– Предлагаю вам прекратить сопротивление, которое так бессмысленно! – произнес Орест Самсонович, обращаясь к маньяку. – Ваше сиятельство, вот моя рука, поднимайтесь!

И он протянул руку Джеку, которого только что назвал «вашим сиятельством». Тот, кряхтя, поднялся, и шляпа слетела с его головы. Я увидел седовласого господина с роскошными бакенбардами, и что-то щелкнуло в моей голове.

– Граф Антон Антоныч Нулин! – воскликнул я. – Ваше сиятельство, неужели… Неужели вы и есть Джек-потрошитель?

Граф, сверкнув глазами, взглянул на меня и проворчал:

– Что это такое, я не намерен…

Орест Самсонович прервал его:

– Мой помощник прав – вас можно запросто принять за Джека, особенно с учетом этого нелепого наряда, при помощи коего вы, видимо, пытались скрыть свое лицо, ваше сиятельство. Что ж, можете серчать и отказываться давать разъяснения, однако замечу, что вы, согласно всеобщему мнению, пребываете сейчас с инспекционной поездкой в Туркестане. И ваше появление инкогнито в Петербурге может быть истолковано весьма и весьма превратно!