Читать книгу "Она что-то знала - Татьяна Москвина"

– Ага. Знаете, если каждый день понемножку, оно копится-копится и вдруг – раз! И всё меняется. Ох, если бы не Петя. Если бы я его не полюбила – пропадать бы Горбатову! Хотя нет. Нет. Вы верно сказали – дело должно быть сделано и его сделают. Только, наверное, всё не так бы пошло. Что ж, вышла я замуж за Петю, взяла направление в облздраве, приехала сюда медпомощь налаживать.

– Понемножку.

– Именно так. И починили мы больничку, и покрасили, и добились хоть какого-то оборудования, и даже несколько людей спасли. И Касимов стал со мною делиться мечтой про консервный завод. Чтоб всё восстановить в новом виде. И дочь у меня родилась. А тут выборы в поселковый совет – меня и выбрали.

– А сколько вас?

– Пять человек. Касимов, Пётр Степанович, Октябрь Платонович, я и наш агроном Света Бондаренко. Вообще и отец Николай с нами, но так, неформально. И, конечно, Огурчик. А они уже меня выбрали за главную. И вот в прошлом году опять перевыбрали. Ещё бы, как я кредит у Агробанка выбила!

– Отдали?

– Ну, откуда! Завод всего два года как на ноги встал. Отдадим понемножку, – засмеялась Алёна. – Отдадим. У нас теперь всё смазано и все повязаны. Я директора Агробанка жене правильный диагноз поставила. Она в кабинет зашла вся раздражённая, кислая, губы сухие, а мы с её мужем ругаемся. Я на неё посмотрела и говорю: «Женщина, к эндокринологу срочно. Щитовидка. Гипотериоз». А я ж их, гипотериозниц, за версту вижу – в Питере каждая вторая. Вы бы тоже проверились. По утрам хорошо встаете? Жить хочется?

– Э-э… – замялась Анна, переодевая дорожный чёрный свитер на белую майку и лёгкую льняную куртку. – Прямо скажем, не каждый день жить-то хочется.

– Петербурженка потомственная?

– В четвёртом поколении.

– К эндокринологу. Вы шутите! В Питере же йода нет. Отсюда вялость, слабость, лень, сонливость, отсутствие тонуса. Это лён у вас? Курточка льняная? Тут в Бондарях полотняный завод есть, могу достать льна сколько хотите за копейки. Но без рисунка, суровый такой. На мешки. У нас в области вообще с дизайном проблемы. Продукты, товары отличные, но без всяких-яких. Как есть. Базисные! Наш водочный завод в Тамбове, не поверите, водку делает без названия. Написано «Водка», и все дела. Только недавно шутник какой-то догадался сверху слова «Водка» написать «Вот она!».

28ь

…а сам, закутавшись весьма роскошно в тёплую шинель, оставался в том приятном положении, лучше которого и не выдумаешь для русского человека, то есть когда сам ни о чём не думаешь, а между тем мысли сами лезут в голову, одна другой приятнее, не давая даже труда гоняться за ними и искать их.

Николай Гоголь. Шинель

Пошли прогуляться по Горбатову. Алёна так и осталась в нарядной блузке горошком – не годится начальству в затрапезе ходить. По Кирпичной улице вышли на асфальтированную площадь, где и располагались главные учреждения посёлка. В центре площади красовался круглый сквер с высоким одноструйным фонтанчиком, газоном с разноцветной геранью, белыми скамейками и кустами сирени и боярышника. У фонтана стоял розовый гусь, реалистических размеров, человеческих рук дело. Сирень отцветала, боярышник же был в полном цвету. Слева, если стоять спиной к главной дороге, была церковь, справа – светло-зелёное здание администрации и клуб с четырьмя деревянными колоннами. Здесь же располагался магазин «Продтовары», одноэтажное здание красного кирпича, и почта, солидное сооружение, ещё со старого режима и прежних времён, когда почта много значила в жизни сельского человека.

– Вот Народная площадь, бывшая Ленина. Был небольшой бюст вождя, так Октябрь Платонович ещё в девяностые его перенёс в библиотеку. «От вихрей истории», так он объясняет.

Больничка чуть дальше, по Речной улице, там же и «Промтовары». Церковь начала века, фабриканты кирпичные, Васильевы, построили. А в их бывшем доме сейчас школа. Восстановили нашу церковь в девяносто шестом, тут Октябрь Платонович большую роль сыграл.

– Как, и бюст Ленина уберёг, и о церкви хлопотал?

– Да он такой. Он говорит: «Всё было нужно, пусть мы и не знаем, зачем». Совсем особенный человек.

На скамейках в сквере сидели мальчишки-подростки, курили, гоготали, но пива не пили, о чём удивлённо сказала Анна Алёне.

– Не вожу пива. Запретила. Есть же закон – на улице нельзя распивать, а никто не выполняет. А мы в Горбатове взяли и выполнили. Хочешь пива – езжай в Гаврилово, пятнадцать кэмэ, привози своё пойло, дома сиди и пей. Ну к чему это пиво? И не русская это традиция вовсе. Те «мёд-пиво», что в былинах пили, другими были. Да и пили их на пирах, а не где попало. Вот только мусор на улицах разводить. Потом они, извините, ссут прямо в сирень, на виду церкви. Не, это мы всё отмели.

– А кино у вас есть? Дискотека?

– Дискотека в школе, в спортивном зале, по субботам. Кино Октябрь возит, в клубе на первом этаже мы же плазменную панель установили. А до этого был просто телек большой с видиком. По три сеанса в день, и для молодежи, и для детей, и для взрослых – всё учитывает, сам лекции читает. Пять рублей с ребёнка после семи лет, со взрослых – десять. Всё в казну сдает! А из казны уже на клуб получает и премиальные. Вот не отнимешь – честнейший человек. Но трудный. Давит на психику. Касимов – тот от него стонет.

Все попадавшиеся навстречу жители Горбатова, от детей до благообразных и ведьмообразных старушек, уважительно здоровались с Алёной, частенько величая её «матушкой».

– Так что сейчас – ваш консервный завод стоит, сырья-то нет пока?

– Зачем стоять, мы зелень гоним протёртую – щавель, крапиву. В городах на суп идет хорошо, и кафе, рестораны берут в охотку. Потом укроп с петрушкой пойдут, мы их с солью перетираем, а там и заветный огурец подтянется. Ну, и с июля страда. У нас большой ассортимент.

– Что выпускаете?

– Огурцы, помидоры солёные, маринованные. Морковь с помидорами и кабачками, кабачки отдельно, икрой и кусками. Свёклу кусками в маринаде. Смесь для борща – морковь, свёкла, лук, помидоры. Грибы лисички, грибы белые и пёстрые. Варенье всякое. У нас больше тридцати наименований. По технологии – это всё Касимов и жена его Наташа. Хлопочут. Это наше сердце – консервный завод, всем миром поднимали, сто человек работает… И скажу вам по секрету, есть у нас там ещё один потаённый цех. Водку делаем свою, настойки, перегоняем на зверобой, на смородиновый лист. Патент нам не поднять, так гоним для себя. Не для продажи.

– Зачем?

– А нужно мне, чтоб народишко паленкой травился? Да и эта «Вот она!» городская тоже, знаете, с дерьмецом. Тяжёлая. А мы каждому работнику выдаём два литра в месяц своего и бесплатно. И у тёти Вали на Красной улице всегда можно по двадцатке пол-литра взять в урочное время. Все равно пили и будут пить, так хоть на душе спокойно – пьют чистое, своё-родное. А у Вали пять детишек… И сами гнать перестали – зачем?