Читать книгу "Русские чернила - Татьяна де Ронэ"

– Сам не знаю. Я как-то растерялся, – смущенно сознался он. – Не знаю, с чего начать.

– Ладно, попробуем зайти в загс Адмиралтейского района, ведь ваша семья жила в Адмиралтейском, и попытаемся разыскать следы ваших предков.

– Очень вам признателен.

– По-русски спасибо, Николай.

Она опять произнесла его имя по-русски и наградила одной из своих редких улыбок.

– А вы знаете, что русское Федор и французское Теодор – одно и то же имя?

– Нет.

– Вы слышали, чтобы ваша бабушка и отец когда-нибудь говорили по-русски?

– Никогда.

Они молча допили чай и вышли из дому.

– История нашего города написана болью и славой, и мы несем на себе отпечатки и того и другого, – заметила она.

Лиза повела его по улицам с шумным движением, то и дело останавливаясь, чтобы показать то памятник, то статую, то мост или церковь.

В загсе Николя долго ждал в мрачноватой комнате, которая, казалось, хранила отголоски былого номенклатурного гнета. Ни один из чиновников не улыбался. Лиза объяснила, что это характерная черта именно русских чиновников. Однако это вовсе не означает, что они настроены враждебно.

Спустя несколько минут она вышла к нему с какой-то бумагой в руках.

– Вот видите, Николай, – торжествующе заявила она, – это было вовсе не так уж и трудно.

Он взглянул на бумагу, но не смог ничего понять.

– Ах да, я совсем забыла, вы же не читаете по-русски. Я переведу. Здесь сообщается, что ваши прадедушка и прабабушка, Наталья Ивановна Левкина и Владимир Николаевич Колчин, умерли соответственно в тысяча девятьсот восемьдесят втором и тысяча девятьсот семьдесят девятом. Еще здесь обозначены имена их детей.

– Моей бабушки.

– Да, Зинаиды, и еще одно имя.

– Еще одно? – удивленно переспросил Николя.

Он снова посмотрел на документ.

– Да. Здесь названа ваша бабушка, Зинаида Владимировна, рожденная в сорок пятом, уже после снятия блокады, как и многие дети того времени. Но тут есть и еще один ребенок, ее брат, старше ее, видите?

В унылой комнате повисла гнетущая тишина. В конце коридора Николя услышал шаги и голоса, потом все стихло.

– Как его звали? – осторожно спросил Николя, весь обратившись в слух.

– Алексей Владимирович, рожден в сороковом.

По дороге к улице Писарева, к дому, где родился его отец, Николя молчал. Лиза, видимо, интуитивно понимала, что сейчас с ним лучше не заговаривать. Он шел, пристально глядя себе под ноги, и поднял глаза от асфальта, только чтобы полюбоваться золотыми куполами и барочными сводами собора Святого Николая. В его голове теснилось множество вопросов, которые ему трудно было сформулировать. Жив ли еще Алексей? В актах рождения и смерти его прабабушки и прадедушки ничего об этом не сказано. А в свидетельстве о смерти в двухтысячном году их дочери Нины – тем более. Надо ли пытаться найти Алексея? И стоит ли?

– Это здесь, – сказала, остановившись, Лиза Сапунова.

Перед ними возвышался большой светло-зеленый пятиэтажный дом, с аркой и облупившимся фасадом. На каждом этаже располагалось множество квартир. Лиза пояснила, что район Коломны сейчас подвергается серьезной реконструкции. Домами много лет никто не занимался, целые улицы стали непригодны для жилья, и только в немногих домах кто-то живет. Цветы в горшках и разноцветные занавески кое-как оживляли разномастные окна. За одним из таких окон появился на свет его отец. И через эту арку вышла Зинаида с маленьким Федором на руках, чтобы уехать навсегда. Николя спросил, заметила ли Лиза, в каком возрасте его бабушка родила Федора. Да, она обратила внимание. В пятнадцать лет. Возможно, что Зинаида до последнего момента скрывала беременность, потому ребенок и родился здесь, на квартире, где жила семья. Несомненно, это было тяжким испытанием для родителей и для самой девушки. Трудно себе представить, как выглядела эта улица сорок пять лет назад. Теперь очень многое переменилось. Она родилась и выросла в этих местах и была свидетелем распада Советского Союза в девяносто первом, но даже она не смогла бы описать все потрясения и неразбериху тех лет. Николя спросил Лизу, есть ли у нее какие-нибудь мысли о том, как его бабушка познакомилась с бизнесменом Лионелем Дюамелем, который через год после знакомства женился на ней и усыновил ее ребенка. Нет, она об этом не думала, да и добыть такую информацию непросто. Но если включить воображение, то несколько гипотез просматриваются, задумчиво сказала она. Если его бабушка была хорошенькой, все может оказаться очень просто. Хорошенькие девушки привлекали к себе внимание даже во времена холодной войны. Думал ли Николя о таком факторе, как любовь? Она спросила об этом без тени улыбки. Любовь намного все упрощает, разве не так? Возможно, Лионель Дюамель приехал на какую-нибудь конференцию в один из университетов, а Зинаида оказалась на той же конференции, сопровождая, допустим, подругу. Вот они и встретились. Единственное, что могло подвигнуть Лионеля Дюамеля вывезти Зинаиду вместе с ребенком из Советского Союза, – это любовь. Скорее всего, Лионель был успешным человеком, у него водились деньги… Как раз тот самый случай, согласился Николя. Но тогда ответ напрашивается сам собой: любовь плюс поводок в виде денег. Далеко ходить не надо. Николя вгляделся в ее тонкую фигурку в непромокаемом плаще. Может, она и права. Но по его мнению, здесь было еще много неясного. Бабушка захотела бежать из страны, сменить имя, навсегда отказаться от всего, что было в ней русского. Но почему?

Потом, ночью, под храп Андерса, Эрика и голландца, который к ним подселился, он долго не мог заснуть и думал об Алексее. Это действительно он послал письмо Нине в девяносто третьем? Почему Нина никогда не говорила о своей семье, оставшейся в Санкт-Петербурге, о родителях, о брате? Почему она вычеркнула их из своей жизни?

На следующий день Лиза пришла к Николя в гостиницу и сообщила, что ей, с помощью связей в городском архиве, удалось найти место захоронения его прабабушки и прадедушки. Волковское кладбище расположено на юге Санкт-Петербурга, и добираться туда надо по Пятой линии метро. Там похоронены писатель Тургенев и мать Ленина. Войдя вместе с Лизой в кладбищенские ворота, Николя очень удивился: никогда раньше он не видел, чтобы на кладбище росло так много деревьев. Стоял ноябрь, и листва уже почти облетела, но легко было представить себе, как эти места выглядят весной и летом, когда все зелено. Вокруг было пусто и тихо. Надгробия венчали православные кресты, на многих виднелись медальоны с портретами усопших. Самые старые памятники покосились, и надписи почти заросли мхом. Длинные кладбищенские аллеи покрывала осенняя грязь. Маленькие ноги Лизы в элегантных ботиночках на шнуровке с легкостью миновали все лужи. В воздухе пахло прелой листвой. Владимир и Наталья Колчины… Николя ничего о них не знал, и теперь его охватило странное чувство. Он был их правнуком, и они тоже о нем ничего не знали. Чтобы найти могилу, Лиза поминутно сверялась с планом и наконец остановилась. Наклонившись, она положила руку на ограду, окружавшую захоронение, и сказала: