Читать книгу "Вор Времени - Терри Пратчетт"

— Нет. Было уже… слишком поздно. Возможно, мне не следовало возвращаться и помогать Лю-Цзы.

— Прости? Ты спешил спасть мир, но остановился, чтобы помочь какому-то старику? Ты… герой!

— О, я бы не сказал, что я… — Лобзанг замолчал. Она не сказала «Ты герой!», тем же тоном, каким говорят «Ты звезда!», это скорее прозвучало, как «Ты идиот!»

— Я видела немало тебе подобных, — продолжала Сьюзен. — У героев очень странное понимание элементарной математики. Если бы ты разбил часы перед тем, как они ударили, все было бы чудесно. А сейчас мир остановился, нас захватили, и, возможно, мы все умрем, просто потому что ты остановился, чтобы кому-то помочь. Я хочу сказать, весьма достойный поступок, но очень, очень… человеческий.

Она произнесла последнее слово, словно подразумевала «очень, очень глупый».

— Хотите сказать, что для спасения мира нужны холоднокровные придурки? — сказал Лобзанг.

— Холоднокровие не вредит, признай это, — сказала Сьюзен. — А сейчас, может, пойдем и посмотрим на часы?

— Зачем? Все уже случилось. Если мы разобьем их, то сделаем только хуже. Кроме того, уф, волчок начинает вращаться быстрее и я…

— Опасаешься, — сказала Сьюзен. — Хорошо. Осторожность разумное чувство. Но мне надо кое-что проверить.

Лобзанг постарался взять себя в руки. Странная женщина распространяла вокруг себя ауру человека, который точно знает, что он делает, и что делают все остальные, а, если начистоту, какой еще выбор у него оставался? И тут он вспомнил о кувшине с йогуртом.

— Это значит что-нибудь? — спросил он. — Я уверен, что его сбросили уже после того, как остановилось время.

Она взяла кувшин и оглядела его.

— О, — она сказала рассеяно. — Здесь был Ронни.

— Ронни?

— Ох, ну все знают Ронни.

— Что это значит?

— Скажем так, если он нашел твоего друга, то он будет в порядке. Наверное в порядке. В большем порядке, чем если бы его нашло нечто другое. Послушай, сейчас не время беспокоиться об одном человеке. Холоднокровие, помнишь?

Она вышла на улицу. Лобзанг последовал за ней. Она шла так, будто улица безраздельно принадлежала ей. Она осматривала каждую подворотню и дверь, но вовсе не с испуганным выражением жертвы, ожидающей нападения. Лобзангу даже показалось, что она была раздосадована не найдя ничего опасного среди теней.

Она приблизилась к магазину и вошла внутрь, чуть помедлив, чтобы рассмотреть цветок разбитого стекла. На ее лице читалось, что это достаточно заурядное явление, и что она видела много гораздо более интересного. Она прошла дальше и остановилась у двери в мастерскую. Из трещины все еще шел свет, правда, уже куда более тусклый.

— Стабилизируются, — сказала она. — Наверное, это не так плохо… здесь двое людей.

— Кто?

— Подожди, я открою дверь. Будь осторожен.

Дверь медленно отодвинулась. Лобзанг вошел в мастерскую вслед за девушкой. Волчок начал ускоряться.

Часы стояли в центре комнаты и светились так, что на них было больно смотреть.

Но он все равно смотрел.

— Они… такие же, как я себе представлял, — сказал он. — Точно как…

— Не подходи ближе, — сказала Сьюзен. — Это неверная смерть, поверь мне. Следи внимательно.

Лобзанг моргнул. Последняя пара мыслей, казалось, не принадлежала ему.

— Что вы сказали?

— Я сказала, что это неверная смерть.

— Это хуже, чем верная смерть?

— Намного. Гляди, — Сьюзен подобрала молот, который лежал на полу, и осторожно поднесла к часам. Он завибрировал и когда оказался совсем рядом с циферблатом, выскользнул из ее ладони и исчез. Она ругнулась себе под нос. Прямо перед этим вокруг часов на мгновение обозначился сжимающийся обруч, который, наверное, можно принять за молоток, если его очень тонко раскатать и согнуть в кольцо.

— У тебя есть какие-либо соображения? — спросила она.

— Нет.

— Как и у меня. Попробуй представить себя на месте молотка. Неверная смерть, понял?

Лобзанг посмотрел на двух застывших людей. Один из них был небольшого роста и с полным набором всех элементов, по которым его можно было классифицировать как представителя человеческой расы, так что, по-видимому, решение, все-таки, следовало принять в его пользу. Он смотрел на часы. Как и второй среднего возраста мужчина с застенчивым выражением на лице, по-прежнему сжимавший чашку чая, и насколько удалось разглядеть Лобзангу, бисквит.

— Тот, который не выиграет конкурс красоты, даже если будет единственным конкурсантом — Игор, — сказала Сьюзен. — Второй, доктор Хопкинс из Гильдии Часовщиков.

— Итак, мы наконец-то знаем, кто сделал часы, — сказал Лобзанг.

— Я так не думаю. Мастерская доктора Хопкинса в нескольких улицах отсюда. Он делает дешевые часы для малоразборчивых клиентов.

— Тогда… Игор построил их.

— Милостивые боги, нет! Игоры профессиональные слуги. Они никогда не работают на самих себя.

— Кажется, вы много знаете, — сказал Лобзанг, в то время как Сьюзен обходила часы, словно борец, выискивающий брешь в защите.

— Да, — ответила Сьюзен, не оборачиваясь. — Знаю. Первые часы сломались. Эти, держаться. Кто бы ни сделал их, он был гением.

— Злым гением?

— Сложно сказать. Не вижу надписей.

— Каких еще надписей?

— Ну, надпись «Ха-ха-ха!!!!!» намалеванная на боку была бы несомненным доказательством, как думаешь? — сказала она, закатывая глаза.

— Я вам мешаю? — сказал Лобзанг.

— Вовсе нет, — ответила Сьюзен, рассматривая скамью. — Ну, здесь ничего. Полагаю, он мог установить таймер. Знаешь, вроде будильника…

Она замолчала, подобрала кусок резиновой трубки, свернувшейся клубком рядом со стеклянной банкой, и тщательно рассмотрела. И тут же отбросила в угол комнаты, глядя на нее так, будто ничего подобного ей в жизни видеть не приходилось.

— Не говори ничего, — тихо сказала она. — У них здорово обострены некоторые чувства. Просто спокойно отойди за те стеклянные банки и не привлекай внимания. СЕЙЧАС!

Вибрации последнего слова были необычными, и Лобзанг ощутил, что его ноги повиновались практически без его напоминания.

Дверь слегка подвинулась, и в комнату вошел мужчина.

Его лицо, после вспоминал Лобзанг, было странно незапоминающимся. Ему никогда прежде не доводилось видеть лица, о которых нечего было сказать. На нем были нос, глаза и рот, вполне безупречного вида, но почему-то они не составляли лица. Они были просто частями, которые не были настоящим целым. Если его можно было с чем-то сравнить, так это с лицом статуи, хорошо выглядящим, но без чего бы то ни было, выглядывающего из него.