Читать книгу "Зимнее серебро - Наоми Новик"

Цоп стояла рядом, искоса посматривая на меня.

— Сходи принеси мне чего-нибудь поесть и попить, — угрюмо распорядилась я и направилась в первую кладовую.

Позади у меня был долгий день, и мне очень хотелось лечь в постель. Но вместо этого я высыпала серебро из мешков, сгребла полную горсть серебра и выпустила его из рук уже золотом. Я попробовала запустить руки в мешок и обратить все его содержимое разом, но получилось не очень хорошо: что-то я непременно пропускала, и, высыпав готовое золото, я обнаружила, что десятка полтора монет остались серебряными. Так мне не обратить в золото все до единой монеты, а король снесет мне голову с плеч за какую-нибудь монетку, закатившуюся в угол. Зимояр меня поймает на самой крошечной оплошности — в этом я ничуть не сомневалась. Быстрее выйдет, если сразу все делать правильно, чтобы не пришлось потом дотошно проверять каждую монетку.

Вернулась Цоп с едой и питьем, а я одолела лишь несколько мешков. Я быстро проглотила еду. На глаза мне попалась покрывавшая поднос салфетка. Я расстелила ее на полу, высыпала на нее полмешка — монеты легли ровным слоем, каждую было видно. После нескольких попыток я освоила новый способ: едва касаясь, я проводила по монетам рукой. Выходило не очень быстро, да и необращенные монетки оставались, но я приноровилась двигать рукой ровно и уверенно, сосредоточив волю на серебре, и тогда оно повиновалось мне.

— Принеси мне темную скатерть, самую большую, какую найдешь, — велела я Цоп.

Когда скатерть была доставлена, я принялась вываливать на нее серебро. На скатерти помещалось содержимое двух-трех мешков или сундуков: после каждого захода я выдергивала скатерть из-под новенького золота и расстилала поверх него.

Как ни смешно звучит, занятие это оказалось смертельно скучным. Я черпала волшебство ведрами и выплескивала его наружу, обращая серебро в блестящее золото касанием пальцев — и очень скоро волшебство истаяло. Лучше бы мне превращать хотя бы часть серебра в птиц или хоть поджигать. В моих действиях больше не было чуда; так бывает со словом, которое произносишь много раз подряд — и мало-помалу слово становится бессмыслицей. Я устала, тело у меня занемело, ноги и пальцы ныли, но я работала и работала. Я восседала на золоте и соскальзывала с золотого склона, чтобы подбавить себе серебра, а опустошенные, точно лишенные душ, мешки и опрокинутые сундуки горой вздымались в углу, и гора эта все росла. Счет времени я потеряла. И вот наконец я вывалила последний сундук в первой кладовой и превратила в золото последние монеты. Я прошлась по кладовой и осмотрела все полки, все уголки в поисках завалявшейся серебряной монетки. И второй раз прошлась, и третий. Но ничего не нашла. Несколько мгновений я постояла в оцепенении, не зная, что делать, а потом улеглась на гору золота, будто какой-то диковинный дракон. И не заметила, как заснула.

Я пробудилась как от толчка. Надо мной возвышался владыка Зимояров, обозревающий свои новообретенные сокровища. Он зачерпнул горсть сверкающих золотых монет и разглядывал их с жадным блеском в глазах. Я с перепугу тут же вскочила; ноги у меня разъезжались на сыпучей золотой горе. А вот Зимояр стоял на ней как на гладком полу. Он даже подал мне руку и помог как следует встать на ноги. Правда, он вряд ли поступил так по доброте — просто не хотел, чтобы я кувыркалась у его ног.

— Который час? — выдохнула я.

Он словно не услышал. Раз не отвечает на вопрос, значит, по крайней мере, еще не настал вечер. Я не потеряла целый день. Спала я, видимо, недолго: глаза у меня по-прежнему зудели, и в них как будто песка насыпали. Я глубоко вдохнула. Король двинулся с осмотром вдоль кладовой, заглядывая в сундуки и мешки. Прежнюю пригоршню он так и не выпускал из рук.

