Читать книгу "Вор Времени - Терри Пратчетт"

Медленно, словно ему приходилось обдумывать каждое движение, мужчина повернулся и посмотрел на Лобзанга. Лобзанг ощутил, что пытается нарезать. За его спиной предупреждающе взревел волчок.

— Я думаю, хватит, — сказала Сьюзен. Человек оглянулся. Ему в живот врезался локоть Сьюзен, а ее ладонь угодила в подбородок с такой силой, что мужчину подняло в воздух и отшвырнуло к стене.

Когда он рухнул на пол, Сьюзен ударила его по голове гаечным ключом.

— Думаю, мы можем идти, — сказала она так, словно просто выкинула кусок грязной бумаги. — Нам нечего здесь больше делать.

— Вы убили его!

— Естественно. Он не человек. У меня… чутье на такие вещи. Наследственное. И еще, пойди и захвати трубку. Давай.

Поскольку гаечный ключ все еще был у нее в руках, Лобзанг повиновался. Вернее попытался повиноваться. Трубка, которую она отшвырнула, была завязана и перекручена, как резиновое спагетти.

— Мой дедушка зовет их зловредностью, — сказала Сьюзен. — Частная враждебность вещей по отношению к невещам увеличиваются, когда рядом Ревизоры. Они с этим ничего не могут поделать. «Тест трубки» в таких случаях весьма надежен, так считает одна известная мне крыса.

«Крыса», — подумал Лобзанг, а вслух сказал:

— Кто такие Ревизоры?

— Они не различают цветов. Они их не понимают. Глянь, как он одет. Серый костюм, серая рубашка, серые туфли, серый галстук, все серое.

— Э…э… может, он просто старался казаться крутым?

— Думаешь? Тогда, ему это не удалось, — сказала Сьюзен. — Так или иначе, ты ошибаешься. Смотри.

Тело разлагалось. Это было быстрое и довольно бескровное зрелище, напоминающее испарение. Оно просто превратилось в летающую пыль, которая разметалась по комнате и исчезла. Но последние две ее пригоршни, на пару секунд образовали знакомый облик, а затем тоже исчезли, со слабым криком, похожим скорее на шепот.

— Это был дланг! — сказал он. — Злой дух! Крестьяне в долине носили амулеты против них! Но я думал, они просто предрассудок!

— Они оплощенный рассудок, — сказала Сьюзен. — Я хочу сказать, они существуют, но вряд ли кто-то верит в них. Большинство предпочитает верить в то, что не существует. Происходит что-то очень странное. Они здесь повсюду, и у них есть тела. Это неправильно. Нам надо найти того, кто построил часы…

— А, э, кто вы, мисс Сьюзен?

— Я? Я… школьная учительница.

Она проследила за его взглядом до гаечного ключа в ее руке и пожала плечами.

— Мне кажется, его несколько неделикатно применять в школе, — сказал Лобзанг.

Воздух наполнял всепобеждающий запах молока.

Лю-Цзы резко поднялся.

Он лежал на столе посреди большой комнаты. Стены ее, судя по виду, были оббиты металлическими листами. Вдоль них толпились маслобойки, а рядом с раковиной величиной с ванну, выстроились бочки.

Помимо запаха молока были другие — запах дезинфекции, свежего дерева и слабое амбре лошадей.

До его слуха донесся звук приближающихся шагов. Лю-Цзы поспешно лег и закрыл глаза.

Он услышал, как кто-то вошел в комнату. Этот кто-то посвистывал себе под нос и, по всей видимости, был мужчиной, потому что, насколько знал Лю-Цзы, ни одна женщина никогда не смогла бы так мелодично шипеть. Свист приблизился к столу, немного постоял и направился к раковине. Его сменил звук двигающейся ручки насоса.

Лю-Цзы открыл один глаз.

Человек у раковины был невысок, и белый передник с синими полосками на нем, доставал до самого пола. Человек был занят мытьем бутылок.

Лю-Цзы спустил ноги со стола, передвигаясь так тихо, что в сравнении с ним любой ниндзя показался бы духовым оркестром, и осторожно коснулся сандалиями пола.

— Уже лучше? — спросил мужчина, не поворачивая головы.

— О, э, да. Отлично, — сказал Лю-Цзы.

— Я подумал, что это за маленький бритый монах или вроде того, — сказал мужчина, поднимая бутылку, чтобы поверить ее на свет. — С крутящейся штукой за спиной и явно попавший в беду. Желаешь чашечку чая? Чайник на плите. У меня есть масло яка.

— Яка? Я все еще в Анк-Морпорке? — спросил Лю-Цзы, рассматривая подставку для ковшей. Мужчина продолжал стоять к нему спиной.

— Хмм. Любопытный вопрос, — сказал судомойщик. — Можешь считать, что ты почти в Анк-Морпорке. Не хочешь молока яка? Я могу достать коровьего, козлиного, овечьего, верблюжьего, молока ламы, лошади, кошки, собаки, дельфина, кита или аллигатора, если хочешь.

— Что? Аллигаторы не дают молока! — сказал Лю-Цзы, берясь за самый большой ковш и бесшумно снимая его с крюка.

— Я и не говорю, что это было просто.

Дворник перехватил ковш поудобнее.

— Дружище, что это за место? — спросил он.

— Ты в… молочном магазине.

Человек у раковины произнес последнее слово так зловеще, словно говорил «замок ужаса». После этого он поместил еще одну бутылку на подставку для сушки и, по-прежнему не оборачиваясь к Лю-Цзы, поднял руку. Все пять пальцев, кроме одного, были сжаты в кулак.

— Знаешь, что это, монах? — спросил он.

— Не дружеский жест, дружище, — ковш казался достаточно тяжелым. А Лю-Цзы приходилось пользоваться оружием и поплоше.

— О, весьма поверхностная интерпретация. Ты стар, монах. Я вижу за твоими плечами тысячелетия. Скажи мне что это, и узнаешь кто я.

Холодный воздух в молочной стал немного холоднее.

— Это средний палец, — сказал Лю-Цзы.

— Тьфу! — сказал мужчина.

— Тьфу?

— Да, тьфу! У тебя есть мозги, так используй их.

— Послушай, это было очень любезно с твоей…

— Тебе известна тайная мудрость, которой алкают все, монах, — судомойщик помедлил. — Нет, я подозреваю, что тебе известна даже явная мудрость, что кроется на видном месте, и которую практически никто не ищет. Кто я?

Лю-Цзы посмотрел на выставленный палец. Стены молочной побелели. Мороз усиливался. Его разум бросился вскачь, библиотекарь памяти принялся за свои обязанности.

Это было необычное место, это был необычный человек: Палец. Один палец. Один из пяти пальцев на… Один из пяти. Один из Пяти. Слабое эхо старой легенды отозвалось в его голове. Пять без одного будет четыре.

Один ушел.

Лю-Цзы осторожно повесил ковш обратно на крюк.

— Один из Пяти, — сказал он. — Пятый из Четверки.

— Вот. Вижу, ты неплохо образован.

— Ты… ты тот, кто ушел до того, как они стали знамениты?

— Да.

— Но… это молочная кухня, а ты моешь бутылки!