Читать книгу "Мед для медведей - Энтони Берджесс"

– Ну… об этом не принято говорить, – ответила стюардесса.

Каюта была достаточно просторной. Выпроводив стюардессу, Пол запер дверь и самым внимательным образом обследовал каждый угол. Даже заглянул в шкаф и под койки. Большие окна гостиной выходили на рабочую палубу. В помещении стояло несколько стульев, покрытый скатертью стол и сломанный радиоприемник. На столе лежали книги об успехах коммунистической партии. Спальня тоже не поражала обилием мебели. Две кровати, накрытые пыльными покрывалами, между ними потертый ковер. По стенам ванной змеились желтовато-коричневые трубы, краны радовали глаз глянцевым блеском. Безопасность! Безопасность! Безопасность!

Пол окинул строгим взглядом юношу в дрилоновом платье.

– Хорошо, теперь раздевайся и ложись в постель. Нет, бюстгальтер не трогай. Женская грудь остается в любой ситуации. Вот ночная рубашка твоей тети. – Он произносил русские фразы медленно и старательно.

Юный Опискин уже успел разоблачиться и устроиться в постели. Да… в нем определенно не было ничего женского. Он снова хихикнул.

– Ладно, – пожал плечами Пол, – думаю, здесь можно говорить по-русски. Только очень тихо.

– Хочу водки, – тут же выпалил Опискин. – Прямо сейчас.

– Придется подождать, – Пол сел на свою кровать, – бары откроются только после отхода. Скажи, – спросил он, – а что ты собираешься делать в Хельсинки?

– Херра Ахонен, – ответил Опискин и произвел руками несколько движений, которые, по всей видимости, означали поворот руля.

– Это я знаю. Мистер Ахонен встретит нас на своей машине. А что потом? Как ты будешь жить? Гонорары твоего отца закончатся очень быстро. – Услышав эти слова, юный Опискин удивленно поднял глаза. Создавалось впечатление, что он впервые в жизни слышит слово «гонорар». Затем он насупился и закурил сигарету «Друг», отчего Пол сразу же раскашлялся. – Я хотел спросить, ты владеешь каким-нибудь ремеслом? Профессией? Чем ты занимался в Ленинграде?

Опискин громко рассмеялся, будто услышал нечто чрезвычайно забавное. Теперь настала очередь Пола хмуриться. Он не видел в своих словах ничего смешного.

А в это время судно готовилось покинуть порт. Наиболее любознательные пассажиры стояли на палубе, чтобы не пропустить момент отхода. Где-то там осталась Белинда. Она постепенно становилась частичкой прошлого.

– Хочу водки, – капризно повторил Опискин.

– Ладно, я позвоню, – вздохнул Пол. Колокольчик. Колокол. Знаменитое сочинение Опискина-отца. Воспоминание было похоже на сладко пахнущее кипящее варенье. – Не волнуйся, все будет хорошо. Я присмотрю за тобой, малыш. – Правда, Опискин-младший, похоже, не слишком беспокоился. Облаченный в безразмерную ночную рубашку своей тети, он спокойно развалился на кровати и курил. Даже если он и не вполне доверял своему супругу, Опискин свято верил в силу денег, которые Пол уже получил. Несколько раз дернув за веревочку колокольчика в спальне, Пол вышел в гостиную, решив, что лучше подождать стюардессу около входной двери. Очень скоро, а именно быстрого обслуживания вправе ожидать пассажир каюты класса люкс, в дверь постучали. Стук был громкий и жизнерадостный, хотя Пол считал, что в дверь люкса следует стучать очень осторожно, чтобы, не дай бог, не побеспокоить занимающих его важных особ. Пол открыл дверь и остолбенел.

Костюм от Бертона или Джона Колье, ребячливое лицо, очень красная нижняя губа. Это был Егор Ильич собственной персоной, личность, отвечающая за ресторан для пассажиров первого класса на «Исааке Бродском», судне, на котором Пол и Белинда прибыли в Ленинград. Он моментально узнал своего старого знакомого и сразу же принялся приплясывать вокруг и размахивать кулаками, словно вызывая того на боксерский поединок. Улыбаясь во весь рот и угрожающе наступая, Егор Ильич постепенно подтолкнул ошарашенного Пола к стене и затанцевал к двери спальни.

