Читать книгу "Ё - Евгений Лукин"

— Аркадий Натанович!

Оборачивается:

— Да?

— Давно хотел сказать… Спасибо вам…

Предостерегающе выставляет ладонь:

— А вот этого не надо. Мы вот тоже своим учителям говорили: «Спасибо, спасибо», — а они взяли все и умерли…

Это была последняя наша встреча.

«УЛИЦА ПРОЦИОНА»

Настало время, когда представители творческой интеллигенции, будто сговорившись, кинулись в экстрасенсорику, оккультизм и на ловлю летающих тарелок.

— Ребята! — терпеливо втолковывали мы им. — Ну, допустим, прилетят ваши инопланетяне. И что будет? Да то же самое и будет — только хуже…

Собеседники всплескивали руками; ахали:

— А ещё фантасты!

С чего они решили, что идиот и фантаст — синонимы?

В конце концов мы не выдержали и попробовали растолковать на пальцах, что выйдет, нагрянь в Волгоград посланцы иного разума. Те же интуристы — никакой разницы! Выглядят иначе? Ну так к неграм же привыкли — и ничего…

А тут ещё рядом с домом пролегала (и пролегает) улица Хиросимы — фантастическое образование, возникшее за одну ночь до приезда японской делегаций. В начале её располагались (и располагаются) тот самый памятник, облицованный мраморной плиткой, и деревце, посаженное в честь, дружбы двух народов, побратавшихся еще при Порт-Артуре. Деревце регулярно засыхало, но к каждому очередному визиту японцев успевали высадить новое. Зелёное.

Словом, как всегда, даже ничего и придумывать не пришлось.

Читатели долго нас потом пытали: «Так что же именно забирают проционцы в обмен на свои поганые артефакты?» А ведь в рассказе это было дано прямым текстом: душу! Душу мы свою отдаём за иностранные безделушки.

А кстати! Чем это вам японцы не инопланетяне?

Но об этом чуть позже.

«ОТДАЙ МОЮ ПОСАДОЧНУЮ НОГУ»

Замечательный волгоградский поэт (наш хороший друг, естественно) сказал однажды:

— Да что там ваша фантастика! Тут недавно в селе (следует название) на околице шар-зонд опустился. Срочно грузовик за ним выслали. Приезжают: глядь, а шара-то уже и нет. Весь на хозяйственные нужды разошёлся. Учёные потом по хатам ходили, по частям собирали. А если бы не шар? Если бы летающая тарелка? Тоже бы ведь раскулачили…

Два года мы лелеяли этот сюжет, не знали, как подступиться. Вроде всё под руками: обстановка, местный колорит, персонажи знакомые… Одной какой-то мелочи не хватало, а без нее история не хотела начинаться. И вдруг вспомнили незабвенную детскую страшилку. «Отда-ай мою золоту-ую руку-у…»

Сели за машинку и в течение двух дней с удовольствием написали всё от начала до конца — можно сказать, без черновика.

«МИССИОНЕРЫ»

Первая попытка прописать иной мир во всех подробностях. Где-то у меня до сих пор хранится картонная папка с эскизами парусных авианосцев, набросками карт (в том числе и карт распространения того или иного диалекта), словариками, выписками из удивительной книги о полинезийских мореплавателях «We, Navigators» и т. д.

Мы сознавали, что вторгаемся на творческую территорию Стругацких (островные империи, сопляки с гранатомётами, бесконечная бессмысленная война), но полагали, что восемь лет самостоятельной работы не позволят нам стать очередными подражателями Братьев.

Детская придурь (сбежать в первобытную Полинезию) обернулась попыткой защитить идиллический выдуманный мирок от вторжения европейцев, в результате чего мы так изуродовали несчастные острова, что конкистадоры скромно курят в сторонке. Ей-богу, намерения у нас были самые благие. Нам и вправду не хотелось, чтобы «рай по правому борту» сменился адом, однако повесть оказалась сильнее, а главное, умнее нас самих.

Кстати, нормальное явление. Мало того, если вдруг увидите, что автор умнее собственной книги, будьте осторожны с таким человеком.

Пользуясь случаем, спешу передать запоздалую благодарность все тому же питерскому Л., вдребезги разнесшему один из первых вариантов «Миссионеров» (тогда это ещё называлось «Бумеранг»).

— Да не смогут они там добыть нефть! — неистовствовал он. — При их уровне технического развития? Бросьте, ребята…

Развалил нам, гад, всю экологию с технологией. Называется, погостить приехал!

— Ладно, — зловеще произнёс кто-то из соавторов. — Сломал — чини. Пока не придумаешь замену нефти — жрать не дадим!

Вы не поверите, но ему хватило получаса, чтобы вспомнить «бразильский вариант» и варварски разомкнуть производственный цикл: горючее островитяне получают, перегоняя в спирт сахарный тростник, а барду, не перерабатывая, сбрасывают по наклонным канавам в бухты. Самотёком. Особенно впечатлили нас семиметровые хребты серой зловонной пены вдоль берегов.

Понятно, что гость был немедля накормлен.

Была, помню, ещё одна сложность: мы с Белкой никогда не ставили себе особого условия, чтобы герой обязательно занимал незначительную должность («маленький человек»), тем не менее до сей поры других персонажей у нас просто не водилось. В «Миссионерах» же, куда ни плюнь, либо стратег, либо правая рука стратега, то есть люди, распоряжающиеся жизнью и смертью подчинённых. Загадочные существа. Страшноватые.

Повесть приглянулась публике, огребла «Еврокон-90», но, как к ней относиться, не знаю по сей день. Она многое нас заставила понять, но совершенно была не понята читателями. Мне кажется, всех очаровало именно то, что ужасало авторов: романтика пренебрежения личностью во имя целого.

«ПУСТЬ ВИДЯТ»

Более десяти лет Белка работала корректором в Нижне-Волжском книжном издательстве, так что в смысле грамотности сдаваемые нами рукописи выгодно отличались высоким качеством. И грех было ничего не написать о трудовых буднях издательства. Фантастику мы, по обыкновению, свели к минимуму. Кроме ангела, явившегося в конце рассказа за скоропостижно скончавшимся героем, ее, можно сказать, и нету. История чисто русская и, подобно большинству наших текстов, на другой язык непереложимая.

Пару лет назад везут нас в автобусе по Питеру на конгресс «Странник». Кто-то деликатно трогает меня сзади за локоть.

— Господин Лукин…

Несколько ошарашенный, оборачиваюсь — и вижу две лучезарные японские улыбки.

— Скажите, пожалуйста, что такое «гробинка»?

— Что?!

У вас тут написано «нос с гробинкой».

Смотрю — и цепенею. Они читают тот самый рассказ.

— Понимаете… пытаюсь растолковать я. — Герой рассказа — корректор… Человек, который правит ошибки. «Нос с гробинкой» — это именно ошибка. Правильно — «нос с горбинкой». Горбинка, понимаете? Это когда нос горбатый…

Внимают, сопровождая каждое мое слово вежливейшим кивком.

— А гробинка что такое?