Читать книгу "Двор чудес - Мишель Зевако"

— А как туда идти? — вся дрожа, спросила она.

— Все скажу, все объясню.

Безумная, как львица в клетке, металась взад и вперед по лачуге.

— Фонтенбло! — шептала она. — Сейчас пойду, сию же минуту! Прощайте!

— Погоди! — воскликнула герцогиня. — Как же ты ее найдешь, пока я тебе ничего не объяснила?

— Да, да, да… говорите… я и впрямь спятила от этой мысли… Ах, мадам, да откуда же в вас столько доброты! Доченька моя! Подумать только — я знаю, где она! Она в Фонтенбло, а я ее там найду…

— Слушай: на, во-первых, деньги на дорогу.

— Не нужны мне деньги; если надо, я и на коленях доползу.

— Возьми, возьми. Так скорее дойдешь.

— Это верно, за деньги скорее получится…

Она взяла из рук герцогини д’Этамп несколько золотых монет.

— Как придешь в Фонтенбло, — продолжала герцогиня, — спросишь, где замок. Поняла?

— Как не понять! Да я себе голову о стенку разобью, если хоть что-нибудь забуду! Спрошу, где замок, как только приду в Фонтенбло… А дальше?

— Знаешь, кто живет в этом замке?

— Нет, откуда же мне знать! Вы уж скажите!

— Там живет Франсуа.

— Франсуа!

— Да, твой любимый, отец Жилет. Ты его с тех пор никогда не видала?

— Никогда!

— А узнаешь его?

— Уж я узнаю! — ответила Маржантина со злобой. Губы герцогини от этой злобы сложились в довольную улыбку.

— А если он немного постарел?

— Да узнаю, говорю вам!

— А знаешь, кто он — твой Франсуа?

— Знаю, большой вельможа…

— Он король! Сам французский король!

К великому изумлению герцогини, Маржантина всплеснула руками и расхохоталась.

— Вот те на! Ко всему она еще и королевская дочка — моя Жилет! А что ж тут такого? Будь она хоть сама королева, я бы и то не удивилась. А что Франсуа французский король, так это мне все равно. Будь он хоть кто угодно, я ему все скажу, что хочу сказать…

— Так вот, слушай: твоя Жилет живет в замке у французского короля. Тебе только нужно дойти до Фонтенбло, как я тебе сказала. Подойдешь к замку. Будешь ждать у ворот… Сможешь дождаться?

— Да, да! Терпенья хватит.

— Почти что каждое утро король выезжает на охоту. Дальше все понятно: как только увидишь его среди свиты, подойдешь к нему, а дальше твое дело! Если он не вернет тебе дочку — значит, ты совсем никуда не годишься.

Маржантина слушала эти слова с глубочайшим вниманием.

Потом герцогиня рассказала ей, из каких парижских ворот выйти, по какой дорог пойти, и удалилась.

Маржантина торопливо надела грубое шерстяное платье, которое носила очень редко, сложила небольшой узелок и тоже ушла. Герцогиня с двумя сопровождающими стояла на углу и наблюдала, как Маржантина отправилась в путь.

Безумная скорым шагом прошла через весь Париж. На Меленской дороге она пошла еще быстрее.

Из своей лачуги она вышла часов около трех дня и бежала вприпрыжку до восьми вечера. В восемь она вошла в какую-то деревню. Мимо нее, чуть не сбив наземь, вскачь промчалась карета, запряженная четверкой цугом.

— Берегись! Берегись! — громко кричал форейтор.

Маржантина еле успела посторониться и проводила взглядом карету, моментально скрывшуюся из вида в стороне Фонтенбло.

«Вот бы мне так ехать! — подумала она. — Куда скорей бы доехала…»

В этом экипаже возвращалась в Фонтенбло Анна, герцогиня д’Этамп.

Какая мысль принудила герцогиню прийти к Маржантине с тем, что она сказала? Зачем она послала безумную в Фонтенбло?

Не думала ли, что над той, кого называли «маленькой герцогиней», станут смеяться, когда заявится какая-то нищенка и будет требовать вернуть ей дочь? Может быть!

А может, с инстинктивным доверием к силе материнской любви — действительно огромной, которое есть у всех женщин, она понадеялась, что Маржантине как-то удастся отобрать у Франциска I свою дочь или хотя бы оградить ее от его любви? Ибо герцогиня д’Этамп не сомневалась: Франциск был влюблен в Жилет.

Пока девица противится — все еще куда ни шло. Но когда она станет официальной любовницей короля — что станет с ней, с могущественной фавориткой, перед которой склонялась сама Диана де Пуатье?

Она чуть было не сделала решительный шаг — отравить Жилет. Но при ней не было никого для исполнения такого решения. Ее сообщник Алэ Ле Маю был мертв: она же сама его и убила. Что касается дворян из своей свиты, она не слишком полагалась на их умение хранить тайну.

Тогда она вспомнила о Маржантине и подумала: «А не сможет ли полоумная, если ее хорошо подучить, сыграть свою роль в готовящейся комедии или драме?»

Ей пришло в голову сказать Маржантине, что Жилет и есть та самая дочка, которую разыскивает полоумная.

Герцогиня д’Этамп не знала этого и думала, что лжет. Ее ложь оказалась правдой: бывают в жизни такие обороты.

Итак, ее карета чуть не сбила Маржантину. А Маржантина, как мы видели, тронулась в дорогу пешком.

Она даже не подумала, что на деньги, оставленные «прекрасной дамой», можно нанять повозку. Для нее — для этого рассудка, в котором отражались только некие смутные образы, существовал лишь один способ попасть от места до места: идти да идти, покуда хватает сил.

Как мы сказали, первый ее переход продолжался пять часов. Мучима желанием идти все дальше, Маржантина прошла деревню и хотела продолжить путь. Но она уперлась в темноту, как в стену.

Тогда она повернула назад, вошла в трактир и показала золотую монету. Трактирщик засуетился, накрыл стол, подал обед, как для полудюжины дворян. Золотую монету он получил, но Маржантина съела только кусок хлеба и выпила стакан воды, а на пироги и пулярок, поставленных перед ней служанкой, даже не взглянула.

— Куда же вы направляетесь? — спросил трактирщик.

— Как куда? Вот вопрос! Дочку искать, куда же еще?

Все вокруг переглянулись и покачали головами. Люди быстро поняли, кто эта путница с блуждающим взглядом, со странными телодвижениями: сумасшедшая.

Только благодаря этому алчный трактирщик и не обобрал Маржантину до нитки: тогда сумасшедших боялись, как особых людей, находящихся в сношениях с духами — ангелами или бесами, только существами потусторонними. С такими лучше не ссориться.

На рассвете Маржантина пошла дальше. Раз нищенка попросила у нее милостыни. Маржантина сунула ей золотую монетку. Нищенка сперва остолбенела, а потом проводила ее безмерными благодарностями.

Безумная шла, напевая свою любимую песенку — старинную колыбельную, наивную и простую: