Читать книгу "Ведьмино отродье - Маргарет Этвуд"

– Мы сочинили еще одну песню, – говорит Костыль. – С нашей командой ведьминых отродий. Мы сейчас пишем, типа, сценарий для мюзикла.

– Для мюзикла? – переспрашивает Анна-Мария. – Про Калибана?

– Ага. О том, что с ним случилось после того, как закончилась пьеса. Пока мы писали доклад, нам пришла мысль: а почему бы не написать целую пьесу про Калибана, где он будет главным героем?

– Интересно, – говорит Феликс.

– Ну да. Наша пьеса начнется с того, как Стефано и Тринкуло посадили его в клетку и показывают на базаре. Но Калибан сбегает из клетки. И поет эту песню, которую мы написали. Он говорит, что теперь он вырвался на свободу и больше не будет ничьим рабом.

– Давайте послушаем, – говорит Феликс.

Бум, бум, бум, дублеры отбивают ритм. Вступает Костыль:

Свобода! У-у! Свобода! У-у! Свобода! У-у, свобода! Теперь я ничей не слуга, Ага!

И больше вы мне не указ! Слушайте, что я скажу сейчас: Не дам никому себя припахать, Больше дрова я не стану таскать, И рыбу не буду ловить, Можете сразу об этом забыть. Каждый теперь будет делать все сам, И землю нашу верните нам!

Бан-бан, Ка… Калибан! Мне не нужен хозяин, я сам себе господин! Довольно меня притесняли, Отдавайте назад все, что украли! Вы на мне наживались, Как могли, измывались, Но теперь я свободен, и вам до меня не добраться. Я больше не дам над собой издеваться. Я Калибан, я свободен!

Вы человеком меня не считали, Чудовищем называли, Говорили, что я животное, дикий зверь, Я для вас был никто, но теперь Говорить буду я, Бан-бан, Ка… Калибан! Человек Калибан.

Да, я человек, и запомните это навек: Черный Калибан – человек, Желтый Калибан – человек, Красный, белый, любой – человек. Если вам это не нравится, мне плевать. Больше не дам я себя обижать. У Калибана не счесть имен, Был он рабом, но нынче свободен он, Надоело ему бояться, Не станет он никому подчиняться, Бан-бан, Ка… Калибан! Человек Калибан.

Свобода! У-у! Свобода! У-у! Свобода! Всем ведьминым отродьям – свобода! Я такой, какой есть, и этим горжусь, Больше я не боюсь. Никого не боюсь, Ничего не боюсь.

– Мощно, – говорит Феликс. – Очень мощно.

– Потрясающе! – произнесла Анна-Мария. – Это такое… это будет по-настоящему… Кстати, а что Калибан будет делать, когда вырвется на свободу?

– Мы подумали, наверное, он будет мстить. Всем, кто обращался с ним плохо, – говорит Костыль. – Типа как Рэмбо. Отловит их по одному. Начнет со Стефано и Тринкуло.

– И Просперо тоже? – спрашивает Феликс.

– И Миранду? – спрашивает Анна-Мария.

– Может быть, их и не будет в мюзикле, – говорит Костыль. – А может быть, будут. Может быть, Калибан их простит. Может быть, не простит. Может быть, он их найдет и растерзает голыми руками. Мы пока думаем.

Феликс заинтригован: Калибан сбежал из пьесы. Он сбежал от Просперо, как тень, отделившаяся от хозяина и зажившая собственной жизнью. Теперь его никто не удержит. Пощадят ли Просперо, или однажды возмездие войдет в его дом под покровом ночи и перегрызет ему глотку? Феликс непроизвольно кладет руку на горло.

– Мы подумали, было бы круто, если бы вы взялись поставить наш мюзикл, мистер Герц, – говорит Костыль. – Когда мы допишем сценарий. Вы – наша первая кандидатура на режиссера. – Он застенчиво улыбается.

– Сперва надо дожить, – говорит Феликс. Как ни странно, он польщен предложением, хотя понятно, что этому никогда не бывать. Или все-таки… – А так все возможно. Кто его знает, как оно сложится.

47. Забава наша кончена

Когда Феликс уже допивает свой имбирный эль, к нему подходят 8Рукк, Костыль и Змеиный Глаз.

– Остался один вопрос, – говорит Змеиный Глаз. – По поводу пьесы.

– Какой вопрос? – говорит Феликс. Он что-то забыл?

– Девятая тюрьма, – говорит 8Рукк. – Помните, мы насчитали только восемь.

– Вы говорили, что скажете нам, если мы не догадаемся сами, – говорит Костыль.

– А, да, – говорит Феликс рассеянно, пытаясь собраться с мыслями. – Для Просперо все кончилось хорошо, но не так уж и хорошо, если подумать. Он получает обратно герцогство, но теперь оно не особенно ему интересно. То есть он победил, но в то же время и проиграл. Самое главное, он потерял всех, кого любит: Миранду, которая выходит замуж за Фердинанда и будет жить в Неаполе, и Ариэля, который покидает Просперо без всяких сожалений. Как только его отпускают на волю, он бежит без оглядки. Просперо будет по нему скучать, но сам Ариэль вряд ли будет скучать по Просперо: он радуется свободе. Единственный, кто остается с Просперо, – это Калибан. Прямо скажем, не самая приятная компания. Да и зачем он теперь нужен Просперо, когда тот покидает остров? В Милане у него будут другие слуги. Может быть, он возьмет Калибана с собой, хотя бы из жалости или из чувства ответственности: все-таки у Калибана больше никого нет. Но если Просперо и чувствует себя виноватым, то совсем по другому поводу.

– Откуда вы взяли, что он чувствует себя виноватым? – спрашивает Костыль.

– Это есть в пьесе. В самом конце, в эпилоге. – Феликс берет со стола свой экземпляр пьесы и находит нужное место. – Он говорит: «Вы властны здесь меня оставить / Иль взять в Неаполь и избавить / От плена…» Просперо отрекается от чародейства, он намерен сломать свой волшебный жезл и бросить в море колдовские книги. Магия больше ему не подвластна. Теперь магией управляют зрители. Он говорит: «Не бросьте здесь меня на муки, / Но приложите ваши руки: / От уз меня освободите…» То есть, если пьеса имела успех, зрители выразят свое одобрение аплодисментами. В противном случае Просперо так и останется пленником на острове. И еще он просит зрителей за него помолиться. Он говорит: «И верно б гибель мне грозила, / Когда бы не молитвы сила: / Она, вонзаясь, как стрела, / Сметает грешные дела». Иными словами, он просит дать ему индульгенцию. Он взыскует прощения. Вспомним последние строки пьесы: «Как нужно вам грехов прощенье, / Так мне даруйте отпущенье». Здесь заключен двойной смысл.

– Да, это было у вас в комментариях, – говорит Гнутый Грифель.

– Я забыл, – говорит Змеиный Глаз.

– Индульгенция – это церковная грамота об отпущении грехов, – говорит Феликс. – Раньше ее можно было купить за деньги.