Читать книгу "Эйнемида I. Семена раздора. - Антон Чигинёв"

у них не станет соперников, и союзники перестанут быть нужны? Вся Эйнемида будет трудиться на благо эфериян? Илифии, Хисс, Анфея и все прочие станут провинциальными городишками, жалкими тенями великого и славного Эфера? Они ведь уже называют себя первыми среди эйнемов, что же будет дальше? Нет, Дорилай, это не объединение – это рабство.

– Значит, война?

– Если Эфер образумится, то нет, и это зависит от вас – его союзников. Хисс, Илифии, Этелия с Лаиссой, Латария – все вы достаточно важны, чтобы эферияне к вам прислушивались. Если мы сможем установить общие для всех правила, войны не будет.

– Хотел бы я, чтобы ты был прав. Мы не хотим воевать, ни анфейцы, ни другие эйнемы нам не враги, но сейчас любая искра может вызвать пожар. Потому мы и затеяли этот разговор.

– Мы тоже хотим только мира, – кивнул Анексилай, – но прежде всего спокойствие Эйнемиды зависит от Эфера. Они сильнее всех. Если они захотят предотвратить войну – её не будет, если нет – никто не сможет её предотвратить.

– Спаси нас боги от того, чтобы биться друг с другом, – искренне добавил Хилон.

– Да уж, только этого не хватало, – мрачно вздохнул Ликомах. – Если я погибну, сражаясь против тебя, Хилон, расскажи о моей смерти моим сыновьям. Ты говорить умеешь, у тебя рассказ выйдет добрый.

– Обещаю, но лучше я расскажу твоим внукам, как мы с тобой вместе бились против варваров, а если где ошибусь, ты меня поправишь.

– Быть по сему! – рассмеялся хиссец. – Это мне нравится куда больше. Хоть мы и не договорились, но расстанемся по-приятельски. Так, Дорилай?

– Именно так. Надеюсь, войны не будет, но даже если так – мы вам не враги. Если же кто из вас посетит Илифии с миром, буду рад видеть гостем.

– И я, – сказал Ликомах. – Жаль, вы не можете прибыть на свадьбу Пирифа, но, если вдруг передумаете, ждём вас в Хиссе.

– Конечно, – кивнул Анексилай. – И вы также желанные гости в Анфее, в моём доме.

– В моём тоже, – сказал Хилон. – Поздравляйте от меня своих детей. Желаю счастья новобрачным, а вам – добрых внуков, и много.

– Спасибо, Хилон, – улыбнулся Дорилай. – Лишь бы нам хватило мудрости оставить внукам добрую Эйнемиду.

Сенхейский отряд показался спустя полчаса. В отличие от весёлого шествия островитян, сенхейцы шли в мрачном молчании. Руку каждого обвивала чёрно-белая траурная повязка, а посреди строя, влекомая парой волов, ехала повозка с большим ящиком, драпированным чёрно-белой тканью. Атлеты нередко гибли на состязаниях, такая смерть считалась почётной, но умышленные убийства за всю историю калаид можно было счесть по пальцам. Неотмщённое святотатство дурным знамением повисло над эйнемами, поселив в сердцах беспокойство и смятение.

У анфейских повозок процессия остановилась, и сограждане Хилона вышли к дороге, приветствуя погибшего атлета.

– Друзья, – вышел вперёд Диомид – мы здесь, чтобы пожелать вам лёгкой дороги и почтить павшего. Скорбим вместе с вами. Эйлессэ сийэ, эсметенехеа сийэ.

– Эйлессэ сийэ, эсметенехеа сийэ, – откликнулись хором анфейцы. «Да пребудет в мире, да пребудет с бессмертными». Заученные в детстве слова прощания перекатывались во рту, будто сухие камни.

– Благодарим вас, друзья! Пусть бессмертные боги хранят Любвеобильную Анфею. – стал против Диомида, Микеид. Могучие грузные воины казались похожи, как братья, разве что чёрных волос у сенхейца было самую малость побольше.

– И мы благодарим, – ответил Диомид. – Ждём встречи на следующих Играх. Хилон, делай, что собирался, и выступаем.

Анфейцы вернулись к повозкам, а Хилон, вместе с Эолаем и Микеидом, приблизился к покрытому тканью ящику.

– Не представляю, что скажу Евмолпу, – прервал тягостное молчание Микеид. За последние несколько дней в густой бороде стратега прибавилось седины.

– Я тоже, – сквозь зубы прошипел Эолай. – Он относился ко мне как к родному, а я не сберёг его сына, и даже не отомстил...

– Знать бы ещё кому, – вздохнул Хилон.

– Мы знаем кому, – упрямо тряхнул головой Эолай, его лицо потемнело от гнева. Микеид согласно кивнул.

– Без эфериян точно не обошлось, всё зло из Эфера, – сказал он убеждённо. – Этим и священная земля нипочём.

Хилон не ответил. Он не отрываясь смотрел на чёрно-белый ящик, внутри которого, залитое мёдом, хранилось тело его друга. Погибшего на Играх атлета полагалось доставить домой и похоронить в городском храме Урвоса, подле лучших граждан полиса. Чтобы успокоить людей и умилостивить богов, жрецы постановили считать Тефея погибшим в состязании и достойным этой чести.

– Помнишь Эвесинского призрака? – спросил Эолай.

– Такое не забывается, – с трудом проглотив ком в горле, Хилон улыбнулся. – Тефей тогда чуть голову не сломал, когда на крышу дока лез. А главное, ведь не оценил никто.

– А я говорил, представлений на рынке и в обеденном зале будет достаточно. Что там, хватило бы и одного светящегося савана. Я его как увидел, сам напугался.

– Так это вы были! – воскликнул Микеид.

– Говорил же вам Тимокрит, что дело нечисто, – усмехнулся Эолай. – Чья вина, что вы жрецов послушали?

– Подумать только! В городе с тех пор каждый год очистительный обряд проводят, а это, оказывается, детские проказы!

– Красивый обычай, не правда ли? – пожал плечами Эолай.

– Память о том, какими мы были... – прошептал Хилон.

– Юность кончается с первыми похоронами, – пробормотал Эолай. – Скажи, Микеид, так тяжко только в первый раз?

– Да, – стратег отечески улыбнулся, печально взглянув на молодых собеседников. – Да, так только в первый. Каждый следующий будет тяжелее, а самое горькое – хоронить последнего из друзей. Хуже только видеть, как умирают дети...

Микеид замолчал, опустив голову. Хилон и Эолай не отрываясь смотрели на чёрно-белый гроб, в котором упокоилась их юность.

***

Весело пропели флейты, загремели литавры, и, сквозь свежий пролом в городской стене, участники сто семьдесят четвёртых Калаидских Игр вступили в Любвеобильную Анфею. Первыми прошли жрецы Эйленоса с дубовыми ветвями, а следом в проломе появился сам стратопедарх Диомид на запряжённой четвёркой белых коней колеснице, и толпа разразилась рёвом. В воздух взлетели сотни розовых лепестков, густым ковром устилая путь победоносных атлетов. Погода стояла прекрасная, в небе ни облачка, празднично украшенная, утопающая в цветах Анфея весело сияла в лучах