Читать книгу "Пророчество о сестрах - Мишель Цинк"

Я не трачу время на то, чтобы оглядываться назад. Повернувшись в потоке света, я призываю дарованную мне таинственную силу. Призываю ее как можно скорее отнести меня домой. Призываю доставить меня в Берчвуд и удерживать Самуила с его воинством, пока я не влечу обратно в тело, что ждет меня на диване в библиотеке.

Приливная волна света мчит меня к виднеющейся на горизонте громаде. Скоро я окончательно уверяюсь в том, что это и вправду здание Берчвуда. Оказывается, отец не просто так избрал для нашей встречи мир поближе к дому. Он знал, что враги явятся за мной.

Позади меня поднимается рев, переходящий в оглушительный, безумный вой. Я не оборачиваюсь взглянуть, хотя побуждение обернуться почти нестерпимо. Я мчусь вперед, все ближе к дому, и поля так и мелькают внизу. Лишь у самого здания я начинаю терять силы. Это происходит не сразу. Точнее сказать, в кости мои постепенно просачивается изнеможение, свет, бьющий из тела, слабеет и тускнеет. Я так близко к желанному приюту — я уже различаю сверкающий свинцовый переплет окон. Так близко, что вижу, как зажигаются лампы — ведь вокруг быстро смеркается. Однако за спиной у меня вновь гремят копыта, и, повернувшись, я уже знаю, почему мне не хватило времени на бегство.

Самуил возглавил погоню за мной. Он стоит впереди воинства, и сердце его грохочет все громче по мере того, как он приближается ко мне. Сила воинства — ничто по сравнению с могуществом Самуила. От него исходят первобытная мощь, первобытная ярость. Эта волна чистого зла крадет мои силы, я даже пошевельнуться не могу.

Я парю перед окном библиотеки, и воля моя вытекает дождем, — но тут мне вспоминаются слова, что сказала тетя Вирджиния. Неужели то было лишь сегодня утром?

«Если в должный срок ты позовешь, найдутся те, кто придет тебе на помощь».

Телом я ослабела так, что и пошевелиться не могу. Но разум… разум еще сохранил довольно воли к сопротивлению, чтобы позвать подмогу, которая так мне нужна.

— Сестры… сестры прошлых времен… — Голос мой звучит совсем не так, как обычно. Далекий, звенящий — но я все равно продолжаю, закрыв глаза и стараясь выгнать из головы мысль о том, что Самуил все ближе и ближе. — Взываю к вам, сестры, о помощи! Придите к одной из вас! Спасите меня, дабы я могла спасти нас всех!

Я даже не ощущаю всю нелепость этого поступка — просить помощи, когда на меня мчится ревущая тварь. Время идет — секунды? минуты? часы? — и я решаю закрыть глаза и с достоинством ждать неминуемого конца.

Но тут я ощущаю яростный теплый вихрь. Громкий раскат грома заставляет меня взглянуть на небо. И когда я вижу там какую-то женщину, Самуил с воинством словно бы замедляют полет. Она стоит в нескольких футах от меня, между мной и быстро приближающимся воинством. Чудится что-то знакомое в ее упрямо выставленном подбородке, зеленых омутах глаз.

Незнакомка заслоняет собой меня от воинства, а тем временем в небесах из ниоткуда появляются новые женщины — они выстраиваются в кольцо, окружают Самуила и его падших душ. Воздушные платья развиваются вокруг прозрачных ног небесных воительниц. Они вздымают руки, почти касаясь друг друга. На ладонях у них вспыхивают языки нестерпимо жаркого белого пламени, образуя кольцо мистического огня между Зверем и мной.

Первая незнакомка висит в воздухе ближе всех ко мне, и слабое лавандовое свечение, льющееся из моего тела, смешивается с ярким фиолетовым светом, что испускает она. Этот свет ширится, струится наружу, отражаясь от круга, в котором мечутся, вздымаясь на дыбы, испуганные призрачные скакуны.

Губы ее не шевелятся, но голос накрывает меня издалека, эхом разносится в разуме, и я вдруг понимаю: она говорит не вслух.

