Читать книгу "После нас - хоть потом - Евгений Лукин"

Все, что требовалось от новичка, — это слегка подтолкнуть уголок. Стальная плита сама развернулась бы на роликах и пришла под нож необрезанной кромкой. Вместо этого он что было силы уперся в плиту ключом и погнал ее с перепугу куда-то в сторону Астрахани.

На глазах у остолбеневшей бригады металл доехал до последнего ряда роликов, накренился и тяжко ухнул на бетонный пол. Наше счастье, что перед курилкой тогда никого не было.

Первым делом мы с Валеркой кинулись к новичку. Оно и понятно: Валерка — бригадир, я — первый резчик.

— Цел?

Новичок был цел, только очень бледен. Он с ужасом смотрел под ноги, на лежащую в проходе плиту, и губы его дрожали.

А потому мы услышали хохот. Случая не было, чтобы какое-нибудь происшествие в цехе обошлось без подкранового Аркашки.

— Люська! — в восторге вопил подкрановый. — Ехай сюда! Гля, что эти чудики учудили! Гля, куда они лист сбросили!

Приехал мостовой кран, из кабины, как кукушка, высунулась горбоносая Люська и тоже залилась смехом.

Илья Жихарев по прозвищу Сталевар неторопливо повернулся к Аркашке и что-то ему, видно, сказал, потому что хохотать тот сразу прекратил. Сам виноват. Разве можно смеяться над Сталеваром! Сталевар словом рельсы гнет.

С помощью Люськиного крана мы вернули металл на ролик и тут только обратили внимание, что новичок все еще стоит и трясется.

Сунули мы ему в руки чайник и послали от греха подальше за газировкой.

— Минька, — обреченно сказал Валера, глядя ему вслед. — А ведь он нас с тобой посадит. Он или искалечит кого-нибудь, или сам искалечится.

— С высшим образованием, наверно… — сочувственно пробасил Вася-штангист. — Недоделанный какой-то…

— Брось! — сказал Валера. — Высшее образование! Двух слов связать не можете..

Впятером мы добили по-быстрому последние листы пакета и, отсадив металл, в самом дурном настроении присели на скамью в курилке.

— Опять забыл! — встрепенулся Сталевар. — Как его зовут?

— Да Гриша его зовут, Гриша!..

— Гриша… — Сталевар покивал. — Григорий, значит… Так, может, нам Григория перебросить на шестой пресс, а? У них вроде тоже человека нет…

— Не возьмут, — вконец расстроившись, сказал бригадир. — Аркашка уже всему цеху раззвонил. И Люська видела…

Старый Петр сидел прямой, как гвоздь, и недовольно жевал губами. Сейчас что-нибудь мудрое скажет…

— Вы это не то… — строго сказал он. — Не так вы… Его учить надо. Все начинали. Ты, Валерка, при мне начинал, и ты, Минька, тоже…

В конце пролета показался Гриша с чайником. Ничего, красивый парень, видный. Лицо у Гриши открытое, смуглое, глаза темные, чуть раскосые, нос орлиный. Налитый всклень чайник несет бережно, с чувством высокой ответственности.

— А как его фамилия? — спросил я Валерку.

Тот вздохнул.

— Прахов… Гриша Прахов.

— Тю-тельки-матютельки! — сказал Сталевар. — А я думал, он нерусский…

Красивый Гриша Прахов остановился перед скамьей и, опасливо глядя на бригадира, отдал ему чайник.

— Ты, мил человек, — сухо проговорил Старый Петр, — физическим трудом-то хоть занимался когда?

Темные глаза испуганно метнулись вправо, влево, словно соображал Гриша, в какую сторону ему от нас бежать.

— Физическим?.. Не занимался…

— Я вот и смотрю… — проворчал Старый Петр и умолк до конца смены.

— Гриш, — дружелюбно прогудел Вася-штангист. — А ты какой институт кончал?

— Институт?.. Аттестат… Десять классов…

Сталевар уставил на него круглые желтые глаза и озадаченно поскреб за ухом.

— Учиться — не учился, работать — не работал… А что же ты тогда делал?

И мне снова почудилось, что Гриша сейчас бросится от нас бежать — сломя голову, не разбирая дороги…

Но тут загудело, задрожало — и над нашей курилкой проехал мостовой кран.

— Эй! — пронзительно крикнула Люська и, свесившись из окна кабины, постучала себя ногтями по зубам.

Валерка встал.

— За нержавейкой поехала, — озабоченно сказал он. — Пошли, Григорий, металл привезем…

Он сделал два шага вслед за Люськиным краном, потом остановился и, опомнясь, посмотрел на Григория. Снизу вверх.

— Или нет, — поспешно добавил он. — Ты лучше здесь посиди отдохни… Вася, пойдем — поможешь.

Ни на приказ бригадира, ни на отмену приказа Гриша Прахов внимания не обратил. Он глядел в конец пролета, куда уехала Люська. Потом повернулся к нам, и видно было; что крановщица наша чем-то его потрясла.

— Кто это? — отрывисто спросил он.

— Крановщица, — сказал я.

— А это?.. — Он постучал себя ногтями по ровным белым зубам.

— Нержавейка, — сказал я.

— А почему…

— А потому что из нее зубы делают.

— А-а… — с видимым облегчением сказал он и опять уставился в конец пролета, где прыгали по стенам и опорам красные блики с прокатного стана.

Отработали. Пошли мыться. Выйдя из душевой, в узком проходе между двумя рядами шкафчиков я снова увидел Прахова. Оказалось — соседи. Вот так — мой шкафчик, а так — его.

— Ну и как тебе, Гриша, у нас?

И знаете, что мне на это ответил Гриша Прахов? Он как-то странно посмотрел на меня и тихо проговорил:

— Какие вы все разные…

И больше я ему вопросов не задавал. Ну его к черту с такими ответами!..

Да и торопился я тогда — хотел еще забежать в универмаг к Ирине, договориться, что делаем вечером. Быстро одевшись, я закрыл шкафчик, но взглянул на Гришу Прахова — и остановился.

Гриша Прахов надевал просторную, застиранную почти до потери цвета… Нет, не рубаху. Я не знаю, как это называется. То, что он в конце концов надел, не имело воротника и завязывалось под горлом двумя тесемками. На самом видном месте, то есть на пузе, мрачно чернел прямоугольный штамп Кажется, больничный.

Затем Гриша погрузился в штаны. Штаны эти, наверное, не одна канава жевала. Они были коротки и все норовили упасть, пока Гриша не перетянул их по талии веревочкой, сразу став неестественно широкобедрым.

Пиджак был тесен и сгодился бы разве что для протирки деталей. Напялив его, Гриша выдохнул и с хрустом застегнул треснувшую пополам единственную пуговицу.