Читать книгу "Женские лица советской разведки. 1917—1941 гг. - Михаил Михайлович Сухоруков"

диверсантов и другие материалы вызывают при внимательном прочтении больше вопросов, чем дают ответы на поставленные вопросы. Кстати, о неразберихе в событиях, связанных с действиями внутренней охраны ИНТАЛАГа, войск НКВД и работников Управления НКВД по Коми АССР, шла речь во внутреннем расследовании по фактам присвоения оружия, денег и других материальных ценностей из экипировки диверсантов. В результате часть вещдоков, включая карту командира парашютистов, были безвозвратно утрачены. Из-за пропавшей карты провалилась успешно начатая НКВД радиоигра с немецким разведорганом «Цеппелин», который в одном из сеансов связи запросил указать координаты нахождения диверсантов по карте командира группы. О важности карты свидетельствует тот факт, что за ней по приказу прибывшего в Ухту из Москвы заместителя начальника СМЕРШ генерала П.Я. Мешика был специально прислан самолёт. Несмотря на все принятые меры в рамках проведённого НКВД служебного расследования, карта Николаева-Смирнова так и не была найдена. В числе разных версий о том, кто мог присвоить столь важную карту, есть и предположение А.А. Петрушина о том, что это мог сделать начальник сельхозлагеря НКВД «Кедровый Шор» и хороший знакомый Андреевой капитан госбезопасности К.Г. Валк, в судьбе и служебном росте которого она не раз участвовала. Справедливости ради отметим, что и он пытался ей помочь и даже обращался к руководству с ходатайством о её досрочном освобождении по инвалидности и слабости здоровья[257]. Условия труда и пребывания заключённых были тяжёлыми. Численность заключённых в сельхозлагере «Кедровый Шор», ставших инвалидами, доходила до трети от общего числа спецконтингента. Так, например, в официально утверждённом Списке инвалидов сельхоза «Кедровый Шор» за 1942 год были пофамильно перечислены 185 инвалидов, включая 36 женщин[258]. На следующий год среди них оказалась актированная инвалид А.А. Андреева-Горбунова.

Как бы развивались дальнейшие события, если бы сразу по приземлении не был убит командир диверсионной группы Николаев-Смирнов – неизвестно. Рассматривалось несколько версий гибели руководителя немецкой диверсионной группы Николаева как от выстрелов своих подчинённых, так и от пули бойцов ВОХР. Например, в книге краеведа из города Ухты В.С. Пашининой «Печорский десант»[259] приводятся выдержки из документов и воспоминаний разных участников тех событий, утверждавших, что именно они стреляли в руководителя обеих групп диверсантов Николаева.

Есть и другие загадки, связанные с печорским десантом. По мнению автора, операция по высадке немецкого десанта в первых числах июня 1943 года осуществлялась по планам секретного центра немецкой военной разведки – абвера, располагавшегося под Ригой. Однако практически во всех других публикациях и со слов сдавшихся диверсантов их десантирование осуществлялось двумя группами на двух германских самолётах из Норвегии по плану комбрига-предателя Бессонова, утверждённому в разведоргане РСХА «Цеппелин-Норд». При этом Валентина Семёновна ошибочно называет Бессонова генералом. Упоминает она и про «Цеппелин-Норд», что вносит путаницу в понимание того, кто же подготовил диверсантов и высадил тот печорский десант – абвер или разведка СС (VI отдел РСХА).

Отметим также, что никаких упоминаний о заключённой Андреевой-Горбуновой и задаче немецких диверсантов по её освобождению из сельхозлагеря «Кедровый Шор» в книге В.С. Пашининой не приводится. А вот А.А. Петрушин пишет, что Бессонов в числе первоочередных задач указал командиру группы Л.В. Николаеву на необходимость освобождения бывшего майора госбезопасности Андреевой. Знала ли об этом Александра Азарьевна? Судя по всему, она была не в курсе происходивших вокруг неё событий и не рассчитывала обрести свободу с помощью вражеских диверсантов. Однако позже на её долю выпало участие в составлении акта о смерти главного диверсанта и своего потенциального «освободителя» Николаева. В акте указано: «…труп Николаева – мужчина среднего роста, волосы русые, глаза закрыты, одет в нательное белье, имеет несколько пулевых ранений в области груди и головы…» Акт подписали начальник Кожвинского РО НКВД старший лейтенант госбезопасности Калинин и фельдшеры из сельхозлагеря НКВД «Кедровый Шор» Магина и… Андреева[260].

Относительно пропажи карты Николаева-Смирнова существует несколько версий, включая и ту, что эта карта вместе с другими документами и имуществом десантной группы была доставлена в кабинет начальника сельхозлагеря НКВД «Кедровый Шор». Никто тогда не обратил на неё внимания – все делили свалившиеся с неба трофеи. Поэтому участники в пьяном угаре не заметили, как эту карту поднял с пола своего кабинета трезвый хозяин – капитан госбезопасности Валк. Тот самый Карл Гансович Валк, которого Андреева-Горбунова успела до своего ареста перевести в распоряжение Управления Ухто-Печорскими лагерями и назначить начальником сельхозлагеря «Кедровый Шор».

Однако воспользоваться случайно доставшейся начальнику сельхозлагеря чекисту К.Г. Валку картой Николаева в поиске обозначенной на ней места хранения кладов он не успел. Весной 1945 года его по службе перевели в Эстонию, где по линии НКВД он занимался восстановлением разрушенных портовых сооружений в Таллине. Как предполагает историк А.А. Петрушин, карту опытный оперативник Валк оставил в каком-то своём тайнике, поскольку опасался, что у него её могут обнаружить[261].

После отъезда к новому месту службы её покровителя К.Г. Валка в лагерной жизни заключённой Андреевой-Горбуновой возникли сложности в отношениях с новым руководством сельхозлагеря. Результатом неурядиц стал её перевод, несмотря на установленную инвалидность, на общие физические работы. При этом, согласно документам НКВД СССР, её как актированного инвалида с полной непригодностью к физическому труду полагалось досрочно освободить из заключения. Об этом она писала в ноябре 1943 года в своём обращении к наркому внутренних дел СССР Л.П. Берии. Просила его указаний о своём освобождении и об отправке для проживания совместно с семьёй дочери в Москве или с мужем, эвакуированным из столицы в 1941 году в село Новая Тышма Свердловской области. Сведений о муже – Горбунове Льве Алексеевиче сохранилось мало. Известно, что после ухода из военной разведки он работал в Наркомате просвещения РСФСР. На начало 1940‐х годов он проживал в Москве, но не вместе с женой, а по другому адресу: Измайловско-Первомайская улица, д. 33, кв. 12[262]. И в далёкую свердловскую деревню он, по нашему предположению, был не эвакуирован из столицы в 1941 году, как писала Андреева-Горбунова из лагеря, а выслан как член семьи осужденного «врага народа». Формальные свидетельства брачных отношений четы Горбуновых, вполне возможно, юридически продолжали сохраняться, но на деле они, скорее всего, вели раздельный образ жизни. Тогда как-то объясняется и упоминание Андреевой в качестве гражданской жены Т.П. Самсонова и её отношения с Г.А. Молчановым.

Но в лагере она продолжала надеяться на пересмотр своего дела и освобождение по инвалидности. Не получив ответа, она в конце августа