Читать книгу "Последний адмирал Заграты - Вадим Панов"

И уж совсем редко встречались составленные из бамбад арсеналы.

— Добрый день, — произнес Помпилио, включая свет.

Он всегда здоровался, входя в арсенал. И всегда с его лица исчезало привычное высокомерие и появлялось выражение, характерное для встреч с друзьями. Не с помощниками, а именно с друзьями. Старыми и надежными. С теми, кто дорог.

Помпилио постоял, разглядывая оружейные шкафы, и улыбнулся:

— Надеюсь, вы соскучились?

Ответом стала тишина, но он знал, что не ошибся. Потому что его друзья появились на свет вовсе не для того, чтобы пылиться в шкафах. Потому что вся их жизнь, их настоящая жизнь — это раскаляющий ствол грохот выстрела, летящая в цель пуля и упоение победой. Потому что другая жизнь бамбадам не нужна.

— Не уверен, что придется работать, — извиняющимся тоном произнес бамбадао, раскрывая дверцы самого большого шкафа, в котором хранились длинноствольные бамбады. — Просто хочу, чтобы кто-то из вас составил мне компанию в поездке. На всякий случай.

Он всегда рассказывал друзьям, что им предстоит делать. А рассказав — задумался.

В арсенале уважающего себя бамбальеро никогда не окажется оружия «престижа», оружия, приобретенного ради бахвальства или «для коллекции». Все бамбады Помпилио, в том числе и обладающие собственными именами «легенды», были боевыми. Каждой из них Помпилио пользовался в деле, знал, а точнее чувствовал, их достоинства, и теперь, стоя перед раскрытым шкафом, пытался представить, какие опасности могут подстерегать его при поездке к тетушке и какая из девяти длинноствольных бамбад справится с этими гипотетическими опасностями наилучшим образом.

«Три сестры Тау»?

Помпилио не удержался — прикоснулся к ложу тяжеленной пятнадцатимиллиметровой бамбады, изготовленной самим Бартеломео дер Га и способной остановить даже разогнавшегося стерча. Три ее нарезных ствола располагались вертикально — в первый и в последний раз знаменитый мастер применил эту компоновку, поскольку Помпилио недолюбливал широкое оружие. Прицеливаться из третьего, самого нижнего ствола было необычайно трудно, однако Помпилио был бамбадао, и его такие мелочи не смущали.

— Нет, красавица, не сегодня.

«Три сестры» не только останавливали стерча — при соответствующем боеприпасе они могли разнести на куски кузель паротяга, но вряд ли на них нападет паротяг. Если агенты Компании и в самом деле готовят засаду, цели будут значительно мельче. Целями станут люди, десяток, если не больше, людей. А значит, требуется что-то многозарядное и скорострельное.

— «Трактирщица»? Да, пожалуй, ты.

Пятьдесят лет назад ее изготовил Бродяга из Листа, мастер, которого Химмельсгартн ввел в Пантеон Величайших еще при жизни. «Трактирщица из Брсздо» — так правильно называлась эта девятимиллиметровая восьмизарядная бамбада, кокетливо украшенная золотым узором. По преданию, Бродяга ее создал после нескольких бурных ночей в объятиях пышнотелой красотки, а передавая первому владельцу, предупредил, что девушка весьма капризная и ухаживать за ней нужно на совесть. Помпилио на бамбады времени не жалел, чистил их лично, лишь изредка доверяя слуге, а потому у «Трактирщицы» не было причин для недовольства.

— Теодор, я возьму «Трактирщицу».

Появившийся в арсенале Валентин поклонился.

— Отличный выбор, мессер.

После чего помог хозяину застегнуть мундир.

— И еще прихвати «Улыбчивого Ре».

— Да, мессер.

— Я буду на мостике.

Где, как и ожидалось, обнаружился Базза.

При появлении Помпилио Дорофеев поднялся с кресла и сложил пополам газету, позаботившись о том, чтобы владелец «Амуша» увидел и заголовок, и свою фотографию под ним. Слова «махровый реакционер» и «религиозный фанатик» были обведены красным карандашом и украшены восклицательными знаками.

— Полагаю, заметка сделает жизнь экипажа веселее, — обронил Помпилио.

— Насколько я знаю, мессер, каждый офицер «Амуша» счел своим долгом приобрести минимум пять экземпляров сегодняшнего выпуска, — не стал скрывать Базза. — Статья имеет успех.

— Что вам понравилось в ней больше всего?

— То место, где… — Капитан посмотрел на подпись. — То место, где Зопчик сравнивает вас с прапрапрадедом, автором знаменитой фразы о галанитах. Весьма лестное сравнение, на мой взгляд.

— Благодарю, Базза. Вы, как всегда, сумели выделить самое главное.

— Всегда к вашим услугам, мессер.

Помпилио усмехнулся и подошел к боковому окну, из которого открывался вид на пригороды Альбурга. Не только на западные, ближайшие, но и на южные, расположенные на правом берегу Велиссы, в Новом городе. Обычно они не вызывали интереса: хаотичное нагромождение некрасивых домов и прагматичных складов не впечатляло привыкшего к изящной архитектуре адигена, однако сегодня дальние пригороды украсились столбами дыма, и Помпилио осведомился:

— В городе пожар?

— Десять минут назад сообщили, что толпа напала на винные склады. — Дорофеев стал серьезным.

— Винные склады? — Глаза Помпилио стали холодными-холодными. Он мгновенно просчитал ситуацию и сделал правильный вывод: — А они молодцы, не правда ли?

— Согласен, мессер, — вздохнул Дорофеев.

Еще несколько секунд Помпилио разглядывал столбы дыма, после чего перевел взгляд на город и вздохнул:

— У меня есть ощущение, Базза, что Генрих проиграет, даже одержав над Нестором победу. Проиграет, потому что ему некуда будет возвращаться.

* * *

«Я увидел совсем другой Альбург, Энди! Абсолютно другой!

Я увидел, что Альбург может быть опасным и коварным. В нем много золота и много зла. И порока, Энди, порока! У нашего тихого, похожего на прокисшее болото Альбурга на удивление порочная изнанка. В нем продают наркотики и предлагают себя малолетки. В нем полным-полно контрабандистов, а доблестная пограничная стража подкупается согласно прейскуранту. Здесь можно делать большие деньги и наслаждаться любыми, даже запретными, удовольствиями.

Альбург оказался омерзительной клоакой, мой дорогой Энди. Жаль, что я не узнал об этом раньше».

Из дневника Оливера А. Мерсы alh. d.

— Синьор, купите травы!

— Мальчик, я сегодня без лошади.

— Ха-ха-ха! Синьор большой шутник. А может, синьор ищет…

— Синьор ищет сделать, чтобы ты свалил. — Мерса отвесил приставучему торгашу легкий подзатыльник и с удовольствием огляделся: — Прекрасно! Просто прекрасно!

На взгляд Бабарского, в окружающей их помойке не было ничего примечательного, тем более — прекрасного, однако спорить с радостным алхимиком ИХ не стал. Пожал плечами и деловито потопал дальше, внимательно приглядывая за сохранностью поясной сумки.