Читать книгу "Последний бой комбата - Александр Тамоников"

Наступила ночь. Беспокойная, бессонная для Голубятникова и, казалось, бесконечная ночь с 10 на 11 марта 1995 года.

Наступившее утро выдалось пасмурным, слякотным; ночью зарядил дождь, сменившийся к рассвету изморосью. В 9.00, строго по графику, колонна третьего батальона 137-го парашютно-десантного полка начала выдвижение к новому району обороны. Первой, как обычно, шла разведрота, за ней – командно-штабные машины «Сорока» командира батальона и «Реостат» артиллеристов; за управлением следовали зенитчики и артбатарея. Далее – седьмая, восьмая и девятая роты, последняя вперемежку с подразделениями обеспечения. Замыкал колонну БТРД технической службы. Дистанция между машинами была установлена в тридцать метров, между подразделениями – в сто. Колонна прошла железнодорожный переезд, проследовала мимо вокзала и вышла на проспект Орджоникидзе к дому правительства, который представлял собой черное огромное здание, частично разрушенное, но все еще впечатляющее своими размерами. За ним колонна свернула направо, на восток; по широкому проспекту прошла через площадь Минутка и двинулась прямо по дороге, ведущей в Дагестан.

Через десять километров батальон прошел через Ханкалу. Слева открылся вид на военный аэродром, городок летчиков. За Ханкалой батальон ушел с трассы на северо-восток на проселочную дорогу. Если на трассе движение было сравнительно оживленное, встречались блокпосты, небольшие селения, то проселочная дорога была пустынна. Боевые машины десанта тут же превратили ее в месиво. Но колонна продолжала движение, не нарушая ни порядка построения, ни режима выдвижения.

В 11.00 третий усиленный батальон прибыл в заданный район и встал в низине, что лежала метрах в двухстах от реки, тут же заняв круговую оборону. За время выдвижения НШ полка дважды запрашивал, где находится колонна, как проходит марш. Комбат отвечал коротко – все по плану. По графику вышли и в заданный район. Как только подразделения заняли круговую оборону, все командиры явились к КШМ комбата. Голубятников прошел с офицерами, ротными, охраной и связистами по участку, который занял батальон. Указал, где кому встать. Вдоль реки на возвышенности, что отстояла метров на сто пятьдесят, рассредоточилась восьмая рота, в середине – разведчики, с юга – седьмая рота. По ширине они занимали оборону на участках длиной в триста метров, соблюдая интервалы между собой в сорок-пятьдесят метров. В ста метрах от обратных склонов реки в одноэтажном кирпичном здании разместился КНП батальона, в ангаре – подразделения обеспечения, медпункт, связисты. Там же разворачивался пункт хозяйственного довольствия. Зенитчики встали западнее от КНП чуть в стороне, на расстоянии пятидесяти метров от командно-наблюдательного пункта. Девятая рота отошла на запад, на удаление в километр, и оборудовала позиции на возвышенностях. Таким образом, батальон полностью блокировал район обороны. Тыловиков комбат провел в сарай.

– Встанете здесь. Кто где, определитесь сами, на свое усмотрение. Технику за здание. Час на размещение. Затем связисты начинают протягивать проводную связь. К 16.00 она должна быть установлена.

Закончив работу с тыловиками, командир батальона прошел на свой новый КНП и приказал Щукину связать его с командиром полка.

– Отправлять к вам артиллерийскую батарею? – поинтересовался сержант.

– Можешь! КП уже разворачивается, начальник артиллерии на месте. Отправляй.

Голубятников подозвал к себе командира батареи капитана Селина, развернул карту:

– Смотри, Саша. Вот дорога, она приведет тебя прямо к территории бывшей МТС. Это где-то три километра отсюда, не заблудишься. Давай, оставляй корректировщика огня – и вперед.

Неожиданно Голубятников подумал о серьгах, оставленных ему женой и служивших талисманом не только Святославу, но и всему батальону. Он ощупал карман куртки – пусто. Проверил еще раз – сережек не было.

– Черт! Ну надо же...

– Что такое? – спросил Кувшинин.

– Да серьги!

– Что серьги? – переспросил начальник штаба.

– Оставил в Грозном, под подушкой, на кровати КНП.

– Так я съезжу за ними.

