Читать книгу "Ребенок на заказ, или Признания акушерки - Диана Чемберлен"

– Речь не идет о лишении кого-то дочери, – возразил он. – Я должен глубже расследовать это, чтобы найти наилучший выход из положения, но мы займемся этим спокойно. Не стоит большого труда найти полицейских, расследовавших это дело в 1994 году. Может быть, я даже кого-то из них знаю.

– Я думаю, нам нужно сказать Таре, прежде чем мы скажем кому-то еще, – сказала я. – Боюсь, она рассердится, что я сказала тебе раньше, чем ей. Я скажу ей, что, может быть, и ошибаюсь. Ведь доказательств у нас нет? Я скажу ей только то, что мне известно. Может быть, я что-то не так поняла.

– Это верно. Должны быть проведены анализы ДНК, нужно расспросить полицейских, и, повторяю, все это надо делать спокойно.

– Должны мы сказать ей об этом сегодня? – Мой голос звучал неуверенно, я боялась того, что меня ожидало.

Йен скрестил руки на груди.

– Не могла бы ты подождать пару дней? – спросил он. – Сегодня я уезжаю в Шарлотту, а завтра у нас гольф, весь день соревнования. – Впервые после своего появления у меня он улыбнулся и положил руку на журнал. – Не то чтобы для меня гольф важнее, чем это, – сказал он, – но эти соревнования у нас впервые за шестнадцать лет. Я не стану обращаться в полицию, пока мы не поговорим с Тарой. Ты можешь подождать до вечера вторника?

Я снова услышала скрип на лестнице, и на этот раз мы оба оглянулись.

– Дженни? – позвала я, но ответа не последовало.

Я повернулась к Йену и облизнула сухие губы.

– Да, – сказала я очень тихо. – Я подожду.

41

Грейс

Боль была настолько сильная, что, казалось, будто в груди у меня клубок шипов. Я чувствовала, что произошел какой-то срыв. Все мои надежды я сосредоточила на том, что мы с Кливом снова будем вместе. Я по-прежнему надеялась и хотела снова связаться с ним. Но это оказался самый плохой способ. Он заставил меня осознать, как часто я звонила и писала ему. Наверно, я его раздражала. Я хотела позвонить ему и извиниться за то, что слишком часто звонила. Я непрестанно придумывала предлоги для того, чтобы войти с ним в контакт. Но я понимала, что этого делать нельзя, или расстояние между нами станет еще больше.

Вместо этого я лежала на кровати, положив ноги на место подушки и весь день, пока матери не было дома, переписывалась с Дженни. Я рассказала ей о своем плане поехать в Чэпл-Хилл и какой стервой показала себя моя мать. Я рассказала ей свою выдумку про Елену, на случай если мать спросит о ней Дженни. Я едва ли когда-нибудь лгала. Все, кого я знала, лгали постоянно, но я раньше этого не делала, а это оказалось на редкость легко. Моя мать была так доверчива. Должна признать, что моя идея была очень глупой, хотя я по-прежнему хотела ее осуществить. Лил дождь, и я знала, что мне не добраться туда до темноты, и вообще, я не знала, как туда добраться. Правда, адрес Клива у меня был, но… это была глупая идея. Я бы только выставила себя жалкой девчонкой, какой он меня и считал.

Дженни написала, что хочет выпить соку, так что несколько минут я оставалась наедине со своим телефоном. Это было опасно. Я написала Кливу: «Прости, что я тебя раздражала», но тут же стерла.

Дженни пила свой сок бесконечно долго. Я написала ей: «Ты на связи?», но ответа не получила. Потом я каким-то образом заснула, а когда проснулась, мой телефон звонил, и на дисплее светился ее номер.

– Я заснула, – ответила я вместо «привет».

– Я сейчас приеду. – Голос ее звучал ужасно, и я понимала, что ей трудно говорить.

– Приедешь? Но ведь проливной дождь и ты нездорова.

– Мне нужно тебе кое-что сказать. Показать. Твоей мамы еще нет?

– Нет. А что ты…

– Я сейчас приеду, ладно?

Я спустила ноги с кровати и села.

– Что-нибудь про Клива? – спросила я, но она уже отключилась.

Когда несколько минут спустя я открыла дверь, Дженни стояла на крыльце, дрожа и держа над головой зонтик. Я схватила ее за руку и втянула внутрь.

– Что у тебя такое важное? – спросила я.

– Твоей мамы точно нет дома? – Голос у нее был низкий и хриплый, нос покраснел. В руках она держала полиэтиленовый пакет с книжкой и чем-то еще в ней.

– Это что-нибудь про Клива? – А что, если он попал в аварию? О боже, я умру!

Она подтолкнула меня к лестнице.

– Это не про Клива, – сказала она. – Пойдем к тебе в комнату.

– Ты меня пугаешь, – пробормотала я, когда мы поднимались по лестнице.

– Пошли, – повторила она.

У меня в комнате Дженни схватила с ночного столика коробку с бумажными носовыми платками. Она села на край постели с пачкой платков с одной стороны и пакетом с другой. Достала из коробки платок и высморкалась. Я, стиснув руки, стояла рядом и ждала, когда она перейдет к делу.

– Послушай, – сказала она, наконец. – Мне очень жаль, но я узнала кое-что, что должна тебе сказать. Это о тебе. О том, кто ты.

– Что значит «кто я»? – Она имеет в виду мою личность? Какое же у меня открылось ужасное свойство, что она, больная, бросилась под дождем сообщать мне об этом? Может быть, Клив во мне не ошибся? И моя мать не ошиблась. И я сама.

– Выслушай меня, – сказала она. – И помни, что я твоя подруга навеки. И всегда ею останусь. Всегда-всегда, Грейси, что бы там ни было! – Глаза ее казались стеклянными, и я вдруг заплакала, сама не зная почему. То, что расстроило ее, должно было нарушить и мою жизнь.

– Скажи же мне, – попросила я.

– Час назад у нас дома был Йен.

– Йен? – А какое отношение он мог иметь ко всему этому? – Это что, новые подробности о завещании? – Меня не обидело, что Ноэль оставила Дженни больше денег, чем мне. Дженни этого заслуживала. А я нет.

– Нет, не о завещании. Я тоже так думала, но дело совсем не в этом. Когда мы с тобой переписывались, я была наверху, а когда я стала спускаться за соком, я услышала их разговор и… Я не помню, что говорила мама, но меня это заставило остановиться и прислушаться. Они говорили о… – Дженни колебалась. – Мне очень жаль, что приходится говорить тебе это.

– Говорить мне что?

– Они сказали, что ты не дочь твоей мамы, что тебя украли у какой-то другой женщины.

Что? Что она говорит?

– Ты уверена, что они говорили обо мне?

– Да.

– Это… Почему они говорили об этом? Это какая-то нелепость.

– Я знаю. Это звучит дико, но я все слышала, и это меня совершенно ошеломило. – Она снова высморкалась. – Я стояла там, слушала и старалась понять, о чем речь. Твоя мама ничего не знает, но они собираются ей рассказать.

– Чего она не знает? Как они могут знать обо мне что-то, чего не знает моя собственная мать? – Я сделала попытку засмеяться. – Это самое нелепое, что я когда-либо слышала.