— Ступай, дитя! Соберись с силами. Мы еще встретимся.

Самуил воет, вздымая меч в центре крута. Клинок отливает оранжевым, шипит и плюется искрами, что, треща, разбиваются о свет круга сестер, — и хотя могущество сестер велико, мне как-то не хочется слишком долго испытывать, кто сильнее — они или Самуил. Я киваю незнакомке в молчаливом признании ее слов и проталкиваюсь сквозь стены дома усилием, на которое словно бы уходят последние мои остатки сил.

* * *

Соня с Луизой сидят на полу перед диваном. Соня держит мою безвольную руку. Глаза Сони закрыты, губы движутся в беззвучной молитве. Я обрушиваюсь в свое ждущее тело и делаю жадный, прерывистый вздох, что отдается в обоих мирах — так, точно я долгое время не дышала вовсе и лишь теперь ожила.

— Она вернулась! Вернулась! — радостно восклицает Луиза с пола рядом со мной.

Я лишь смутно ощущаю Сонино прикосновение к моей руке, словно все чувства мои еще не окончательно воссоединились с телом. Я силюсь заговорить, сказать им, что мы должны поскорее вернуться в папину комнату и поискать там список, но с уст моих слетает лишь череда слабых нечленораздельных звуков, не похожих на настоящие слова. Я разочарованно качаю головой, а Соня резко окликает меня:

— Лия? Лия? Погляди на меня, Лия! Слушай меня.

Она отпускает мою руку и, взяв меня за подбородок, поворачивает к себе — так, чтобы я на нее смотрела. Заглядывает мне в глаза с такой внезапной властностью, что я вынуждена смотреть на нее. В ее глазах плещется безмятежное море Иномирий.

— Успокойся, тебе надо успокоиться. Так и должно быть. Когда возвращаешься из такого долгого странствия, очень часто не можешь сразу нормально разговаривать. Понимаешь?

Я могу лишь глядеть на нее в ответ: своей способности говорить я все еще не доверяю.

— Лия, понимаешь, все в порядке. Поверь мне. Речь скоро вернется к тебе — через несколько секунд. И ощущение собственного тела тоже вернется через несколько секунд. Постарайся дышать помедленнее и чуть-чуть подожди. Дай себе вспомнить, уложить в голове все, что ты делала и видела. Дай себе немного времени на то, чтобы вернуться в свое физическое состояние. Посмотри на меня, Лия! Кивни в знак того, что ты понимаешь.

Голос ее звучит резко, но я, чувствуя себя ребенком, черпаю успокоение в этом твердом командном тоне. Глядя ей в глаза, я стараюсь кивнуть.

— Вот умница. Теперь лежи тихо. Не двигайся и дыши спокойно.

Я сдаюсь, покоряюсь полнейшей неподвижности тела. Перевожу взгляд на Луизу, но ужас в ее глазах пугает меня еще больше, поэтому я снова гляжу на Соню, погружаюсь в синие глубины ее глаз, покуда дыхание мое не начинает выравниваться.

Я пробую пошевелить пальцами — приказываю им двигаться, и, ура-ура, они повинуются. Затем я проверяю так все тело — понемногу, полегоньку — кажется, все работает. И только потом я снова решаюсь заговорить. Соня с Луизой жадно слушают, пока я пытаюсь сформировать слова:

— Его к-к-комната. Список у него в комнате. За маминым портретом.

29

— Ты уверена, что именно здесь?

Луиза протягивает мне мамин портрет, принесенный из спальни отца. Мне пришлось остаться на диване: Соня сказала, что слабость в руках и ногах — типичный побочный эффект долгого странствия по Равнине. И — точно этого мало — голова у меня просто раскалывается. Я с новой силой сочувствую Соне — она-то ясновидица, ей постоянно приходится такое испытывать. Хотя никто не говорил этого вслух, но темнота за стеклами окна недвусмысленно дает понять: наше время на исходе. Тетя Вирджиния, Элис и Генри вернутся уже в любую секунду.