Читать книгу "Мифы Греции и Рима - Хелен Гербер"

Во время его отсутствия Улисс и его спутники разработали план побега и сделали все нужные приготовления. Они нашли в пещере огромную дубинку, заострили ее, подержали над огнем и отложили в сторону.

Когда наступили сумерки, Полифем отодвинул камень и загнал в пещеру овец, не спуская своего единственного глаза с греков. Когда овцы вошли внутрь, он снова задвинул камень, выполнил все свои вечерние дела и проглотил еще двух моряков.

Когда он насытился, Улисс подошел к нему поближе и протянул кожаную флягу с крепким вином. Великан выпил все вино одним махом, не подозревая, что его ждет. Вскоре он погрузился в глубокий сон, и тогда греки, по знаку Улисса, нагрели острый конец дубинки над огнем и воткнули его в единственный глаз Полифема, не обращая внимания на его ужасающие крики и проклятия. На эти вопли сбежались другие циклопы. Они ворвались в пещеру и стали спрашивать у Полифема, кто его ослепил. «Никто! – ответил великан, рыча от нестерпимой боли. – Никто!» Услышав этот ответ, циклопы возмутились:

Если никто, для чего же один так ревешь ты? Но еслиБолен, то воля на это Зевеса, ее не избегнешь.В помощь отца своего призови, Посейдона владыку.

Гомер

Брошенный своими товарищами, Полифем провел ночь, мучаясь от боли, а когда утром обеспокоенное блеяние овец подняло его с постели, он на ощупь подоил их и приготовился, как обычно, вести на пастбище. Боясь, как бы греки не сбежали, он открыл выход только наполовину и выпускал животных по одному, проводя рукой по их спинам, чтобы убедиться, что пленники не уселись на них верхом.

Улисс тем временем привязал своих спутников к животам баранов и стал смотреть, как они выходят из пещеры. Потом, вцепившись в шерсть самого крупного барана, он медленно двинулся к выходу. Полифем стал гладить барана, спрашивая его, почему он сегодня идет последним.

Спину ощупав его, с ним циклоп разговаривать начал:«Ты ль, мой прекрасный любимец?Зачем же пещеру последнимНыне покинул? Ты прежде ленив и медлителен не был.Первый всегда, величаво ступая, на луг выходил тыСладкорастущей травою питаться; ты в полдень к потокуПервый бежал; у всех впереди возвращался в пещеруВечером. Ныне ж идешь ты последний;знать, чувствуешь сам ты,Бедный, что око мое за тобой уж не смотрит; лишен яСветлого зренья гнусным бродягою; здесь он вином мнеУм отуманил; его называют Никто; но он ещеВласти моей не избегнул!»

Гомер

Улисс, оказавшись на свободе, вскочил на ноги и отвязал своих товарищей. Они побежали на берег, прихватив с собой самых лучших овец Полифема. Когда корабль отошел на небольшое расстояние от берега, Улисс стал громко насмехаться над циклопом, сообщив ему, кто побывал у него в гостях.

Слушай, циклоп беспощадный, вперед беззащитных гостей тыВ гроте глубоком своем не губи и не ешь; святотатнымДелом всегда на себя навлекаем мы верную гибель;Ты, злочестивец, дерзнул иноземцев, твой дом посетивших,Зверски сожрать – наказали тебя Зевес и другиеБоги блаженные.

Если, циклоп, у тебя из людей земнородных кто спросит,Как истреблен твой единственный глаз, ты на это ответствуй:Царь Одиссей, городов сокрушитель, героя ЛаэртаСын, знаменитый властитель Итаки, мне выколол глаз мой.

Гомер

С яростным воплем Полифем бросился на берег и принялся бросать в море огромные камни туда, откуда доносился голос. Один камень упал совсем рядом с кораблем, и греки вынуждены были удвоить усилия, чтобы поскорее уплыть подальше от смертоносных камней.

Дар Эола

Вскоре моряки добрались до Эоловых островов, где жил Эол, повелитель ветров. Он был наслышан об отваге Улисса, гостеприимно принял его и на прощание подарил кожаный мешок, в котором были завязаны все противные его курсу ветра. Эол разрешил Улиссу держать их в заточении, пока не доберется до дома.

День и ночь летели корабли по голубым волнам, подгоняемые попутным ветром. На девятый вечер впередсмотрящий заметил вдали берега Итаки, и моряки уже предвкушали, как утром высадятся на берег родной страны. И первый раз за все время плавания от Эоловых островов Улисс позволил себе забыться сном. Пока же он спал, его товарищи развязали кожаный мешок, желая завладеть частью его богатств, которые, как они думали, подарил ему Эол.

Но не успели они сделать это, как ветра, обозленные тем, что им пришлось долго просидеть в скрюченном положении, с ревом и свистом вырвались на свободу и подняли на море страшную бурю, которая сорвала суда с якорей и унесла далеко в открытое море.

После неимоверных страданий греки снова пристали к Эоловым островам, и Улисс стал умолять бога ветров еще раз помочь ему, но на этот раз Эол встретил его очень холодно и велел поскорее покинуть его страну, ибо его обращение с Полифемом вызвало гнев всех богов.

Прочь, недостойный! Немедля мой остров покинь;неприличноНам под защиту свою принимать человека, которыйТак очевидно бессмертным, блаженным богам ненавистен.Прочь! Ненавистный блаженным богам и для нас ненавистен.

Гомер

Греки мрачно погрузились на свои корабли – теперь им уже нечего было надеяться на попутный ветер. Морякам пришлось грести против течения и волн; много дней прошло, прежде чем они достигли земли лестригонов, где их ожидали новые утраты. Лестригоны были каннибалами и, чтобы удовлетворить свои чудовищные аппетиты, убивали всех путешественников, которые приставали к их берегам. Увидев, что в гавань входят суда, лестригоны с высоких утесов забросали их обломками скал и потопили несколько кораблей, а команды их выловили и съели.

Корабль Улисса стоял вне бухты, и, когда он увидел, какая участь постигла его товарищей, он велел морякам ударить по воде веслами и скорее бежать отсюда.

Миф о Цирцее

Греки поплыли дальше и вскоре достигли острова Ээя, где жила златовласая волшебница Цирцея, сестра Ээта и тетка Медеи. Здесь Улисс разделил своих людей на две партии, одна из которых, во главе с Эврилохом, отправилась исследовать остров, а другая, возглавляемая Улиссом, осталась сторожить корабли. Эврилох вел свой отряд через густую чащу, населенную дикими зверями, которые были необычно смирными. Наконец они увидели прекрасный дворец Цирцеи. Издалека до них донесся ее нежный голос – она пела какую-то песню. Подойдя, они увидели, что она прядет красивую сеть. Они поспешили ко входу и вошли во дворец. Только Эврилох из осторожности задержался на крыльце, опасаясь нападения сзади.

Цирцея гостеприимно приняла незваных гостей, усадила их на покрытые коврами кушетки и велела многочисленным слугам принести угощение. Этот приказ был тут же выполнен. Моряки с жадностью накинулись на еду, поскольку им уже несколько дней приходилось голодать, а Цирцея смотрела на них с плохо скрываемым отвращением. Неожиданно она поднялась, махнула рукой над головами моряков, и они тут же превратились в свиней (которых они напомнили ей своей прожорливостью). Служанки загнали их в хлев.