Читать книгу "Механист - Вадим Вознесенский"

— На запад отсюда дороги нет никакой, — объяснял Себеда. — Через лес зимой идти — волков кормить. Где волк не возьмет, там вогулы скараулят. Наши люди говорят — поднимались от Солькамска по старым дорогам до реки Вычегды. Вот она аккуратно на запад и течет. Только никто оттуда не возвращался. Или там так ладно, что назад не хочется, или так худо, что воротиться уже и некому. Думается мне, что больше худо.

— А эта Вычегда под лед зимой становится? — спросила Венедис.

— Че она, особенная? Вода не спирт, конечно, должна умерзать, — не спорил видок. — По зимнику идтить надумала? Оно можно, только вогулы как раз по берегам и селятся.

— Что за вогулы?

— Да люди такие. Испокон их земли были. Чужаков не любять. Дикие. Мест заповедных много: они тебя здеся встретят — улыбнутся, а тама ежели попадешься — голову откромсают. Или под самострел напорешься. Или в яму. Да мало ли.

— Они и на юге живут, и на той стороне Пояса тоже, — добавил Моисей, — только в тех краях они спокойные, потому что соседи. Себеда сам наполовину вогул. Разве что капища у них возле Камня Писаного — вот туда не пускают никого под страхом смерти.

— Ага, — видок согласился, — возле него нам и придется плыти. Тут где-то в горах истоки Вишеры. Я сам пару год назад сюды поднимался.

— Да ну? — обрадовался пахан. — Вишера тут течет? Так ведь по ней — раз-два и приплыли!

— Угу. Отыскаем какую-нить притоку, льда нигде нет еще — на плотах сплавимся. Перекатов много, но все ходкие, даже яйца не намочим. А после и Кама. Всего неделя на воде, глядишь, пахан, и к солеварням выйдем. Зиму отсидимся в твоем острожке, а там видно будет.

Ого, отметил механист, у Моисея уже и острожек на этой стороне Пояса имеется. Понятно, если он здесь добычу соли контролирует — должна быть и база. Медленно, но верно цивилизация просачивается на запад — сначала отрядами паханств, затем, глядишь, и каганаты начали бы выдвигаться. Но это не скоро — Хану и на востоке еще есть где развернуться.

— А и правда, ханум Венедис, отбыли б зиму в гостях. — Пахану эта идея понравилась. — Острог у нас в Старом Солькамске крепкий, люди надежные, достаток присутствует. А по весне можно и на запад двигаться.

— По весне?

По тону девушки Вик отчетливо представлял, что предстоит ему путь неблизкий и скорый. По зимнику.

Но до острога дойти, тем более — сплавом, не напрягаясь и сильно не уклоняясь на юг, Венедис в конце согласилась. Немного передохнуть и прибарахлиться.

Самым неприятным при сплаве был мороз. Когда идешь пешком, все-таки не так холодно. Костры палили прямо на плотах, но это не спасало. Вик расхаживал из конца в конец, выдыхал клубы пара, смотрел на покрывающиеся коркой льда бревна настила и иногда помогал Моисею определиться с темой очередного трепа.

Пахан оказался еще проницательнее, чем механист решил сначала.

— В верховья Вишеры мы же не просто так ходили, — разоткровенничался Моисей, не иначе, помог принимаемый для сугрева спирт, — туземцы сказывали, Что в Радостные Времена здесь золото добывали. И даже алмаз. Мы пришли, осмотрелись — россыпей, понятное дело, не заметили. А чтобы искать — люди нужны, поселки ставить. Тут на берегах по урочищам старых хуторов хватает. Гнилое все, но если раньше жили, то и мы смогли бы отстроиться. Только народу у меня пока с гулькин нос. Ничего, год-два еще побеспредельничаю, соберу ватагу в сотни две сабель, да еще с бабами, придем сюда жить. Старость покоя просит. Тропу в каганаты через Гору Мертвецов устрою — чтобы всякие непрошеные боялись. С юга у солеварен тоже большой острог поставлю. Соль, она хоть не брыльянт, но цену себе имеет. Там она вообще под ногами лежит. Не знаю зачем, но до Большой Войны ее из земли навыковыривали и целые горы понасыпали — не ниже, чем в Каменном Поясе. Засранная, конечно, но прогнать через варницу легче, чем в шахту лезть. Видел я те шахты — страсть, дна не видно. Удальцы спускались, полверсты вниз, врали, что там целый город под землей. Не диво, если такие горы нагромоздили. Оттого там еще провалы в земле — ужас. А у меня сейчас острожек — любо-дорого. В Старом городе на развалинах возвел. Дом, стены каменные, и два соляных амбара на два этажа. Для начального времени хватит. Все, что есть на той стороне Пояса, на фиг брошу — одни нервотрепки в их Приграничье. То Хан, то пахан соседский, то еще какая досада. А здесь — только холод и вогулы. Морозный климат, он для здоровья полезный. Да с вогулами найду, как сговориться, — не с такими волчарами за одним столом доводилось сиживать…

Себеда тем временем принялся инструктировать насчет этих самых вогулов:

— Вишь, камни? — Камнем здесь называли любой скальный выступ — от небольшого утеса до горы под облака, а вдоль русла реки они встречались нередко. — По Вишере у вогулов две заветные месты — Камень Писаный и Камень Говорливый. Под Писаным у них село и капище очень древнее. Они его однажды бросили, думали насовсем, а после Войны вернулись, прощения ждут и шибко берегут теперь. Возле него будем плыти — оружии не доставать, сильно на писаницы не пялиться и, главное, пальцем или еще чем в их сторону не тычить. Вогулы с нами в лоб не справятся — у нас сила и стрельбы, но обиду на всю жизнь запомнят. Положат дурную метку, ни один шептун потом не отговорит. А могут и на узкой тропе дождаться. У Говорливого проще. Там главное — не кричать и воще — говорить потишее. У Говорливого эхо волшебное. Скажешь «стерлядь», а от камня такое непотребство аукнется, что вогулы ясизнь положат, но за унижение отплатят. А можно и ответ у Говорливого услышать, если не спрашивать специательно, а нечаянно получится. Но лучше не рисковать заздря — молча проплыть мимо, потом наговоримся еще.

Земли по Вишере и, правда, были до безумия величественны. Камни выступали прямо из воды отвесными грядами, чем-то напоминая то место, где механист и княгиня обнаружили план древней западни. Только здесь скалы громоздились еще выше и круче, а могучие деревья на их макушках виделись густой, но низкой порослью. Вода, отражающая пасмурное небо, казалась жидкой сталью, и волны были похожи на отточенные зазубрины, царапающие снизу бревна плотов. Лес, там, где он подступал к берегу, шептал тысячей голосов — и все о Вечности. В каждом удобном для поселения месте явно проступали следы отсутствия человека. Долгого и безнадежного.

Моисей, правда, так не считал и во всякой выгодной излучине видел закладку для своего главного острога. Даже Старьевщик включался в игру, оценивая тактические преимущества того или иного расположения.

А прагматичная Венди выспрашивала Себеду про другую реку — Вычегду, и только приближение к Писаному Камню отвлекло ее от этого разговора. Видок указал на свежий рисунок квадратной спирали, сделанный синей краской на небольшой скале:

— Вот такой и есть родовой знак вогулов. Что за семья, мне не знамо, но если похожее в тайге заприметишь на дереве вырезанным — уходи оттудова. Значить — земля рода, в которой без спроса бродить воспрещается. Охоту устроят, для них же ж что зверь, что человек — все одно добыча.