– Я вспомнил, – воскликнул Егор Ильич, – ты – дядя Павел. А где же твоя вторая половина? Там? – И он издал громкий чмокающий звук, который, судя по всему, должен был означать высшую степень одобрения Егором Ильичом всех достоинств Белинды.

– Уйди, – взвизгнул Пол, – отойди от спальни! Она больна! Не лезь туда!

Но не тут-то было. Егор Ильич не изменил направления движения. Его напомаженные волосы и влажная нижняя губа радостно сверкали. Пол сделал попытку встать на его пути, но как раз в это время один из шутливых ударов Егора Ильича достиг цели. Его кулак встретился с животом Пола. В нормальном состоянии Пол наверняка ничего бы не почувствовал. Но за день до этого его пищеварительный тракт изрядно натерпелся от совсем другого кулака и еще не успел полностью восстановиться. Поэтому даже слабый толчок заставил его на секунду скорчиться от боли. А Егор Ильич тем временем исполнил очередное замысловатое на и, радостно напевая, ворвался в спальню. Пол влетел вслед за ним, проклиная все на свете и растирая пострадавший живот. Егор Ильич так и застыл с разинутым ртом, глядя на развалившегося на кровати Опискина-младшего.

– Это не твоя жена, – пискнул он, когда к нему вернулась способность к членораздельной речи, – это вообще не женщина.

Возразить на это было нечего. Опискину не следовало чесать именно это место.

Глава 11

– Шутка, – заявил Пол, криво улыбнувшись. (Он мог хотя бы почесать это место через простыню.) По мнению Пола, Опискин-младший был удивительно дурно воспитай, причем за последние несколько часов он умудрился избавиться от последних представлений о хороших манерах. Сейчас он, похоже, не желал понимать, что речь идет об их жизни и смерти.

– Что? – переспросил изумленный Егор Ильич, воинственно выставив вперед нижнюю губу.

– Да, да. Это обычная шутка. – Пол широко улыбнулся. Когда жизнь заставляла его демонстрировать свою лишенную зубов нижнюю челюсть, он чувствовал себя голым. – Моей жены здесь нет. Она в другом месте. А этот мужчина изображает мою жену. Это всего лишь шутка. Забавно, не правда ли?

– Шутка, – повторил Егор Ильич, но почему-то не засмеялся. – Да, конечно, это обычная шутка. (Пол был очень зол на Опискина, но изо всех сил старался сохранять объективность. Он подумал, что этот юноша заплатил хорошие деньги за то, чтобы оказаться в безопасности. Поэтому он вправе ожидать, что он, как любая порядочная женщина, будет защищен от беззастенчивых вторжений излишне фамильярных танцующих стюардов.) Так что я должен принести? – Егор Ильич хмуро взглянул на Опискина. Полу очень не понравилось выражение его лица. – Осетрину, сметану, красную икру, да?

– Пить, – сказал Пол. – Мы хотим выпить. Да, и вот еще… – Он достал из кармана деньги, добрую, старую и исключительно надежную английскую валюту, и, лизнув палец, отделил от небольшой пачки банкнот достоинством в один фунт, затем немного подумал и добавил еще один. Два фунта, решил он, как-то надежнее. – Пусть это шутка останется нашей маленькой тайной, – проговорил он, – ты ведь никому не скажешь, правда? Здесь три фунта.

– За пять я точно никому не скажу, – сообщил Егор Ильич, не сводя взгляда с кармана, куда Пол убрал деньги. (Жадина… коррупционер. Да ладно, черт с ним. Пусть будет пять фунтов. Все-таки это сын великого композитора, музыку которого так любил бедный Роберт.) Егор Ильич аккуратно уложил деньги в нагрудный карман, прикрыв их белоснежным носовым платком, и снова уставился на карман Пола. – Вообще-то лучше шесть фунтов, – заявил он, – тогда я смогу купить подарок для жены.