Читать книгу "Бенефис мартовской кошки - Дарья Донцова"

Лиза покорно пошла к телефону, а Венедикт Павлович на рысяхкинулся к себе домой, он вовсе не собирался ждать вместе с соседкой бригаду вбелых халатах.

Дальше начался кошмар. Сначала явились врачи и, вместо тогочтобы посочувствовать девушке, наорали на нее. Особо неистовствовалафельдшерица, по виду чуть старше Лизы.

– Это ж надо догадаться к жмурику «Скорую» вызвать!

– Но, – стала заикаться Лизочка, – я думала, ей плохо…

– А то не видно, что умерла!

Лиза разрыдалась. Доктор равнодушно накапал ей какую-тожидкость, и медики уехали, велев ждать милицию.

До обеда Лиза просидела, трясясь, на лестнице, ведущей кчердачной двери. Она не могла себя заставить остаться в квартире. От ужасасводило ноги, а руки отказывались слушаться. Наконец явились парни в штатском,походили по комнатам, позадавали повторяющиеся, однообразные вопросы, и толькопотом приехала труповозка. Лишь сейчас, когда за угрюмыми санитарамизахлопнулась дверь, Лизоньке пришло в голову, что ей придется рассказать осмерти Риты ее матери, Ирине Магомедовне.

– Ты бы легла поспать, – сочувственно посоветовала я.

– Не могу, – прошептала Лиза, – страшно. Да и в ваннойубрать надо, но не войду туда, нет!

Я налила ей чай и пошла в санузел. Ведро, швабра и тряпканашлись в коридоре, в угловом шкафчике. «Тетя Ася» стояла за унитазом, там жеобнаружилась и пара резиновых перчаток. Натянув их, я заглянула на кухню:

– У тебя, кроме Риты, еще подруги есть?

– Да, – прошептала Лиза, – Оля.

– Позвони ей, пусть придет.

Девочка послушно потянулась к телефону. Я выдраила ваннуюкомнату, заодно протерла пол в коридоре и прихожей, потом спросила:

– Тебе не сказали, отчего умерла Рита?

– Нет, – покачала головой Лиза. – Доктор со «Скорой»буркнул, что у нее, скорей всего, сердечный приступ случился. Села в слишкомгорячую воду – и привет!

Я засунула швабру и ведро в шкафчик.

– Рита не сообщила, к кому ездила?

– Нет, не успела.

Тут раздался звонок, и в квартиру влетела полноватаяблондиночка в зеленом мини-платьице. Я пошла в чистую ванную, причесалась икрикнула:

– Все, ухожу!

Лиза вышла в прихожую.

– Вы ведь расскажете Ирине Магомедовне?

– Лучше тебе самой, – попробовала посопротивляться я.

Глаза девушки начали медленно наливаться слезами.

– Ладно, только не плачь, – сдалась я.

Лиза довела меня до двери и закрыла за мной. Я осталасьждать лифта. Внезапно она высунула голову из квартиры:

– Как вам кажется, если я оставлю себе Ритины новыекофточки, это будет плохой поступок?

Я вошла в приехавшую кабину.

– Нет, скорей всего, Рита была бы рада, что обновкидостанутся тебе.

С неприятным скрежетом лифт понесся вниз. Я прислонилась кстене. Человек странное, жестокое существо. Десять минут назад Лиза убиваласьпо подруге, а теперь забеспокоилась о вещах.

У дома Риты мои ноги начали заплетаться, стало понятно, чтоя совершенно не способна стать вестницей несчастья, но я должна поднятьсянаверх и сообщить матери о смерти дочери.

Нет, к подобному я просто не готова. Потоптавшись возлеподъезда, я заметила таксофон и решила, что лучше быстренько сообщить печальнуювесть по телефону и шлепнуть трубку.

– Алло, – раздался хриплый мужской голос.

Я собралась с духом и проблеяла:

– Позовите Ирину Магомедовну.

– Кто ее спрашивает?

– Э-э… коллега по работе.

– Она не может подойти, – сухо сообщил дядька, – плохо ейсовсем, горе у нас, дочь умерла!

Я мгновенно повесила трубку на рычаг. Значит, ужасную правдудонесли до несчастной женщины сотрудники милиции. Хоть в чем-то мне повезло.

Глава 24

Добравшись до «Новокузнецкой», я села на одну из скамеек,стоящих в зале, и призадумалась. Так, куда ехать теперь? Вчера Рита сказала,что мобильный телефон «мамы» Пети записан на обоях в квартире Свиньи. Насколькоя понимаю, Саня Коростылева не из тех женщин, которые могут затеять ремонт, но,если хочу узнать нужный мне номер, следует поторопиться.

Возле дома восемь по Рокотовскому проезду возбужденно гуделатолпа людей, в основном среднего возраста.

– Случилось что? – тихо спросила я у женщины лет сорока,стоявшей возле разбитых «Жигулей».

Та молча ткнула пальцем вверх. Я задрала голову. Несколькоокон пятиэтажки смотрели на мир обгорелыми остовами рам. Тут только мой носучуял запах гари, а глаза увидели потоки воды на асфальте.

– Пожар! Вот беда! – вырвалось у меня.

– Странно, что он произошел только сейчас, – дернула плечомдама.

– Почему?

– Сколько раз мы просили отселить из нашего дома этотасоциальный элемент! – с жаром воскликнула тетка. – И вот результат! Заснула ссигаретой в руках, чуть мы все из-за одной пьяницы не сгорели. Виданное лидело…

– Да будет вам, Евгения Петровна, – обернулась другаяженщина, в спортивном костюме, – неужто вам человека не жаль?

– Она пьянь подзаборная, вы, Вера, это великолепно знаете, –отчеканила Евгения Петровна и отошла в сторону подъезда.

– Видала? – спросила у меня Вера. – Во какая ласковая.Угадай, кем работает?

– Судьей или прокурором.

– А вот и нет! Учительница она, младшие классы ведет. МойВовка у нее три года мучился, до сих пор вздрагивает, если во дворе натыкается.

Минуту я молча моргала, потом поинтересовалась:

– А у кого пожар?

– Саня тут живет, Коростылева, – вздохнула Вера, – пьет иправда сильно, прямо до потери человеческого облика, но, с другой стороны, унас три четверти таких жильцов, и ничего, а ей не повезло. Мне Саню жаль, онане злая, не то что Евгения Петровна. Уж лучше с такой пьяницей, какКоростылева, дело иметь, чем с этим постоянно трезвым педагогом.