— Ну что? — окликнула я его. — Если я что-то пропустила, скажи сразу.

— Нет, — ответил он и раскрыл ладони. Монеты со звоном упали на золото, покрывавшее пол. — Ты обратила все монеты до единой в первой кладовой. Однако остались еще две.

Король говорил почти любезно и даже слегка склонил передо мною голову, что меня уж совсем озадачило. Он ушел, а я так и смотрела ему в спину, от изумления лишившись дара речи. Затем, опомнившись, я кое-как съехала с золотой горы вниз и помчалась в свои покои.

В зеркальце на моей постели рассветное небо лучилось золотом и пурпуром. Я безнадежно плюхнулась на кровать и уставилась на зеркальце. Целая — или почти целая — ночь ушла у меня лишь на самую малую из кладовых. Если снова не спать, может, со второй я и управлюсь к сроку, но к третьей даже подступиться не успею.

Может, все-таки сбежать? До хижины в лесу я, положим доберусь… Хотя что мне с того? Из королевства-то мне все равно никуда не деться. И все же я не ринулась сломя голову вниз по лестнице. Вместо этого я позвонила в колокольчик и приказала Цоп с Флек принести мне завтрак, словно ничто на белом свете меня не заботило, словно исполинский серебряный меч не занесли над моей головой. То, что супруг мой так любезен, свидетельствует лишь об одном: если я не справлюсь, меня ждет смерть. Цоп и Флек то и дело украдкой переглядывались, очевидно гадая, не рехнулась ли я. А к чему мне теперь надрываться? Ну, останется королю от меня золотая гора повыше нынешней — и что? Ведь от смерти меня это не спасет. Закон Зимояров, похоже, беспощаден к любым ошибкам и промахам. Тот, кто не выполняет данного слова, наносит урон миру. И ради восполнения урона его из этого мира попросту убирают.

Я уже приготовилась опрокинуть второй бокал вина — была не была, напьюсь напоследок, в конце-то концов! — но рука моя застыла в воздухе. Я поставила бокал на место, поднялась на ноги и сказала Цоп и Флек:

— Пойдете со мной в кладовые. И пошлите за Балагулой, чтобы ждал нас там. Пусть возьмет самые большие сани, какие есть, и едет туда.

Цоп недоверчиво уставилась на меня:

— Прямо в кладовую?

— Вот именно, — подтвердила я. — Река ведь замерзла, так? Вот и скажите ему, чтобы гнал упряжку от белой рощи по льду в кладовую.

Олени вели себя настороженно. Упряжка, появившаяся из темной арки, старательно прокладывала себе путь меж высоких холмов, сложенных из серебра. Балагула слез с облучка и вел оленей в поводу. Флек, Цоп и Балагула насторожились еще больше, чем олени, когда я изложила суть дела. Я нарочно не стала спрашивать, а только сказала им, что надо делать.

— И куда… и куда нам надо это везти? — нерешительно уточнила Цоп.

Я ткнула пальцем с темное жерло коридора, что вел на другую сторону горы:

— Отгоняйте сани туда и там разгружайте. Да следите, чтобы места оставалось довольно.

— И просто… оставить? — переспросила Флек. — Посреди коридора?

— Полагаете, кто-то его оттуда украдет? — холодно вопросила я.

Они все вздрогнули и отвели глаза, чтобы я ни о чем не догадалась по их лицам. Сохранность сокровищ меня волновала меньше всего. А волновало меня то, что я обещала обратить в золото каждую монету, которая хранилась внутри кладовых. Теперь же в кладовых монет поубавится, и случится это очень быстро. И если моему муженьку не по нраву, что его серебро валяется где попало, так пусть везет его назад. После того, как я закончу.