Читать книгу "Остров Робинзонов - Г. Хайнс"

негров.

И вот среди этого разношерстного сброда появился Мик Конноли. Мой взгляд сразу же остановился на нем и приковался. Я больно ущипнул себя за руку. Не сон ли это? Не бред ли? Впоследствии оказалось, что он был старше меня двумя годами, на первый же взгляд это был совсем мальчик, школьник, с беленькой прозрачной кожей, прекрасными голубыми глазами, хорошеньким маленьким ротиком и золотыми вьющимися волосами. Я успел заметить, что на его руках не было никаких следов работы.

– Что он здесь будет делать? – спросил я мистера Треверса. – Он не сможет жить с этой бандой.

Глаза шкипера сразу же отличили его:

– Кто он такой?

– Мик Конноли, сэр! Мистер Берри передал мне, что вы нуждаетесь в людях, и посоветовал поступить к вам матросом.

«Оригинальный матрос!» – думал я про себя.

– Ваш Берри дурак! – заорал капитан. – И вы не умнее его. Не хватало еще здесь криков вашей мамаши.

– Нет, сэр, этого не будет! – ответил он твердо. И когда капитан подозвал его к себе, в углах его губ заиграла довольная улыбка.

Команда парохода с любопытством и недоумением смотрела на него. Наконец один матрос, француз Пит, хотя вряд ли в нем имелось что-либо французское, начал упражнять на новичке свое остроумие, которое не шло дальше склонения двух слов – матушка и девчонка – «Мисси».

По дикому гоготу, заглушавшему слова, видно было, что в этом развлечении принимают участие и прочие присутствующие.

И вдруг шум замолк. Лица вытянулись. Большего изумления не смогло бы вызвать даже чудо. Одна из чистых белых ручек сжалась в крепкий кулак, и сильный удар в подбородок свалил насмешника с ног.

Тревантон поспешил к месту происшествия, но громкий окрик капитана остановил его.

– Оставьте, пусть мальчик научит его держать язык за зубами.

– Есть, сэр! – ответил, отходя, Тревантон.

Я знал, что Конноли выйдет победителем, но мне все время было страшно жаль его. Во всей этой банде он не имел ни одного друга, ни одного доброжелательного голоса не раздалось в его пользу, ни одна рука не поднялась на его защиту; вот почему в этот момент у меня появилось сильное желание бросить старого капитана на съедение акулам. Но оказалось, что мое волнение было напрасным. Француз Пит, словно разъяренный бык, бросился на противника, в воздухе мелькнул тяжелый кулак, но «Мисси» ловко отскочил в сторону и нанес ему новый удар по щеке. Такой оборот дела привел Пита в полное бешенство. Он бы, конечно, возобновил атаку, но дело происходило не на берегу, и ловкий удар сверху свалил его в док.

– Эй вы, лодыри, за работу! Живо поворачивайтесь! – заорал капитан.

Трудно было сказать, как отнесся капитан к происшедшему, был ли он доволен или только удивлен; его лицо редко выражало настроение.

Команда шумно стала расходиться. Тревантон поднял на ноги пострадавшего и разрешил ему на один час удалиться на свою койку.

– Ты получил хороший урок. Может быть, он научит тебя впредь держать свой язык за зубами.

Я в свою очередь не знал, радоваться мне или огорчаться. «Мисси» приобрел врага на всю жизнь: ясно, что француз Пит не забудет этого оскорбления; это сознавали и штурманы.

– Да, этот юноша умеет пускать в дело свои руки, – заметил Тревантон, – но он приобрел упорного врага. Ему придется спать с открытыми глазами. Возьмите его под свое наблюдение, Треверс, а я займусь другим приятелем.

Первый штурман охотно выразил свое согласие. Он недолюбливал Пита, считая его способным на всякие грязные делишки.

– Смотри зорко, Кардю! – сказал он мне. – При первом удобном случае Пит проявит свою гнусность.

Однако в последующие дни ничего особенного не случилось. Лоцман занял свое место на борту, якорь подняли, и шхуна заскользила, подобно событиям жизни. Мы направлялись в необъятные воды Атлантики.

Три дня прошло, прежде чем мне удалось познакомиться с Конноли, причем мое изумление еще более возросло. Он был образован; манера говорить и держать себя обличала в нем настоящего джентльмена. Он принадлежал к классу тех людей, которые если и пускаются в море на шхунах, то обыкновенно только на своих собственных.

Мы с первой же встречи почувствовали взаимное влечение.

Я предупредил его, чтобы он остерегался француза Пита.

– Безмозглый бык! – воскликнул он с усмешкой. – Но он прекрасно чувствует, что у меня найдется в любой момент для него хороший кнут.

– Я не думаю, Конноли, чтобы он стал вновь вступать в открытую борьбу, ваш удар послужил ему достаточным уроком. Но вы унизили его в глазах штурманов, и этого он вам никогда не простит. Он ненавидит вас, как отраву.

– О, вы слишком преувеличиваете все! Маленький холмик вам показался горой. Этот малый просто невзлюбил меня, вот и все.

– Француз Пит очень злопамятен, и при первой же возможности он отомстит вам.

Конноли беззаботно и весело рассмеялся.

– Я буду держать ухо востро. Правда, это не так-то легко сделать. Я новичок в такой игре. Ну что же, тем более нужно поучиться. Спасибо вам за предупреждение. Как приятно сознавать, что на борту «Голубя» и у тебя есть друзья. Человек, получающий первое крещение на шхуне, должен обладать твердым характером.

И он усмехнулся, вспомнив о прозвище, которое закрепил за ним Пит.

– Конечно, я погорячился, но эти парни зашли слишком далеко в своих шутках.

При этом воспоминании его смеющиеся голубые глаза стали вдруг твердыми, суровыми, а выразительный рот крепко сжался, словно ловушка. И мне стало ясно, что человек, который столкнется с «Мисси» в опасном месте, сможет поплатиться жизнью.

После первой встречи мы стали друзьями, но он за все время не обмолвился ни единым словом про свой дом и свою семью и про те причины, которые заставили его уйти в море. Он должен был чувствовать себя очень неважно в такой среде, но он улыбался и никогда не нюнил.

Дни между тем шли, погода стояла хорошая, команда, – после того, как шкипер расправился с одним матросом как следует, – хотя и без особой охоты, но исправно исполняла работу. Мистер Треверс поздравлял себя с перспективой благопристойного путешествия.

Мои опасения как будто бы начали уменьшаться. У Конноли никаких столкновений больше не происходило, и даже, наоборот, со многими он вступил в дружеские отношения. Но я внутренним чутьем отгадывал намерения Пита-француза. Он не из таких людей, которые могли снести обиду, не взяв реванша.

Мистер Треверс был очень доволен.

– Наш бык, кажется, угомонился! – сказал он однажды вечером. – Должно быть, Конноли вселил в него смертельный ужас.

– Вы плохо знаете француза Пита, – возразил Тревантон, – мы же с ним вместе проделали несколько рейсов.