Читать книгу "На исходе последнего часа - Фридрих Незнанский"

– Н-не знаю… не перебивай… Заходят два мужика. То есть один – мужик… интеллигентный такой с виду… обходительный, средних лет, рыжеватый такой, а второй – постарше его верзила с железным зубом… лебезил все перед обходительным… Так этот первый, он… Фазер, ты разве не помнишь… я рассказывал… со мной вместе учился парень, кололся по-черному… наркоман уже был… конченый… Прошлым летом… дозу не рассчитал, перегрузился – и «в ящик»… Миша Владимиров.

– Владимиров? – с суеверным ужасом переспросил отец.

Сын опустил ресницы, дескать, да. И через силу продолжил:

– Так вот, этот мужик похож на него жутко. Я даже испугался, думал уже – на том свете… Глаза, нос, скулы – все точно…

– Ты ничего не фантазируешь, сынок? Пойми меня правильно: ты столько пережил, что можешь что-то теперь помнить уже не так, каким это было в реальности. Успокойся, пожалуйста, все уже позади. Я сумею тебя защитить. Ты наверняка слышал такой термин – ложная память. Помнишь, в детстве, ты мне постоянно говорил, когда мы с тобой где-нибудь путешествовали: фазер, по-моему, я здесь уже был.

Поляков– младший облизнул губы и прохрипел:

– Ты что, смеешься?! Этот тип… он внимательно посмотрел на меня и сказал странную фразу: «А вот такие червяки живут себе – и ничего». Махнул рукой… и ушел. После этого меня и обработал… верзила этот. Говорит: голубчик, ножки-то у тебя неправильно срастаются, неправильно!… Но мы это выправим, выправим… И знаешь, чем он меня? Ма-аленьким ломиком… Против лома нет приема… И спрашивал все время после каждого удара: годидза, Поляк? Годидза, Поляк? Мы с тебя теперь не слезем, Поляк… А потом уже, когда я орал как ненормальный, ввели клофелин… Но это уже мне здесь объяснили… И знаешь, мне кажется… что они сами же меня сюда и привезли… «на скорой»… В машине были такие белые сиденья… и скелетик под лобовым стеклом… А почему это я червяк, отец, а?! Что вообще происходит?!?

Поляков глубоко задумался, потом вздохнул:

– Успокойся, парень, ты не червяк. Поверь, мы обязательно придумаем что-нибудь такое-эдакое… Скажи мне вот что, у тебя загранпаспорт в порядке?

Степан, сглотнув слезы, утвердительно кивнул.

– Что с нами будет… отец? Что происходит?

Поляков встал со стула и заходил по палате.

– Это моя вина, прости, Степан. Но я вывезу вас из этой Богом забытой страны, клянусь! Ты знаешь, где шляется твой младший брат?

– Димка в Крыму, в Алуште… Живет у какой-то девки. У меня есть адрес, в общежитии… Но скажи, где сейчас мама?

– Она в Швейцарии, в Лозанне. Я вывезу вас туда, только об этом никто не должен знать. Понял?

– А как же Ирка?!

– Что – Ирка?

– Я же люблю ее! Я от нее никуда не уеду!

– Ты сделаешь то, что я решу. И прекрати спорить!

РОДНЫЕ И БЛИЗКИЕ

В этот раз они говорили вдвоем, потому что дело происходило в управлении. Трофимов, естественно, пока еще лежал в Лечсанупре, а Грязнов, который должен был заниматься организацией поисков неизвестно чего в лесу, ошивался вообще неизвестно где.

Турецкий сел верхом на стул. Грустный капитан-оперативник чувствовал себя неуютно.

– Это еще не избиение младенцев. Успокойтесь, – сказал Турецкий, – про пожар вас пока что пытать не буду. Им занимаются, я надеюсь?

Грустный капитан сдержанно кивнул.

– Как разбился парень, который первым увидел Малахова, выползшего из леса?

– Он не только увидел, но попытался отвезти его в ближайшую больницу, только вот не успел… Это, конечно, звучит абсурдно, но с ним у Малахова было больше шансов, чем у кого-либо другого.

– То есть? А, я понимаю, что вы имеете в виду, что он мог Малахова довезти быстро, он ведь был автогонщиком, этот парнишка?

В кабинет вошел Грязнов.

– И причем классным.

– И разбился? На какой машине он был? И когда это случилось? – на всякий случай поинтересовался Турецкий, раскачиваясь на стуле. – И где сейчас то, что от этой тачки осталось?

– Девятая модель «Жигулей». На следующий день после Малахова, – тяжело вздохнул грустный капитан, хорошо понимая весь идиотизм положения. – А машина – в гараже у его родителей.

– Ну вот что, дайте мне оперативные материалы по его гибели. Следственное дело наверняка еще не закончено прокуратурой?

– Формально нет, но вряд ли что изменится. – Капитан пошел было к сейфу. – Александр Борисович, я им сам занимался по нашей линии, это безнадежно, парень на повороте не справился с управлением и въехал в бетонный парапет. Вроде бы никакого криминала и нет.

– На повороте, говоришь? – Турецкий задумался. – А кто его первым увидел, уже разбившегося?

– Сейчас посмотрю, забыл фамилию свидетеля, помню только, что этот мужчина был на иномарке, – грустный капитан листал страницу тоненькой папки. – Ага, точно, на «фольксвагене»…

– На «фольксвагене»? – Турецкий вскочил. – На «фольксвагене»?! Вы что, рехнулись, капитан?! Да вы тут спите все, что ли, на своем вшивом курорте?! Вы не понимаете, что это значит? Как фамилия водителя? Ярцев?

– Да, – растерянно ответил грустный капитан, снова заглянув в дело. – Вениамин Ярцев…

«Все было проще пареной репы. Ярцев скрутил будущему Аллену Просту тормоза точно так же, как потом выполнил эту операцию с драндулетом ботаника. Он элементарно ревновал. Хотя сейчас трудно, конечно, сказать, какие именно чувства владели этим обезумевшим любовником Герата. Которого я, кстати сказать, и успокоил, безо всяких эмоций, – отметил Турецкий. – Очевидно, в юном автогонщике он увидел-почувствовал соперника, а в ботанике – убийцу, и последнее – в общем, правда, хотя ботаник тут ни сном ни духом, причиной всему – его золотые руки».

– Черт с вами. Давайте мне адрес родственников этого парня и семьи Малахова. И еще свяжитесь с вашим вице-мэром, это ведь он был на похоронах? С ним я бы тоже пообщался.

Грустный капитан слегка замялся, но все же сказал:

– Александр Борисович, я не успел вам прежде сказать. Похороны, которые вы видели, были еще более семейными, чем могло показаться. Боюсь, что ваша работа будет в пустоту, поэтому хочу предупредить: вице-мэр – это шурин полковника Малахова. То есть брат его жены, то есть вдовы.

Турецкий кивнул, с трудом сдерживая удивление и разочарование. Значит, у могилы Малахова вице-мэр выступал как его родственник. Тогда его фраза о совместных планах, конечно, гроша ломаного не стоит. Может, они в преферанс собирались в воскресенье сесть, а может, футбол вместе смотреть. Дело хозяйское. А жизнь прекрасна и удивительна.

– Слава, ты чем сейчас занимаешься? – спросил Турецкий у Грязнова.

– Натурально, солдатиков жду.

– Каких солдатиков?

– Так лес же прочесывать будем, – напомнил Грязнов. – На предмет выпадения из малаховских карманов паспортов убийц и их чистосердечных запротоколированных признаний.