– Не надо. Оставил, значит, оставил!

– Нет, командир, это ты брось. Как мы без талисмана воевать будем? Я быстро. И не возражай!

Кувшинин вышел на улицу, прошел до позиций девятой роты, взял две БМД с экипажем и двумя бойцами в каждой и направился обратно в Грозный. Вернулся он в 15.30. Вошел на КНП, улыбаясь, протянул Голубятникову серьги:

– Держи, командир, и не забывай больше.

– Как там на плацдарме? В городе? – поинтересовался комбат.

– Тихо! Обычный город, только разрушенный. Никто не останавливал, не проверял, спокойно добрались до КНП. Зашел в дом – он пуст. Нашел серьги, вернулся.

Голубятников положил сережки в карман.

– Спасибо, Сережа!

Не знал ни Святослав, ни его начальник штаба, что если бы Кувшинин приехал на плацдарм на полчаса позже, то встретил бы там и отпускников, и Галину. Но, видно, не судьба...

Подразделения тем временем начали работы на месте. Бойцы копали окопы, тыловики разворачивали пункт хозяйственного довольствия, медпункт, зенитчики устраивали капониры для своих БТРД. Каждый занимался своим делом. Грунт оказался легким, почти без дерна – видимо, когда-то здесь были пахотные земли. Это облегчило работу бойцам. Их не надо было подгонять. Десантники уже имели опыт обустройства в поле и действовали как единая слаженная машина. К 16.00 связисты протянули проводную связь внутри батальона. Теперь комбат мог по телефону связаться с любым командиром подразделения. Щукин вновь вызвал на связь командира полка.

– Я – Аркан! – доложил Голубятников. Район обороны занят, задача поставлена, занимаемся инженерным оборудованием позиций.

К десяти вечера окопы переднего края и позиций девятой роты были вырыты, в низине, рядом с техникой, поставлены палатки, КНП полностью оборудован, тыловые подразделения развернуты. Роты выставили посты охранения. Что могли, сделали.

Первые сутки ужинали сухим пайком. Погода не изменилась, местность все так же была затянута туманом; везде сырость, грязь, не прекращался моросящий дождь. Командир батальона, постоянно проверяя работу подчиненных, думал о жене...

Днем 11 марта группа военнослужащих и Галина прибыли в поселок Прохладный Кабардино-Балкарской республики. Там полковника Дмитриенко и подполковника Елисеева встретил «УАЗ». В него сели и Корсаров, и Белов, и Выдрин, и Галина. В тесноте, но, как говорится, не в обиде. На «уазике» добрались до Моздока. Старшие офицеры попрощались с десантниками и уехали, оставив отпускников на военном аэродроме. Корсаров ушел узнать насчет борта на Грозный. Вскоре вернулся злой, недовольный.

– Что случилось, Витя? Почему злющий такой? – спросила у него Галина.

– Будешь тут злым! Представляешь, Галь, выхожу на поле, стоит «вертушка», экипаж возле машины курит. Подхожу к ним, спрашиваю, далеко ли летим, мужики? Командир их, майор, отвечает – в Грозный. Ну, думаю, повезло! Спрашиваю: места свободные есть? Для четверых. Нам тоже в Грозный надо, батальон у нас там воюет. Летчик отвечает: места полно, да толку-то? Я не понял. А он мне по секрету говорит, что с ними полковник из штаба летит. Один. Но козел еще тот. Ни пассажиров, ни груз брать не разрешает. Спрашиваю, почему? Летун в ответ пожал плечами: а хрен его знает, такой вот чудила. А борттехник говорит, что этот полковник из конторы, вот и выпендривается. У него, видите ли, бумаги секретные. И сам он весь до невозможности секретный. Но шишка, видать, немалая, раз под него вертолет отдельный выделяют! Спрашиваю: а когда летите? Командир экипажа отвечает, что как полковник появится, так и полетят. Да вот, говорит, кстати, и едет. Гляжу, подъезжает «УАЗ». Выходит полковник в камуфляже с кейсом. Длинный, худой, нос с горбинкой, губы узкие, как нитка, взгляд, как у палача. Я к нему – так он даже слушать не стал. Приказал экипажу – летим! Поднялся на борт, и кранты. Улетела «вертушка». Придется к командованию части идти.